Раб своей жажды - Холланд Том (книги бесплатно TXT) 📗

— Весьма похвальный подход, — ответствовал Уайльд. — Вы явно знакомы с леди Брекенбери. Но нет ничего более неприятного для души и взора. А что вы скажете о тех, кто прекрасен?

— А что о них можно сказать?

— Вы обвинили меня в том, что я трачу время, что я несерьезен. Но серьезна ли красота юноши? Или, скажем, — он взглянул на Люси, — девушки?

— Серьезна? — нахмурился Элиот. — Нет. Серьезно то, что лежит за внешностью, в разуме или в потоке крови в венах. Но не красота… Я видел плоть и кости, составляющие ее.

— Какая очаровательная готика кроется в вашем замечании, — пробормотал Уайльд. — Но я не стал бы так далеко заглядывать. Я всегда сужу по внешности. Но я всего лишь геральд возраста — важно то, что лежит на поверхности. Вот почему завязывание галстука — вещь нешуточная. А красота, сама по себе, — форма гения и истины, высшая форма, поскольку красоте не нужно объяснений. В этом и заключается ее самоутверждение, а, может быть, и опасность.

— Что ж, — произнес Элиот, слегка помедлив, — значит, мне повезло, что я не модельер галстуков.

— А мне повезло, что я не хирург, — рассмеялся Уайльд. — Видите ли, доктор, вы совершенно правы. Просто я предпочитаю оставаться в неведении. Есть такой очень нежный цветок — одно лишь соприкосновение с реальностью, и лепестки осыпаются. Думаю, мои взгляды не выдержат вида крови.

Элиот улыбнулся, но не ответил — в тишине прозвучал гонг, зовущий к столу.

— Мы немного запоздали, — извинялся я. — Ждали последнего гостя. Однако он только что пришел, и, если все готовы, мы можем сесть за стол.

Я провел гостей в столовую, и все расселись по местам. Как раз в это время подошел последний гость, присоединяясь к нам и бормоча извинения. Я тепло приветствовал лорда Рутвена и показал ему, куда садиться. Сидевший напротив Элиот крайне удивился и взглянул на меня почти с упреком. Я вспомнил, что он вроде не встречался с лордом Рутвеном после первой встречи в гримерной Люси и наверняка не знает о том интересе, который его сиятельство проявляет к карьере своей племянницы, часто выказывая знаки заботы и поддержки. Я не мог не пригласить его на такой вечер. И все-таки мне казалось, что Элиот чем-то расстроен, а его нежелание разговаривать с лордом Рутвеном бросалось в глаза.

Вместо этого он погрузился в беседу с Эдвардом Весткотом, что удивило меня, ибо Весткот, приятный малый и достойный муж своей жены, всегда удивлял меня своей немногословностью. Элиот же беседовал с ним довольно оживленно. Я постарался подслушать, о чем разговор, и услышал, что Элиот говорит об Индии. Точнее, о мифах, властвующих в тех местах, где он жил, и о более интригующих тамошних суевериях. Лорд Рутвен тоже начал прислушиваться, а вскоре к разговору присоединились и другие гости, которые стали задавать Элиоту вопросы. Элиоту же вдруг расхотелось продолжать эту тему, и, когда лорд Рутвен попросил его рассказать какой-нибудь миф о бессмертии, распространенный в Гималаях, Элиот просто мотнул головой, откинувшись на спинку стула.

Уайльд же был явно заинтригован таким поворотом разговора.

— Бессмертие? — спросил он. — Вы имеете в виду вечную молодость? Что ж, очаровательная идея. Превращение эфемерного в вечное. Вряд ли есть что-нибудь приятнее… Вы не согласны, доктор Элиот?

— Может быть, — резко ответил тот. — Тогда красота стала бы серьезной.

— Но не приятной, — с легкой улыбкой на губах вмешался лорд Рутвен.

Впервые за вечер Элиот взглянул ему в глаза:

— Это, милорд, будет зависеть от цены, которую придется заплатить.

— Цена! — воскликнул Уайльд. — Поистине, доктор Элиот, вы говорите как настоящий биржевик, хотя таковым не являетесь.

— Нет, — Лорд Рутвен встряхнул головой. — Здесь он совершенно прав. В определении удовольствия подразумевается, что за него надо платить, не так ли? Шампанское, сигареты, клятвы любовников — все это приятно, но удовольствие преходяще по сравнению со страданиями, которые мы потом испытываем. Вообразите же, только вообразите, какой должна быть расплата за вечную молодость.

— И какова же она должна быть, как вы полагаете? — поинтересовалась Люси, сосредоточенно глядя на него.

Я увидел, что все за столом также замерли, уставившись на красивое бледное лицо лорда Рутвена. Освещенное пламенем свечей, оно казалось слегка позолоченным, чуточку неземным и совсем нечеловеческим.

— Милорд, — напомнила ему Люси, — вы говорили о расплате за вечную молодость.

— Разве? — удивился лорд Рутвен. Он закурил тонкую сигарету и слегка пожал плечами. — По меньшей мере это должна быть черт знает какая расплата.

— О, по меньшей мере, — согласился Уайльд.

Лорд Рутвен улыбнулся, выдохнув клуб синего дыма, который заклубился над пламенем свечей, и, опустив глаза, посмотрел на Уайльда через стол.

— Как полагаете, потеря души — это приемлемая цена?

— На самом деле, — ответил Уайльд, — уж лучше это, чем расстаться с достойной жизнью. И во всяком случае, в сравнении с хорошим внешним видом что такое мораль? Всего лишь слово, которым мы облагораживаем свои пошлые предрассудки. Лучше быть добрым, чем уродом, но еще лучше, милорд, быть прекрасным и добрым.

Я заметил, что мою дорогую женушку очень забеспокоил оборот, который принял разговор.

— Нет! — несколько резко вскричал я. — Вы ступили на скользкую тропку, Оскар. Быть проклятым и жить вечно… это, должно быть, слишком ужасно. Это же не жизнь, а… а… — меня вдруг охватил ужас от одной этой мысли, — смерть заживо!

Лорд Рутвен слегка улыбнулся и выпустил еще один клуб дыма. Он взглянул на Уайльда, который рассматривал его, полуоткрыв рот и с блеском во взоре.

— Сколько вы готовы страдать, мистер Уайльд? — протянул он.

— За вечную молодость?

Лорд Рутвен склонил голову:

— За любую молодость вообще?

— Юность, — сказал Уайльд с торжественным выражением лица, — стоит прожить. Это чудо из чудес. Настоящий источник счастья.

— Вы и вправду так думаете? — засмеялся лорд Рутвен.

— А вы не согласны, милорд? Это потому, что вы сами до сих пор прекрасны. Вы, конечно, состаритесь. Пульс вашей жизни замедлится и станет неровным. Ваш лоб испещрят морщины, щеки впадут. Свет померкнет в слепнущих глазах. И тогда, милорд, вы будете ужасно страдать, вспоминая страсти и удовольствия, которые, как вы когда-то думали, по праву вечно принадлежат вам. Юность, милорд, юность! В мире нет ничего лучше юности!

Лорд Рутвен бросил взгляд, на вино у себя в бокале.

— Красота, о которой вы говорите, мистер Уайльд, — иллюзия. Нестареющее лицо — не что иное как маска. Под внешним видом вечной молодости дух будет метаться в зловещей мешанине порока и зла. Мистер Стокер прав. Красота сможет скрыть, но не сумеет спасти.

— Вы меня удивляете, — сказал Уайльд. — Вас самого не искусило бы сие предложение?

Лорд Рутвен погасил сигарету. Я заметил, что он вдруг взглянул на Элиота, но больше не проронил ни слова.

— Вы чересчур честны в своих доводах, милорд, — фыркнул Оскар Уайльд. — Конечно же, вы прожигатель жизни, при вашей красоте вы никем иным быть не можете, а любители наслаждений обычно поддаются искушениям. Ведь только так можно от них отделаться, в конце концов.

Лорд Рутвен откинулся на спинку стула:

— Да. Пожалуй, вы правы.

— Конечно прав, — продолжал Уайльд. — Ибо что такое страдания в сопоставлении с красотой? Ради красоты прощается все. Вы, милорд, можете быть повинны в самых ужасных грехах, можете быть прокляты навек, но красота ваша завоюет вам прощение, ваша красота — и любовь, которую она вдохновляет.

— Лично вы простили бы меня?

Мне показался странным этот вопрос, и я заметил, что, задавая его, лорд Рутвен вновь взглянул на Элиота.