Нашествие нежити - Кейн Джефри (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Напротив, Штрауд, — с искренней горячностью возразил Натан. — Если вам только что-нибудь понадобится, все что угодно, я в полном вашем распоряжении. Вы подарили этому городу вторую жизнь, и я этого никогда не забуду, никогда!
Эту песенку Штрауд слышал и раньше, скажем, от комиссара полиции Чикаго. Очень возможно, подумал он, что завтра Натан открестится даже от знакомства со мной.
Однако буквально назавтра же, выступая по телевидению, Натан защищал Штрауда, которого бульварная пресса клеймила как современного Распутина за то, что он околдовал представителей городских властей, позволивших ему на несколько дней превратить город в объект своих шарлатанских упражнений в черной магии. Натан прямо объявил на всю страну, что такие смельчаки, как Абрахам Штрауд, представляют собой редчайшую редкость, ибо готовы пожертвовать собой ради других совершенно чужих им людей. Другие совершенно чужие им люди после этой передачи вовсю потешались и над Штраудом, и над Натаном.
Официальное расследование по делу, получившему кодовое название «Болезнь зомби», шло полным ходом и, по самым скромным оценкам, должно было продолжаться до бесконечности. Штрауд получил повестку с вызовом в комиссию по расследованию, созданную в основном записными политиканами, озабоченными прежде всего тем, чтобы их продувные физиономии как можно чаще появлялись на телеэкране, а давно навязшие в зубах имена — на газетных страницах.
Штрауд предстал перед высокой комиссией в инвалидной коляске и массивных черных очках и безукоризненно исполнил роль слепого, терпеливо переносящего невыносимую физическую боль, что, как он надеялся, оградит его от назойливого внимания прессы и публики. На заданные ему вопросы он тем не менее отвечал очень вежливо и кратко, прекрасно зная заранее, что мало кто из собравшихся стремится докопаться до истины. Никто особенно не жаждал услышать горькую правду о людях, ставших добровольными пособниками неведомого демона и приносивших ему в жертву своих собратьев. Он просто вновь и вновь обращался к испытанным и хорошо зарекомендовавшим себя на практике фразочкам типа: «Достаточно сказать, что мы имеем дело со сверхъестественными факторами, выходящими за пределы человеческого понимания».
В большинстве своем общество от него отвернулось, хотя некоторые, по общепринятому мнению, «сомнительные» круги считали Штрауда настоящим героем и приглашали выступать на всех мероприятиях, так или иначе связанных с психологией. В конце концов, Штрауд укрылся в четырех стенах больничной палаты, чувствуя себя Квазимодой, но только без колокола, в который можно было бы ударить. Во многих редакционных статьях газет его недвусмысленно называли своеобразным уродом. Короче говоря, это была популярность того самого рода, с которой ему уже доводилось сталкиваться в прошлом и по причине которой он предпочитал археологическим раскопкам на Американском континенте дальние и длительные экспедиции — вроде той, что он предпринял в Египте.
Как ни странно, но из-за рубежа он получал куда больше доброжелательных писем, нежели от соотечественников. Пришла даже телеграмма от Мамдауда, который, кажется, лучше всех понимал, что пришлось пережить Штрауду. Большинство же местных доброжелателей не умели скрыть корыстных мотивов: Штрауда засыпали тысячами требований немедленно прибыть в то или иное облюбованное нечистой силой место в Америке и изгнать злой дух, всячески вредящий населению или отдельным семьям.
Ох уж мне эта Америка, перенаселенная привидениями Америка, сетовал про себя Штрауд, непочатый край работы для охотников за призраками… Но ведь он никакой не охотник за призраками и не ловец вампиров. Он честный археолог и располагает неопровержимыми доказательствами того, что упорным трудом кое-чего достиг в этой области. Однако пресса представляла его в образе, искаженном до неузнаваемости — причем порой до такой степени, что даже у самого Штрауда начинали возникать подозрения относительно собственной личности.
Ему надо затаиться где-нибудь в более безопасном месте. Он должен вернуться домой, в Эндоувер, Иллинойс. И там, в старинном поместье — на самом деле населенном привидениями, в том числе и его деда, — спокойно разобраться в своих чувствах. Все чаще и чаще Штрауд стал задумываться о том, что, в конце концов, самые лучшие его друзья, возможно, действительно среди мертвых: его дед, родители, Эшруад…
Они-то уж не усомнятся в нем и осмеянию не подвергнут. Только они понимали его. Штрауд потянулся к хрустальному черепу, осторожно погладил его гладкую поверхность, вгляделся в искусно вырезанные глаза, вдруг вспыхнувшие в свете луча, упавшего сквозь раздвинутые шторы на окне больничной палаты. Нет, расследование не докопалось до корней зла, не установило его подлинного источника, известного Эшруаду и Штрауду.
Никто из сторонников и обличителей Штрауда понятия не имел о позорном и унизительном оброке человеческими душами, который вымогал Уббррокксс, и о его подручных из рода людского. Похоже, лишь Натан, Кендра, Виш и горстка других до конца осознавали весь ужас того дня, вероломство и страх, живущие в особях той породы, что называется человеком. Ибо не было такого, чего один человек, толкаемый древним этрускским богом зла, не сотворил бы с другим…
И единственная надежда человечества в том, чтобы не выпускать джинна из бутылки или, как в данном случае, Уббррокксса из хрустального черепа… В неумелых руках череп может оказаться настоящим «ящиком Пандоры», из которого на волю вырвутся неведомые и несказанные силы.
Через несколько дней Штрауд, все еще наполовину обмотанный бинтами, сидел в «Боинге-747», на что имелось согласие врачей в Нью-Йорке и Чикаго. Занятый сверх головы Джеймс Натан выкроил все же время, чтобы отвезти его в аэропорт в том же самом лимузине, который в тот первый день доставил Штрауда на строительную площадку Гордона. Комиссар-то и рассказал Штрауду, что хотя Гордон умер, но дело его живет, и комплекс рвется в небо этаж за этажом, работы на стройке постепенно входят в первоначальный график. У Гордона оказалось множество деловых соратников, жаждавших заполучить небоскреб, и они с этой целью сколотили свой общий фонд.
Штрауд был откровенно рад, что возвращается домой, ему не терпелось вновь увидеть просторы эндоуверских степей и свое родовое поместье. Оно для него было настоящим раем, пристанищем, где он мог укрыться от докучливых глаз, что в последнее время, к слову сказать, ему уже не удавалось даже в больнице. Давненько не сиживал он и у безмятежной глади бассейна, не вкушал удовольствия неторопливого вдумчивого разбора поступившей почты, груды которой, несомненно, громоздятся до самой люстры.
Вспоминал он своих людей в поместье: экономку, садовника, дворецкого, конюшего, пилота вертолета… Все это были люди, которых он в свое время спас от черной напасти злого духа. Единственные, кто его не боялся.
Даже стюардесса, что всего несколько дней назад во время полета из Египта в Нью-Йорк заигрывала с ним, теперь делала вид, что не узнает его.
Штрауд подумал, а как она поведет себя, если он пригласит ее провести с ним приятный вечерок, что, скажем, предпримет пилот, если он заглянет в кабину и представится… Штрауд вспомнил интересное замечание Натана:
«Ох уж эти люди, — сокрушенно вздохнул тогда комиссар. — Черт бы их всех побрал. Самих себя боятся, пугаются собственной тени, Штрауд. Ну, можно ли их винить, если они вас боятся? Такого человека, как вы, а? Человека, который схватился со сверхъестественной силой и победил? И вы можете винить этих людей, черт бы их всех побрал?»
— Нет, — едва слышно прошептал сейчас, откинувшись на спинку кресла, Штрауд. — Винить людей я не смею…
Что касается Кендры, то она твердо обещала держать с ним связь и, более того, в самое ближайшее время навестить его в Эндоувере. Штрауд знал, что она не похожа на других. Он был уверен, что она сдержит свое обещание, и скоро, очень скоро, они вновь сольются в сладостных объятиях. В данный же момент в его объятиях пребывала дорожная сумка, которую он трепетно прижимал к груди, не выпуская ни на мгновение, а в сумке покоился хрустальный череп, «сверхъестественный» дар, вселявший в него там, в частном аду дьявольского отродья, уверенность в своем бессмертии. Через его жилы прошла энергия Эшруада, и часть этой энергии все еще оставалась в нем — как остается в порах кожи соль от морских брызг после прогулки по палубе судна. Штрауд также обладал теперь новыми знаниями о своей родословной, и в целом общение с Эшруадом повлияло на него благотворно: он стал добрее и лучше.
