Матрица времени - Витич Райдо (книга бесплатный формат txt) 📗
У меня появились новые друзья — муравьи. Они пришли в дом и как-то сразу стали частью его. Я и не искали с ними общий язык — он был. Каждый день просыпаясь, засыпая, я слушала их разговоры. Благодаря им я узнавала, как живут соседи, какое варенье сварила бабушка на зиму, где оно стоит и в какой банке вкуснее. Запрещенное для меня место — кладовка, была доступна им и я точно знала, что в ней хранится. Незнакомые мне вещи притягивали, а запрет — манил.
Домовой смотрел на наши игры, слушал разговоры и вздыхал: скоро расстанемся.
Он, правда, стал прозрачным, почти невидимым. Однажды пропала Маас. И я поняла — нас ждут перемены. Я не знала, что это. Слово было услышано, вернее подслушано у муравьев. Они суетились и нервничали — прощались со мной.
`Зачем прощаться'?
`Затем, что мы больше не увидимся'.
`Но услышимся'?
`Нет. Ты скоро перестанешь понимать наш язык'.
`Почему'?
`Потому что у человека свой язык и не один'.
`А почему не один? Зачем больше? Одного мало? И зачем делить мысли на звуки и издавать каждую по-разному'.
`Потому что люди разные', - влез домовой.
`А ты люд'?
`Нет, я домовой, нечисть по-ихнему'.
`Ихнему? Еще один язык, нечисть'?
`Фыр-р. Разновидность. Что видишь — вещи и люди, что не видишь, но смеет существовать рядом — артефакт — нечисть'.
`Но я тебя вижу'.
`Ты, потому что еще маленькая'.
`Не люд'?
`Не человек. Для человека'.
Я мотнула головой соображая — не получалось. Домовой, сцепив пальчики на животе, привалился спиной к стене и, вперив взор в потолок, глубокомысленно изрек:
`Нечисть с точки зрения людей все то, непонятно им и необъяснимо. Вот ты — есть, это понятно, объяснимо. А меня нет, потому что я не мог взяться из неоткуда, а значит, меня нет'.
`Но ты есть'!
`Если поверить в меня, значит нужно верить и во все остальное'.
`Во что'?
`Во все. Например, в то, что ветка дерева не ветка, а рука, и чувствует, а дерево не только живет, но еще и дышит, мыслит, разговаривает'.
`Так оно и есть', - согласилась, не понимая, к чему мне говорят, то, что я знаю, что неприложно и естественно.
`Нет, не так. У дерева нет глаз, ног, рук и мозга, значит, оно не может мыслить, говорить. Следовательно, оно неживое. Оно — дерево.
`Нечисть'?
`Вещь. Предмет'.
`Но вещь чувствует, понимает, сохраняет и передает информацию'.
`Докажи'.
Я открыла рот — зачем доказывать то, что понятно любому? И как? Все равно, что доказывать свое существование. Что за глупость?
`Вот', - качнул головой домовой и вздохнул: `Нет доказательств — нет факта существования, и все что ты скажешь — бред, лепет неразумного ребенка'.
Я возмутилась, обидевшись за дерево и всех остальных разом, и громко позвала бабушку, ткнула пальцем в сторону домового, который даже не пошевелился, лишь прищурился в ожидании. Его глазки-бусинки смеялись надо мной и сочувствовали:
— Он, — сказала я, а больше подходящих слов не нашлось. Бабушка внимательно посмотрела на стену, плинтус, край паласа и переспросила:
— Что `он', деточка?
Я подошла к домовому и ткнула ему в живот пальчиком для убедительности.
`Полегче', - проворчал он, вставая на свои короткие тонкие ножки: `да не мучайся ты, она меня все равно не видит'.
Я не верила и громко возвестила, опять ткнув пальцем в наглеца:
— Он!!
Домовой с укором глянул на меня и ушел в стену, я попыталась пойти за ним и продолжить дискуссию, найти факты и доказать бабушке что она слепа, раз не видит то что есть. А может взять его за руку, как это делает она, когда идет со мной в скопище красивых вещей, вкусных `как' и `ням', и толпы гудящей мыслями, голосами?
Не получилось, я прижалась к стене и поняла, что проход закрыт. И обиделась на глупую стену, слепую бабушку, исчезающую вечно маму, злого домового морочащего мне голову, себя неуклюжую, косноязычную. Почему нельзя изъясняться мыслями — ведь так проще и понятнее и все встает на свои места.
`Ба, почему ты меня не слышишь'? — уставилась на бабушку, готовая зареветь от бессилия.
`Потому же, почему не видит меня', - высунул из стены мордочку домовой.
`А почему'? — я попыталась схватить нахала за носик и вытащить наружу, показать бабушке, но ладонь шлепнула по стене.
— Ах, солнечный зайчик! Ах, он играет с тобой! — умиляясь, всплеснула ладонями бабушка. Ну, до чего тупа! — начала злиться я. Плюхнулась на пол и заревела.
А вечером, когда мама была уже дома, услышала их с бабушкой разговор:
— Домового сегодня видела.
— К чему? — задребезжало беспокойство в голосе мамы, и я притихла озадаченная им, и вместо того, чтоб высказаться, напомнив бабушке о дневной встрече, заверить — и я, и я видела, лишь сунула палец в рот.
— Не знаю к чему.
— Что думаешь?
Да, что здесь думать? — чуть не бросила я.
— Думаю, скоро съедем.
— Фу-у, — успокоено выдохнула мама. — Это и без него ясно.
Вот люди! Ясно им — а что ясно-то?!
Я пошла искать по квартире домового: пусть мне все расскажет, пояснит! Схвачу за нос, и буду держать, пока не выпытаю нужную мне информацию:
`Артефакт?! Артефа-акт'?!
`Чего обзываешься'? — уставились на меня два глаза, проявившись с краю тяжелой портьеры. Я хихикнула — шторы с глазками казались смешными. Домовой обиделся и исчез.
`Нечисть, ты куда'? — расстроилась я.
Домовой появился со спины и рявкнул в ухо:
`Я тебя Крысой обзывал'?!
Я села от неожиданности и всхлипнула, готовая разревется.
`Почему Крыса'?
`Потому что Кристина'!
`Опять это имя! А-а-а'! — сморщилась от обиды.
`Плакса-вакса'! — бросил домовой.
Я нахмурилась, передумав реветь:
`А что это'?
`Чего — это'?
`Плакса-вакса'.
Домовой вздохнул: `вот и ругайся с тобой. Ладно, не реви. Чего хотела-то'?
`А ты? Бабушка тебя видела, а ты говорил, они тебя не видят'.
`Не всегда. Иногда показываюсь', - почесал носик в раздумьях: `предупредить хозяйку хотел, чтоб не съезжала'.
`Так она видит тебя, когда ты хочешь, чтоб видела'?
`Ну'.
`А зачем? В прятки играешь'?
`Чего Зина матери твоей сказала обо мне'?
`Она подумала, что ты благословляешь на отъезд'.
Домовой вздохнул: `да-а… теперь понимаешь, что не в прятки играю, а просто не беспокою. Смысл, все равно ничего не понимают. Я им про одно, они про другое'…
`А почему они не понимают? У тебя не такой язык? Или с ними, что не так? Может, ты невнятно выразился'?
`Ага. Куда уж яснее — Маас сбежала, муравьи пришли, я показался'.
`Давай я им скажу, что уезжать не надо'.
`И чего'? — грустно улыбнулся домовой.
`Меня они поймут'.
`Не поймут, не послушают'.
`Почему? Я же не исчезаю и я человек'.
`Так человек человека еще реже слышит. Слушает — да, но не понимает'.
`А почему? Мысли в голову не проходят или звуки в уши'?
`Потому что думают о пустяках, а главного не видят'!
`А почему? Надо показать'.
`Ну, иди, попробуй. Иди, иди. Сама убедишься, что они слышат лишь, что хотят слышать и видят тоже самое'.
`Это как ты? Когда хочешь, появляешься, когда нет — нет'.
`Примерно. Мое дело предупредить, а их внять или не обратить внимания. Я влиять на людей не могу, нельзя это. И вообще, не обязан я им'!
`Почему'?
`Почему, почему'?! — забухтел домовой раздражаясь: `потому! Отстань'!
Развернулся и ушел в диван.
Я посидела, складывая и укладывая в голове услышанное и опять полезла к домовому, хоть и чувствовала — зря. Нервный он что-то — мерцает его шерстка голубым холодным светом. Тронь — искры посыпятся. `А почему он такой? Особенность нечисти'?
`Душевного состояния'! — рявкнуло из дивана. Я подошла и заглянула под него, надеясь увидеть злюку. Нет его, значит, внутрь залез, забился в угол. `А почему'?
`Потому'!! — выскочил из спинки, перепугав меня. Глаза большие, вытаращенные, сверкают, молнии метая, шерсть дыбом, искрится, тело — шар надутый, ручки ножки как щупальца вьются в воздухе.
