Сборник новелл «На полпути в ад» - Кольер Джон (читаемые книги читать .TXT) 📗
Генри словно выполз из глубокого колодца на нечто вроде твердой почвы. Пейзаж вокруг него нисколько не походил на тот, что остался внизу, а напоминал индийский рай, изобилующий лесистыми долинами, беседками, ибисами и всякой всячиной. Однако изумление и восторг Генри были вызваны не столько прелестями ландшафта, сколько присутствием некой юной особы в одной из беседок, а беседка по странной случайности была наводнена венками, балдахинами и пологами, заросла зеленью и пестрела цветами, испускавшими дурманящий аромат. Девушка, являвшаяся, бесспорно, не кем иным, как гурией, обворожительным существом в крайне легком одеянии, явно ожидала Генри и приветствовала его с экстатическим пылом.
Генри, достаточно любвеобильный по природе, обвил руками шею девушки и пристально посмотрел ей в глаза. Они были поразительно красноречивы. Они, казалось, вопрошали: «Отчего бы и не побаловаться, пока светит солнышко?»Идея пришлась Генри весьма по вкусу, и он запечатлел на губах девушки длительный поцелуй, со смутным и беззаботным неудовольствием подсознательно отметив доносившиеся снизу завывания и вопли жены.
«Если у человека есть хоть капля такта или деликатности, – подумал он, – разве он позволит себе завывать и вопить в такую минуту?» И тут же перестал думать о жене.
Нетрудно вообразить его разочарование, когда сладостные объятия, в которых он покоился, вдруг разомкнулись. Он обернулся: перед ним предстала жена, доведенная до исступления, багровая от ярости, с демоническим гневом в очах, с зажатым в зубах страшным ятаганом.
Генри попытался встать, но жена опередила его и, не успел он спустить на пол левую ногу, угодила ему огромным зазубренным острием в филейную часть, в результате чего Генри не осталось ничего другого, как пасть ниц к ее ногам.
– Побойся бога! – вскричал он. – Это же фокус. Часть представления. Не принимай это всерьез. Помни о публике. Представление должно продолжаться.
– Оно и будет продолжаться, – заверила доблестная половина, полоснув его по рукам и ногам.
– Ох уж эти зазубрины! – вскричал Генри. – Сделай одолжение, милочка, прошу тебя. Поточи лезвие о какой-нибудь камень.
– Для тебя, аспида, и такое слишком хорошо, – ответила жена, не переставая разить и кромсать. Очень скоро Генри остался без конечностей.
– Ради всего святого, – взмолился он, – не забудь пассы. Дай я тебе все объясню еще раз!
– К черту пассы! – сказала жена и последним взмахом снесла ему голову; голова покатилась как футбольный мяч.
Жена, не мешкая, собрала разрозненные останки бедняги Генри и побросала их вниз под аплодисменты и смех толпы, более чем когда-либо убежденной, что все это делается при помощи зеркал.
Затем супруга схватила ятаган и хотела было последовать вниз за мужем, не из мягкосердечного намерения вновь собрать несчастного, а с целью полоснуть еще разочек-другой по наиболее крупным кускам. Но тут она почувствовала на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидела божественного юношу с внешностью магараджи высшей Касты, совершеннейшего Родольфо Валентине {Валентине Родольфо – итальянский актер и танцор, кинозвезда Голливуда в 20-х годах, чье имя стало нарицательным для обозначения мужской красоты.}, в глазах которого явственно можно было прочесть слова: «Лучше возлечь на ложе страсти, чем воссесть на электрический стул».
Эта идея предстала перед женщиной во всей своей неоспоримой убедительности. Она помедлила лишь для того, чтобы просунуть голову в отверстие и крикнуть: «Вот что ожидает свинью мужа, который изменяет жене со скотиной туземкой», а потом смотала канат к себе наверх и вступила в беседу с соблазнителем.
Вскоре на место происшествия прибыла полиция. Вверху не было ничего, кроме воркующих звуков, словно там в свадебном полете кружили горлицы. Внизу в пыли валялись куски тела Генри, их уже облепили мясные мухи.
Толпа объяснила полиции, что это всего-навсего фокус, он делается при помощи зеркал.
– Вот как, при помощи зеркал? – сказал сержант. – Похоже, что об этого бедолагу разбилось самое большое из них.
НА ДОБРУЮ ПАМЯТЬ
Молодой человек быстрым шагом поднялся по тропинке из долины в гору, где, утопая в зелени, ютилась деревушка. Его взгляду открылись пруд, утки, выкрашенный белой краской придорожный трактир с качающейся вывеской-словом, все привычные атрибуты уютной, чистенькой, тихой горной деревушки, каких так много в Сомерсете.
Дорога, а по ней и молодой человек прошли по самому краю обрыва мимо белой калитки, за которой в глубине большого фруктового сада из зарослей кустарника поднимался ладный домик с видом на раскинувшуюся внизу долину. Необычайно доброжелательный на вид старичок копался в саду. Когда прохожий – Эрик Гаскелл – подошел к калитке, старичок поднял голову.
– Доброе утро, – сказал он. – Чудесное сентябрьское утро!
– Доброе утро, – ответил Эрик Гаскелл.
– Сегодня достал свой телескоп. Я теперь редко спускаюсь в долину. Назад взбираться тяжело стало. Вид из окна да телескоп выручают. С их помощью вроде бы знаю, что происходит вокруг.
– Что ж, это хорошо.
– Еще бы. Вы мистер Гаскелл?
– Да. Кажется, мы встречались у священника.
– Так точно. А я вас частенько вижу. Вы все время здесь гуляете. А сегодня думаю: дай поговорю с юным мистером Гаскеллом! Заходите.
– Спасибо. Зайду на минутку.
– Как вам с супругой наш Сомерсет? – спросил старичок, открывая калитку.
– Замечательно.
– Моя экономка говорит, что вы с восточного побережья. Воздух там отличный, ничего не скажешь. Ее племянница у вас убирает. Вам здесь не скучно? А то у нас ведь не разгуляешься. По старинке живем.
– Нам здесь очень нравится, – сказал Эрик, садясь вместе с хозяином на белую скамейку под яблоней.
– Нынче, – сказал старичок, – молодежь старину любит. В наше время иначе было. Это теперь мы все в старых чудаков превратились. В первую очередь, конечно, капитан Фелтон, но и священник, адмирал, мистер Коперс – все чудаки. Вас это не смущает?
– Даже нравится, – заверил его Эрик.
– У каждого из нас свое хобби. У Коперса, например, антиквариат, у адмирала – розы…
– А у вас телескоп.
– Телескоп? Ну да, и телескоп тоже. Однако мое главное увлечение, моя гордость – музей.
– У вас есть музей?
– Представьте себе, да. Я был бы вам очень признателен, если бы вы заглянули в него и сказали свое мнение.
– С удовольствием.
– Тогда пойдемте, – сказал старичок, ведя его к дому. – Да, прямо скажем, не часто удается показать свою коллекцию новому человеку. Обязательно как-нибудь приходите с супругой. Кстати, ей есть чем занять себя в наших тихих местах?
– Она не жалуется. Ей не до природы: целыми днями за рулем.
– Как же, как же, разъезжает одна в открытой красной машине, – подхватил старичок. – Скажите, ей дом нравится?
– Не знаю. Когда покупали его прошлой весной – нравился. Даже очень.
– Дом у вас отличный, ничего не скажешь.
– Что-то он последнее время гнетет ее. Говорит, что в нем задыхается.
– Это от перемены мест. На восточном берегу совсем иначе дышится.
– Может быть, в этом дело, – согласился Эрик. Между тем они подошли к парадной двери. Старичок пропустил Эрика внутрь, и они оказались в очень опрятной маленькой комнатке с отполированной мебелью, в которой царили безупречные чистота и порядок.
– Это моя гостиная, – сказал старичок. – И столовая теперь тоже. Вторая комната и маленький кабинет целиком отданы под музей. Вот мы и пришли.
Он распахнул дверь. Эрик переступил через порог, огляделся по сторонам и замер в изумлении. Он ожидал увидеть обычные музейные экспонаты: стеклянные ящики с римскими монетами или орудиями из камня, заспиртованную змею, возможно, чучело птицы или какие-нибудь яйца. Вместо этого вся комната и примыкающий к ней кабинет были завалены самым поломанным, обветшалым, грязным и бессмысленным хламом, какой только попадался ему на глаза. И что удивительнее всего, ни один предмет в этой свалке не мог претендовать даже на самое отдаленное подобие старины. Казалось, будто несколько тачек утиля вывезли с деревенской помойки и вывалили на столы, буфеты, стулья и полы этих двух комнат.
