Томминокеры - Кинг Стивен (библиотека книг txt) 📗
Утром Гарднер спросил Бобби, зачем они берут с собой дрели.
— Лучше было бы воспользоваться чем-нибудь посовершеннее, — сказал он.
— Сейчас мы слишком близки к цели, чтобы рисковать. Дрель не сможет никак повредить корабль.
— Этот курятник?
— Да, этот курятник.
У Гарднера ныли плечи, ныла голова — боль наступала всегда, когда он начинал работать здесь, — и он ждал с нетерпением сигнала Бобби, означающего перерыв.
Работая дрелью, он не слишком оберегал от царапин металлический корпус. Сделав неловкое движение, он вдруг обнаружил, что у него сломалось сверло. Рядом раздался треск, и он догадался, что сверло Бобби сломалось тоже.
— Гард? Гард, что случилось?
В ее голосе слышалась тревога. Впрочем, Гарднер слишком устал, чтобы задумываться, почему у них одновременно сломались сверла.
И тут до него вдруг дошло: наверное, они совсем приблизились к цели.
Очевидно, Бобби поняла то же самое, потому что вдруг отшвырнула дрель и пальцами принялась разгребать землю. Не думая о том, что делает, Гард присоединился к ней.
Все в порядке, что-то есть, — подумал Гарднер.
На корпусе корабля возникла совершенно отчетливая линия. Глядя на нее, Гарднер почувствовал, в каком восторге пребывает сейчас Бобби. В его голове звучала музыка. Он внезапно ощутил, что его зубы вибрируют в деснах, и почти наверняка знал, что ночью лишится еще нескольких. Он слишком приблизился к призракам и их секретам, а за этим всегда должно следовать наказание.
— Это курятник, — сказала Бобби. — Я всегда знала, что это здесь.
Гарднер усмехнулся:
— Мы знали это, Бобби.
— Да, мы знали это. Хвала Господу, ты вернулся, Гард.
Что-то зрело внутри Гарднера. Уверенность? Сила?
Это по мне, — подумал он.
— Как ты думаешь, он большой?
— Не уверена. Но, мне кажется, мы могли бы сегодня выяснить. Будет лучше, если мы так и поступим. Нельзя терять время, Гард…
— Что ты имеешь в виду?
— Атмосфера вокруг Хейвена меняется. И виной этому корабль, — Бобби неожиданно погладила мягкий металл.
— Я знаю.
— Поэтому все, кто приезжают сюда, сразу же заболевают. Ты видел, что творилось с Анной.
— Да.
— Из-за этого она уехала злая как черт.
Да что ты говоришь?
— Когда все закончится, воздух здесь станет ядовитым для людей, приезжающих в город. Но мы не сможем этого предотвратить, Гард.
— Нет?
— Нет. И мы не можем оставаться здесь дольше. Я думаю, ты еще кое-какое время смог бы. Я — нет. И еще одно: слишком долго стояла жара. Если погода переменится и подует ветер, он разнесет нашу биосферу над всей Атлантикой. Тогда мы все умрем, и не только мы.
Гард покачал головой:
— Погода уже изменилась — в день, когда хоронили эту женщину, Бобби. Я отлично помню. Тогда было ясно и ветрено. А потом с тобой произошло то, что твои друзья называли солнечным ударом.
— Все меняется. «Превращение» ускоряется.
Неужели все они умрут? — подумал Гарднер. — ВСЕ они? Или только ты и твои друзья, Бобби? Те, кто сейчас не может выйти на улицу без грима?
— Я слышу твои мысли, Гард, — сказала Бобби.
— Мои мысли сейчас таковы, что все может случиться, — сказал Гард. — Ладно, детка. Копаем дальше.
К обеду они добрались до входного люка, идеально круглого задраенного отверстия около шести футов в диаметре. На дверце был начертан символ. Гард коснулся его, и заигравшая в голове музыка на этот раз звучала громче, чем обычно. Это был либо знак протеста, либо сигнал к осторожности. И все равно он не убрал руку.
Этот символ начертали существа, жившие под другим солнцем. Что это значит? НЕ ВХОДИТЬ? МЫ ПРИШЛИ К ВАМ С МИРОМ? Или какой-нибудь эквивалент знаменитой фразы ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ?
Надпись, подобно барельефу, слегка выступала над поверхностью двери.
Эту надпись сделали существа из другой галактики. И я, Джеймс Эрик Гарднер, родившийся в Портленде, штат Мэн, Соединенные Штаты Америки, западное полушарие земного шара, прикасаюсь к знаку, оставленному нам живущими где-то далеко, на расстоянии многих световых лет, существами. Боже мой, я прикоснулся к другой цивилизации!
В последнее время ему уже приходилось соприкасаться с чужой цивилизацией… но это было не одно и то же.
Неужели мы действительно попадем туда? Он чувствовал, что из его носа вновь идет кровь, но какое это могло иметь значение по сравнению с важностью момента!
Итак, ты собираешься попасть внутрь? А если это убьет тебя? Ты начинал плохо себя чувствовать после каждого поверхностного контакта с этой штукой; не станет ли самоубийством, если ты войдешь в нее?
Это говорил разум, но что может значить голос разума рядом со все поглощающим желанием? Он должен войти внутрь и понять.
Гарднер громко рассмеялся. Звук смеха оказался неожиданно громким и поэтому вдвойне странным при сложившихся обстоятельствах.
Бобби удивленно спросила:
— Что ты видишь смешного, Гард?
Смеясь все громче, он ответил:
— Все. Если не смеяться, то можно сойти с ума. Согласна?
Судя по выражению ее лица, она была не согласна. Гард подумал: Конечно, она будет не согласна. У нее есть своя точка зрения. Она не согласна и не смеется, потому что уже давно сошла с ума.
От смеха по щекам потекли слезы, и некоторые из них были окрашены кровью. Гард этого не заметил, а Бобби хотя и заметила, но не сказала, потому что не намеревалась пугать его.
За два часа им удалось полностью расчистить подходы к люку. Когда дело было сделано, Бобби отряхнула руки и обратилась к Гарднеру:
— Мы закончили нашу работу. Мы сделали это, Гард.
— Да.
— И завтра мы войдем внутрь.
Ничего не говоря, Гард смотрел на нее. Во рту у него пересохло.
— Да, — повторила Бобби, как будто он переспросил ее. — Завтра мы войдем в него. Мне одновременно кажется, что я впервые пришла сюда миллион лет назад — и как будто это было вчера. Я споткнулась о него, упала и расшибла палец. И вот мы достигли конца.
— Да, и вначале здесь была другая Бобби.
— И другой Гард, — задумчиво сказала она, и в ее глазах мелькнула искорка смеха.
— Верно. И хотя мне кажется, что эта штука убьет меня, я все же попытаюсь.
— Не убьет.
— Нет?
— Нет. А теперь пошли отсюда. Мне надо еще сделать много дел. Сегодня я собираюсь в сарай.
Гарднер пытливо взглянул на Бобби, но она в это время смотрела в другую сторону.
— Я сделала там кое-какие приспособления. Я и другие. Чтобы хорошо приготовиться к завтрашнему дню.
— И сегодня вечером они будут с тобой, — полуутвердительно спросил Гарднер.
— Да. Но сперва мне нужно привести их сюда и показать вход. Они… они тоже ждали этого дня, Гард.
— О, в этом я не сомневаюсь!
— Что ты имеешь в виду? — ее голос прозвучал сердито.
— Ничего. Совсем ничего.
Их глаза встретились. Гард почувствовал, как она старается прочитать, что он думает сейчас, но усилием воли Гард опять помешал ей.
— Безусловно, покажи им все, — сказал он. — Но когда мы откроем люк, Бобби, внутрь войдем только ты и я. Мы выкопали эту штуку, нам и идти первыми. Согласна?
— Да, — ответила Бобби. — Мы войдем первыми. Без парадов и приветственных речей.
— И без далласской полиции.
— Естественно, и без них, — усмехнулась она. — Ты хочешь войти самым первым?
— Нет, первой войдешь ты.
— Спасибо, Гард.
— Не за что, — он отвесил ей шутовской поклон.
— А ты почувствуешь себя лучше…
(когда «превратишься», когда процесс твоего «превращения» будет полностью закончен) Бобби поднялась на ноги и направилась к дому.
4. САРАЙ
Это произошло четырнадцатого августа. Гарднер быстро подсчитал в уме, что провел с Бобби сорок один день — почти столько, сколько понадобилось в библейские времена для сотворения мира. А ему показалось, что прошло гораздо больше времени. Прошла вся его жизнь.
