Худеющий - Кинг Стивен (полные книги .txt) 📗
— Ну, хорошо.
Он ушел, не оглядываясь, думая, что она скорей всего отрежет себе кусок, когда его там не будет. А может, и нет. Не в такой поздний час. Сегодня она захочет лечь с ним в постель. Захочет, возможно, заниматься любовью. Но он знал, как отбить у нее охоту, — ляжет в постель совершенно голым. Когда она увидит его…
— Фидл-ди-ди… Я съем пирог свой завтра, ведь завтра — новый день, — запел он, стоя под душем. Голос звучал так скверно, что Билли невольно рассмеялся. Потом он встал на весы. Посмотрелся в зеркало и увидел в нем глаза Джинелли.
Весы показали 131. Но радости от этого он не испытывал. Не испытывал вообще никаких чувств, кроме усталости. Он был ужасно переутомлен. На пути в спальню огляделся вокруг: все показалось вдруг таким чужим и незнакомым. В темноте спальни наткнулся на что-то и чуть не упал. Она переставила мебель. А также поменяла прическу, купила новую блузку, приобрела новые предметы мебели — пусть по мелочи. И это только начало странных перемен, происшедших в его отсутствие. Здесь тоже происходил какой-то процесс, словно и на Хейди легло некое проклятье, только в гораздо более деликатной форме. Глупая идея? Билли так не думал. Линда почувствовала странные перемены и сбежала.
Он медленно начал раздеваться.
Потом лежал в постели, ожидая ее прихода. Прислушивался к слабым звукам, доносившимся снизу. Они были настолько знакомы, что красноречиво говорили о происходящем. Скрипнула дверца левого шкафчика, где лежали десертные блюдца. Загремел выдвижной ящичек, зазвенели приборы, когда она выбирала нож.
Билли смотрел во мрак, сердце тяжко стучало в груди.
Ее шаги, пересекающие кухню. Она направлялась к столу, на котором лежал пирог. По пути скрипнула половица посередине, как всегда на протяжении нескольких лет.
«Что он с ней сделает? Сделает ее тощей? Кэри превратился в некое животное, из шкуры которого можно делать портфели или туфли после его смерти. Превратил Хопли и живую пиццу. А с ней что сделает?»
Снова скрипнула средняя половица, когда Хейди пересекала кухню в обратном направлении. Он видел мысленно, как она несет тарелку в правой руке, сигареты и спички — в левой. Видел кусок пирога, клубнику в темном красном соусе.
Ожидал услышать скрип двери в гостиную, но его не последовало. Это его не удивило. Она стояла у окна, смотрела в ночь и ела пирог.
Кажется, даже слышал, как царапает вилка по тарелочке. Халлек смутно осознал, что его куда-то уносит.
«Засыпает? Нет, это невозможно. Невозможно засыпать, когда совершаешь убийство».
Тем не менее он засыпал. Одновременно еще слышал, как снова скрипнула половица, когда она направилась к раковине. Полилась вода из крана. Потом — звуки ее хождения по дому: гасит свет, устанавливает температуру на термостате, проверяет запоры и сигнализацию от грабителей — обычный ритуал белых людей этого города.
Он лежал в постели, слушая скрип половиц, а потом оказался за своим письменным столом в городке штата Аризона, где практиковал юридические дела последние шесть лет. Все оказалось просто. Он жил там со своей дочкой и зарабатывал достаточно, чтобы прокормиться. Жили без роскоши и излишеств.
Ушли давно те времена, когда он владел виллой с двумя гаражами, платил налоги на недвижимость в размере двадцати пяти тысяч в год, имел три выходных в неделю. Все стало воспоминаниями, и он, кажется, не тосковал по прежним дням. Лин тоже не тосковала по ним. Он был юристом в своем городке, а иногда обслуживал города Юма и Феникс, хотя и редко. Линда на будущий год пойдет учиться в колледж, а потом, возможно, вернется. Но Билли говорил ей, что не стоит возвращаться. С одиночеством он как-нибудь сумеет справиться.
Жили они хорошо, душа в душу. Самое главное — устроить свою жизнь хорошо.
В дверь его кабинета постучали. Он отодвинулся от письменного стола, обернулся и увидел Линду. Только у нее не стало носа. Нет нос был, но она держала его в правой руке. Из темной дыры не ее лице лилась кровь, заливая ей рот.
«Я не понимаю, папа», сказала она гнусаво. «Он просто взял и отвалился».
Билли проснулся, сильно вздрогнув, замахал руками, отгоняя страшное видение. Возле него Хейди заворчала во сне, повернулась на другой бок и натянула покрывало на голову.
Понемногу реальность вернулась. Он был снова в Фэйрвью. Яркое утреннее солнце светило в окна. Посмотрел через комнату на часы, стоявшие на тумбочке, — 6. 25. Рядом с часами в вазе — алые розы.
Халлек встал с постели, снял халат с крючка и отправился в ванную. Включил душ, повесил халат на крюк, заметив, что Хейди приобрела себе новый голубой халат, встал на весы. Еще один фунт прибавил в весе. Потом — под душ, долго, тщательно мылся, отмывая как следует каждую частицу своего тела. «Буду теперь следить за своим весом», пообещал себе. «После того, как ее не станет, буду поддерживать себя в форме. Жиреть больше никогда не буду».
Вытерся полотенцем, надел свой халат и остановился перед дверью, разглядывая новый голубой халат Хейди. Пощупал его мягкий искусственный материал. Халат был новым, но выглядел почему-то знакомо.
«Наверное она купила себе такой же, какой у нее когда-то был», подумал он. «Людская изобретательность имеет пределы. В конце концов начинаем повторяться. А потом зацикливаемся на старине».
Хаустон заговорил в его сознании: «Это те, кто ничего не боятся, умирают молодыми».
Хейди: «Ради Боги, Билли, не смотри на меня так! Я этого не вынесу!»
Леда: «Он выглядит теперь как аллигатор… как нечто выползшее из болота в человеческом одеянии».
Хопли: «Ты бродишь тут, думая, что может быть, на этот раз хотя бы победит правосудие… один миг правосудия за всю жизнь полную несправедливостей».
Билли пощупал еще раз голубой нейлон и вдруг в голове возникла страшная мысль. Вспомнил сразу свой сон. Линда в дверях кабинета. Кровоточащая дырка на лице. Этот халат… Он не потому выглядел знакомо, что Хейди когда-то имела такой. Он узнал его, потому что Линда появилась именно в таком.
Билли повернулся и выдвинул ящик тумбочки справа от умывальника. Там лежала гребенка с надписью ЛИНДА на ручке. Черные волосы запутались в зубцах.
Словно во сне он побрел к ее комнате.
«Бродячий бизнес всегда готов уладить такие дела, мой друг… для того он и существует.
Мудак, Уильям, это человек, который не верит тому, что видит».
Билли Халлек открыл дверь в конце коридора и увидел свою дочь. Линда спала в своей постели, закрыв лицо одной рукой. В другой держала любимую игрушку — медвежонка Амоса.
«Нет. О, нет. Нет, нет!»
Он вцепился в дверную раму, раскачиваясь, словно в полусне. Нет, он был кем угодно, только не мудаком, потому что увидел все: ее одежду на спинке кресла, распахнутый настежь чемодан, из которого вывалились ее вещички — джинсы, шорты, блузки, белье. На ручке чемодана этикетка автобусов «Грейхаунд». Увидел и понял еще кое-что. Когда он входил в спальню, роз не было. Линда привезла их матери в знак примирения. Она прибыла пораньше, чтобы помириться с матерью до его приезда.
Старый цыган с гниющим носом: «Тебя не за что винить, говоришь. Ты себе это повторяешь, но толчка не бывает, белый человек из города. Все расплачиваются, даже за те вещи, которых не совершали. Нет толчка судьбы».
Вилл повернулся и побежал к лестнице. Ужас делал ноги непослушными, его шатало из стороны в сторону.
«Нет, не Линда!» — вопил его разум. — «Не Линда! Господи, пожалуйста, — только не она!»
«Каждый расплачивается, белый человек из города, — даже за то, чего не совершал. Потому что в этом все дело».
То, что осталось от пирога, стояло на столе, накрытое салфеткой. Четверть пирога отсутствовала. На столе он увидел сумочку Линды, украшенную пуговицами с изображением звезд рока.
Он подошел к раковине.
Две тарелочки.
Две вилки.
«Они сидели здесь, ели пирог и помирились», — подумал он. — «Когда? Сразу, как только я заснул? Должно быть так».
Халлек услышал смех старого цыгана, и колени его подкосились. Ухватился за стол, чтобы не свалиться.
