Томминокеры - Кинг Стивен (библиотека книг txt) 📗
Нет! Я не согласна!
Сейчас спорить с дедушкой было легко: ведь он уже шестнадцать лет лежит в могиле. И все же его голос преследовал Андерсон до тех пор, пока она, обессиленная, не уснула.
Не трогай это, Бобби. Это опасно.
И тебе это тоже отлично известно.
3. ПИТЕР ВИДИТ СВЕТ
Ей уже приходило в голову, что с Питером происходит что-то странное, но до сих пор она не могла сказать определенно, что именно. Когда Андерсон проснулась на следующее утро (вопреки ожиданиям, в девять часов, как обычно), она почти сразу же увидела это.
Она накладывала еду в его миску. Как обычно, Питер сразу пришел на знакомый звук и с жадностью накинулся на завтрак. Вылизав миску дочиста, он вильнул хвостом. Андерсон смотрела на собаку, не видя ее, а в голове у нее вновь звучал голос покойного дедушки, предупреждающего ее об опасности.
Миллионы живущих в этой стране одиноких людей при встрече с подобной опасностью бросились бы наутек, — думала Андерсон. — А сколько таких людей во всем мире? Но разве это опасность? Особенно в сравнении с раком?
Ноги ее внезапно подкосились, как будто из них вытекли все силы. Она ощупью добралась до кухонной табуретки и почти упала на нее, глядя на морду собаки.
Катаракта, закрывавшая весь левый глаз Питера, наполовину исчезла.
— Ничем не могу помочь, — сказал ей тогда ветеринар.
Они с Питером больше часа сидели в крошечной смотровой комнате, вся обстановка которой состояла из табуретки и стола для осмотра. Доктор Этеридж только что закончил осмотр глаза Питера.
— Понимаю вашу озабоченность, но ничем не могу помочь, — повторил он. — Катаракта приобрела необратимую форму. Слезай, Питер.
Питер соскочил со стола и подбежал к хозяйке.
Боже, как давно это было!..
…Андерсон погладила пса по голове и, внимательно глядя на воображаемого Этериджа, подумала: Видишь? Но вслух она этого не сказала. Их взгляды на мгновение встретились, и врач отвел глаза. Я видел, но никогда не признаю этого. Боже, как этот врач отличался от дока Даггетта!
Даггетт дважды в год осматривал Питера на протяжении первых десяти лет его жизни, и от его цепкого взгляда не могло ускользнуть ничего необычного в состоянии здоровья собаки. Осмотрев своего четвероногого пациента, он сдвигал на кончик носа очки, потирал переносицу и произносил что-нибудь вроде: Мы должны понять, что с ним происходит, Роберта. Это серьезно. С годами собаки, как это ни странно, не становятся моложе, и Питер здесь не исключение. Обычно Андерсон немедленно отвечала, что на ее Питере годы пока не сказываются. И вдруг, когда ей так был нужен умный ветеринар, доктор Даггетт передал всю свою частную практику Этериджу, который был хоть и приятным человеком, но чужаком в этих краях, и переехал во Флориду. Этеридж осматривал Питера даже чаще, чем Даггетт, — в прошлом году целых четыре раза, — потому что в старости Питер стал очень болезненным. Но Этериджу было далеко до его предшественника…
Питер внезапно отрывисто гавкнул, встряхнул головой, и в его здоровом красноватом правом глазу промелькнуло нечто, чему Бобби сперва не могла дать характеристики, но это нечто напугало ее. Она могла признать возможность того, что найденный ею предмет — не что иное, как летающая тарелка; могла поверить, что загадочная вибрация этого предмета явилась причиной гибели птенца, причем даже мухи не захотели подлететь к его трупику; могла поверить во внезапно исчезающую катаракту, даже в то, что у Питера наступила вторая молодость.
Во все, что угодно.
Но видеть беспричинную ненависть в глазах ее любимой старой собаки — для Бобби Андерсон это было невыносимо… бррр…
К вечеру темные тучи с запада затянули небо, и вдалеке послышались раскаты грома. Вновь собирался дождь. Нужно выпустить Питера по нужде, — подумала Андерсон. Позже, когда разразится гроза, он и носа не высунет из дому. Старый бигль с детства боялся грома.
Позже, сидя в кресле, она бесцельно перелистывала страницы, пытаясь сосредоточиться на содержании статьи в журнале. Гром приближался. С каждым его новым раскатом Питер подползал к креслу немного ближе, и на морде его было написано смущение. Я, конечно, знаю, что гром не убьет меня, я знаю это, но все-таки лучше я подползу поближе к тебе, хорошо? Ты ведь не против, Бобби?
Гроза разыгралась по-настоящему только к девяти часам. Андерсон пришло в голову, что выражение «разверзлись хляби небесные» очень точно характеризует то, что происходит за окном. Внезапно мощный раскат грома прогремел где-то совсем рядом, и оконные стекла задрожали. Небо разрезала сине-белая молния. Было слышно, как ветер гнет деревья в саду.
Питер страдальческими глазами смотрел на хозяйку.
— Ладно, трусишка, — улыбнулась она. — Иди сюда.
Питера не нужно было приглашать дважды. Он запрыгнул на колени к Бобби и свернулся в клубок. Теперь он меньше боялся грома и только вздрагивал при очередной канонаде. Его запах — специфический аромат бигля — щекотал Андерсон ноздри.
Ветер усиливался. Свет в доме замигал. Это был сигнал с подстанции. Сейчас его выключат, — подумала Андерсон. Она отложила журнал и обняла лежащую на коленях собаку. В отличие от своего любимца, Бобби любила грозу: она всегда поражалась силам разбушевавшейся стихии. Ей нравился вид и звук этой стихии. Ей казалось, что природа дает силы и ей самой. Все ее чувства в такие моменты обострялись, как бы впитывая энергию.
Ей вспомнился давний разговор с Джимом Гарднером. Гарднер хранил как сувенир стальную пластинку, однажды чуть не стоившую ему жизни. Было ему тогда семнадцать лет. В пластинку ударила молния, и у юноши случился шок от сильнейшего электрического разряда. Казалось, он сошел с ума. В голове у него в течение недели звучала какая-то музыка. На четвертый день к ней присоединилась «морзянка». Голова раскалывалась. Благодаря отчаянным усилиям врачей на пятый день все эти звуки начали утихать, а на восьмой пропали совершенно.
Если бы подобную историю рассказал кто-нибудь другой, Андерсон недоверчиво посмеялась бы, но Джим… Он никогда не обманывал ее — достаточно было взглянуть ему в глаза.
Очень сильная гроза.
Молния, вспыхнув, осветила двор перед домом. За ней последовал раскат грома, и Питер от неожиданности спрыгнул с колен. Молния погасла, одновременно с ней погас свет. Собака и хозяйка оказались в кромешной темноте.
Андерсон принялась было нащупывать свечку — и вдруг ее рука замерла.
На дальней стене возникло зеленое пятно, не более двух дюймов в диаметре. Оно двигалось влево, затем вправо. Исчезло на мгновение — и вновь возникло. Дежа вю, — промелькнуло в сознании Андерсон. Потом ей вспомнилась «война миров». Марсиане, направившие зеленый смертоносный луч на Хаммерсмит.
Она повернулась к Питеру, почти уверенная в том, что увидит сейчас. Источником луча был глаз Питера. Его левый глаз. Луч, как огни святого Эльма, прорезал темноту комнаты.
Нет… только не глаз… не этот глаз. Может, это — одно из свойств катаракты?.. того, что осталось от катаракты?… Вся левая сторона морды Питера была освещена этим убийственным зеленым светом, делая его похожим на монстра из комиксов.
Первым ее порывом было убежать от Питера, соскочить со стула и мчаться неведомо куда…
…Но, несмотря ни на что, это ведь был Питер! Питер, смерть которого не за горами. Если она бросит его, это будет самым ужасным предательством по отношению к старому псу.
В черном небе гремел гром. На этот раз подпрыгнули оба — и Питер, и Андерсон. Дождь со страшной силой забарабанил по крыше. Андерсон вновь взглянула на дальнюю стену, на блуждающее по ней зеленое пятно. Ей вспомнилось, с каким удовольствием она пускала в детстве, лежа в постели, «солнечных зайчиков» с помощью зеркала.
Бобби, что эта штука с тобой делает?
Зеленый свет вырывался из глаза Питера, бесследно уничтожая остатки катаракты. Сжирая ее. Она вновь оглянулась, и ей стоило огромных усилий не отдернуть руку, которую Питер внезапно лизнул.
