Волшебный дом - Герберт Джеймс (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

Крышка открылась с жутким скрипом, как в доме с привидениями, отчего Румбо с криком скрылся на лестнице. Я пообещал себе при первой же возможности смазать петли. Включив фонарь, я оперся на зыбкую спинку стула и, как обычно, без особого достоинства взгромоздился наверх. Сев на край, я выругал себя, что швырнул картину с такой силой, — я заметил четырехугольный силуэт еще до того, как на него упал луч, и не оставалось сомнений, что придется ползти через балки.

Прежде чем сделать это, я пошарил лучом по чердаку, и меня передернуло от вида черных свисающих фигур — с последнего посещения их определенно стало больше. Они заполняли все пространство между балками и стропилами, до последнего дюйма. Точно как в первый раз.

Но по крайней мере не шевелились и молчали, как будто мое вторжение остановило их прежнюю активность. Мне подумалось, какие чувства вызывает у них мое присутствие. Страх? Враждебность? Или они уже поняли, что Мидж и я не представляем для них опасности?

Одинокий тихий писк привлек мое внимание к балке слева от меня, и я посветил на особенно густое скопление летучих мышей. Одна из них, почти в центре, как-то странно подергивалась, ее голова выгнулась к брюшку. Луч выхватил острые зубки, когда летучая мышь открыла свой безобразный рот и издала еще один еле слышный писк.

Из более темных закоулков чердака в ответ раздались другие писки, одинокие и в некотором роде душераздирающие.

Втянув за собой ноги, я стал пробираться к картине, не желая ни на одно лишнее мгновение задерживаться в этой чернильно-черной пещере. Балки жестко ощущались под коленями, а запах мышиных экскрементов чувствовался сильнее и противнее, чем в прошлый раз. Я утешал себя мыслью, что их слой, по крайней мере, обеспечит естественную изоляцию чердака. По мере движения я старался уберечь чистой свободную руку, пользуясь для ориентации фонариком, но дерьмо было везде, и вскоре мне пришлось вытереть ее о джинсы. Решив, что, согнувшись, шагать через балки будет меньшим испытанием, я встал и, расставив ноги, неуклюже покачался секунду-две.

И тут же дотронулся до одной из тварей.

Она запищала и захлопала на меня тощими крылышками, и я съежился, качаясь на неверных ногах и хватая руками воздух. Согнувшись вдвое и по-прежнему покачиваясь, я успокоился и направил фонарь на потревоженного зверька, чтобы убедиться, что тот не собирается напасть.

От увиденного в груди у меня что-то сжалось, мягкий комок стал подниматься к горлу, угрожая забрызгать чердак. Я с усилием глотнул.

Всего в нескольких дюймах от моей головы судорожно дергалась летучая мышь, которую я задел, ее крылья завернулись внутрь, перепончатый хвост загнулся вниз. И между ее ног стало вырастать что-то раздутое и блестящее, что-то отвратительное.

Я смотрел, загипнотизированный, охваченный отвращением и в то же время страшно зачарованный.

Это розовое, сгорбленное нечто увеличивалось в размерах, неопределенная форма поблескивала в свете фонаря. Крохотное тельце просочилось наружу, гладкое и мокрое, приняло форму — неприглядную форму — высвободилось из матки, как овальная розовая капля, выдавленная из пузыря со льдом, чтобы плюхнуться на материнское брюшко и повиснуть там на пуповине. Мать тут же крыльями и хвостом обхватила новорожденного, ее голова потянулась вверх, и изо рта высунулся язык, чтобы облизать липкое новорожденное тельце.

Может быть, для любителя природы рождение нового существа — это чудо, но для меня, заключенного в темноте среди множества висячих горгулий, это было омерзительно.

Я отчаянно устремился прочь, стараясь не поскользнуться, но только потревожил соседних летучих мышей. Когда я повернулся и луч фонаря обежал чердак, я увидел, что рожают и другие твари, появлялись все новые и новые розовые капли, чтобы повиснуть на груди матери. Не одна, не две, а дюжины. Клянусь, я видел дюжины вылезающих капель. И повсюду, куда я ни светил фонарем, было одно и то же тошнотворное шевеление, луч утыкался в поблескивающую липкость крохотных тел. Они казались прозрачным гноем, выдавливаемым из открытых ран.

Я полез к квадратной заплате дневного света, скользя по доскам и царапая о них колени, но не останавливался, я собирал ладонями занозы, фонарь дико метался из стороны в сторону, возбуждая летучих мышей, которые пищали то ли в тревоге, то ли от возмущения — может быть, от того и другого.

Одна пролетела у самого моего лица, и я ощутил на щеке движение сырого воздуха. Что-то мягко ткнулось мне в спину и на мгновение задержалось там, прежде чем упасть.

Я чуть не закричал.

Но я был уже у люка Я перебросил в него ноги и вывалился вниз, только локти удержали меня от падения на пол. Ноги нащупали стул, и я ухватился за крышку люка, пригнув голову, когда маленькое тельце вылетело из темноты и коснулось моей руки.

Я потянул крышку, и едва успел убрать пальцы, как она захлопнулась.

Упавший фонарик покатился по полу. Упершись руками в колени, я стоял на стуле и, разинув рот, сделал глубокий вдох в надежде, что этим удержу внутри завтрак, который уже был на пути наружу.

Страница двадцать семь

Я уехал из Бэнбери злой, растерянный и не знаю, какой еще. Наверное, заинтригованный. О да, и в некотором роде свыкшийся.

Бывший душеприказчик Флоры Калдиан весьма неохотно согласился повидаться со мной, но у него не было большого выбора. Он нес определенную ответственность в отношении продажи Грэмери, а я настаивал на встрече. А может быть, он, кроме того, испытывал угрызения совести.

Я хотел увидеться с ним, потому что требовалось объяснить некоторые вещи, касающиеся престарелой леди и коттеджа, а Огборн, вероятно, являлся здесь самым важным (если не единственным) звеном. Я хотел побольше узнать о Флоре Калдиан. Я хотел побольше узнать о Грэмери. Я хотел выяснить, какое отношение ко всему этому имеют синерджисты.

Ну, и я получил ответы, однако не скажу, что они что-нибудь прояснили. Теперь я запутался по-новому.

Бикклшифт, агент по недвижимости, продавший нам коттедж, был первым, с кем я попытался связаться после моего тошнотворного (буквально) приключения с летучими мышами на чердаке, но он уехал в двухнедельный отпуск. Вы можете подумать, что я придал слишком большое значение этому инциденту — в конце концов, это были всего лишь маленькие крылатые млекопитающие с заостренными ушками, и у них рождались малыши, — но вам нужно было оказаться там, чтобы понять всю жуть происходящего. В этих крошечных, мягких детенышах не было ничего общего с Бемби, ничего милого, это возникновение новой жизни больше походило на испражнение, чем на порождение. Видите ли, я словно стал свидетелем размножения дисгармонии, передо мной распространялось тлетворное влияние, а не проявлялся естественный восторг природы. К тому времени мне стало совершенно ясно, что Грэмери имеет две стороны, два края или два измерения — в зависимости от того, как вы предпочтете описывать эти противоположные стихии. Может быть, это были разные зоны: Положительная и Отрицательная. Сначала, когда только что въехали, мы очутились в хорошей, Положительной. А теперь обнаружили совсем рядом с ней что-то другое. Выражаясь словами Дилана (Боба), «времена меняются». А если оглянуться назад, то можно заметить, что перемены начались с появлением синерджистов.

И эти новорожденные мышата каким-то образом олицетворяли собой эту отвратительную метаморфозу Грэмери, эту перемену, которая не могла быть внезапной, а вкрадчиво, медленно подползала, как морская гадина, которая вылезла из океана, оставляя на берегу слизистый след, научилась дышать и набралась сил подняться. И двинулась дальше, понуждаемая теми, кто мог воспользоваться ее мощью.

Абсурд? И это только половина.

Но я забегаю вперед. Я упомянул обо всем этом только потому, что вот так на меня нашло прозрение, словно случайные капли сведений упали сверху и рассыпались по моей голове крошечными уколами, прежде чем просочиться в мозг. В тот день по дороге обратно в коттедж я вспоминал в точности, что именно я говорил Мидж два дня назад, когда предположил, что она является чем-то вроде катализатора или посредника И мне подумалось, не были ли синерджисты, а особенно Майкрофт, другой формой катализатора.