Льдинка - Варго Александр (читать полную версию книги .TXT) 📗
«Запомните ее такой, какой она была до этого», – сказала она.
Косте приснился сон. Странная рыжеволосая девушка, он занимался с ней любовью. Она была прекрасна, как ангел с небес. Ее лицо было самым красивым на свете. Глаза ее смеялись. Он обратил внимание на ее ухоженные, красивые ноготки, будто капельки крови, словно она полчаса назад вышла из маникюрного салона.
«Ты знае-е-е-ешь что… Я люблю тебя».
«Я тоже», – вырвалось у Кости.
Вдруг ее лицо изменилось. Рот подскочил куда-то кверху, соединяясь с носом, глаза растеклись по бокам, как два яичных желтка, если встряхнуть сковороду, а прямо посреди лица стал расти уродливый отросток, что-то вроде хоботка. Он быстро увеличивался в размерах и был какого-то грязно-розового цвета, как крысиный хвост. Она шагнула к Косте, и этот хобот, как слепое щупальце, стал судорожно елозить по его телу. Он был охвачен паникой, пытался закричать, но не смог, только сипел, как больной гриппом. Между тем хоботок разыскал в одежде свободное место и впился ему в грудную клетку. Послышались всасывающие звуки, и хобот стал цвета темного вина – эта тварь перекачивала в себя его кровь.
«Люби-и-и-шь…»
Хобот работал, как мощный насос, и он едва слышал собственный голос. Ее лицо стало расти прямо на глазах, и он проснулся, едва сдерживая вопль, зубами вцепившись в край спального мешка.
Странное дело, но смерть Яны прошла как-то незаметно для Тимы. Может, это было следствием общего стресса? Ведь не каждый организм способен выдержать то, что выпало на их долю за какие-то две недели. Он недавно подсчитал и поразился – все это время они живут практически как первобытные люди. Они уже забыли, что такое личная гигиена, душ и все остальное… Относительно низкая температура в пещере еще кое-как справлялась с запахами, но, когда они ложились спать и зажигали печку, он постепенно проклевывался – муторный, тяжелый запах давно не мытых тел и застарелого пота. У всех мужчин отросла щетина (самая смешная у Кости – светлая и жидкая, как козлиная бородка); обросший Дильс с всклокоченными усами все больше смахивал на тунеядца-попрошайку с вокзала, а Тух-Тух и вовсе напоминал пещерного человека. Свои длинные волосы он тоже заплел в косы, но они все равно были грязные и серыми паклями свисали ему на плечи.
Тима был чрезвычайно удивлен, когда к нему как-то подошел Костя и, стараясь не смотреть ему в глаза, задал вопрос:
– Тима, ты веришь в высшие силы?
– О чем ты?
Лицо Кости скривилось, как у мальчугана, которому отказали в покупке понравившейся игрушки, и он вот-вот закатит истерику.
– Что здесь происходит? Перед кем мы провинились? За что все это?
– Не знаю, – безучастно ответил Тима. – А если бы знал, это ничего бы не изменило.
– Ты уверен? – не успокаивался Костя.
– А почему ты спрашиваешь? – теряя терпение, спросил Тима.
И тут Костя не выдержал. Слезы рекой хлынули по его исхудавшему лицу, он повернулся к Тиме спиной и приспустил куртку:
– Посмотри… что там.
Тима сдвинул край его вязаного свитера. Оголилась кожа, бледная, с большим количеством родинок, на холоде она моментально покрылась крупными пупырышками. Прямо в центре, между лопатками, бугрилась какая-то шишка размером с грецкий орех. Тима осторожно потрогал ее пальцем, и она вздрогнула, словно проснувшись. Он отскочил назад от испуга, закрыв рот ладонью, чтобы не закричать.
– Что там? – сдавленно спросил Костя, не оборачиваясь.
– Болит?
– Что там? – Костя словно не слышал Тиму. – Ради бога, скажи мне правду!
– Опухоль, – не стал скрывать Тима. – Может, нарыв какой-то. А может, просто жировик?
– Жировик? – переспросил Костя, и в голосе его слышалось облегчение. – Они же вроде не опасны, да?
Тима промолчал. Потому что прекрасно знал, что никакой это не жировик. Эта пульсирующая шишка (Господи, она живая, живая! – стучало у него в мозгу) была таким же жировиком, как он был Микки-Маусом.
– Я специально подошел к тебе, Тима. Никому из этих ублюдков больше не верю, – сказал Костя, натягивая куртку.
Он облизал губы и нервно хихикнул. Огляделся и, увидев, что ими никто не интересуется, прошептал:
– Ты не думай, я пока еще не сошел с ума. Но мне кажется… я это чувствую, что эта дрянь на спине двигается. Ты понимаешь, что я имею в виду?! Она ДВИГАЕТСЯ! Тима, по-моему, она живая!
У него был такой вид, что вздумай Тима усомниться в его словах – и он с воплями бросится на него. Поэтому он просто безмолвно кивал, как китайский болванчик. И обреченно думал, что их ожидает дальше.
Улучив момент, Злата пошла в тоннель, где остался Аммонит. Сердце ее колотилось так сильно, что, казалось, еще немного, и оно разорвет грудь. Она понимала, что идет смотреть на вещи, которые ей совершенно не следует видеть, но пересилить желание не могла. Ее убивала сама мысль, что человек, который так любил ее, даже не может быть достойно похоронен.
Скоро она вышла из-за поворота и чуть не наткнулась на паутину. Она горестно вздохнула – нити были такими же яркими, как в тот день, разве что немного провисли. Дрожащей рукой женщина направила фонарь вперед. Вместо привычного очертания тела она увидела лишь бесформенную груду тряпья, от которой шел резкий запах, перебивающий даже ацетоновые пары. Слизняки, всласть наевшиеся, лениво расползались по стенам. Большинство из них уже не светилось.
Злата резко повернулась и почти бегом направилась обратно. Больше сюда она не приходила.
Как ни пытался Костя скрыть правду о себе, истина вскоре вылезла наружу. Эта проклятая шишка на его спине продолжала расти с необыкновенной быстротой. Как-то он снова попросил Тиму посмотреть, не увеличилась ли она в размерах (хотя Тима считал, что он сам должен был знать об этом – как можно спать и не чувствовать, что на твоей спине что-то растет и шевелится? но – Костя почти перестал спать), и он согласился взглянуть. Результаты оказались ужасны. Опухоль размером с грецкий орех выросла до футбольного мяча, и Костя уже с трудом влезал в куртку. Застегивать ее он уже не мог, и она нелепо болталась на нем, как на швабре.
Он с надеждой спросил, насколько там все паршиво, Тима скрепя сердце ответил, что не так уж все плохо. Самое печальное, что Костя поверил, и на его лице даже появилась слабая улыбка. Однако на предложение Тимы рассказать все остальным он вспылил и сказал, что лучше сдохнет, чем выставит себя посмешищем.
Однако скоро скрывать изменения стало невозможно, и первым это заметил Дильс.
– С тобой все нормально? – в упор глядя на Костю, спросил он.
– А что? – высокомерно ответил тот, стараясь держаться так, чтобы его спину никто не мог видеть. – Конечно, нормально. Насколько нормально может себя чувствовать человек, который уже вторую неделю сидит в этой клоаке…
Дильс схватил его за плечо.
– Ну-ка, повернись, – сказал он, с подозрением глядя на бугрившуюся за спиной Кости выпуклость.
– Зачем? – воинственно спросил Костя, но взгляд у него стал затравленным.
– Затем. Не валяй дурака, повернись.
Костя повернулся с таким видом, будто ждал, что в следующее мгновение Дильс всадит ему в спину осиновый кол.
– Так я и думал, – сказал Дильс, потрогав бугор, вызывающе торчащий из спины Кости. – Снимай куртку. Быстро! – прикрикнул он, видя, что Костя не торопится. – Ну?!!
– Пошли вы все на х..! – членораздельно сказал Костя и от удара Дильса тут же свалился как подкошенный. Дильс потер костяшки пальцев.
– Слишком долго я позволял ему тявкать, – пробормотал он. – Помогите мне снять с него куртку!
Тима с Антоном пытались, но ничего не выходило. Это было равносильно вытаскиванию из наволочки подушки, которая каким-то невероятным образом выросла за ночь. Когда в руках Дильса появился нож, перед ним встала Злата.
– Дильс, не нужно. Все и так зашло слишком далеко.
