Кровь и золото - Райс Энн (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
Наступила ночь прощания. Бесценные саркофаги загрузили в повозки, рабов привели в нужное состояние с помощью гипноза, легких угроз и щедрых взяток, телохранителей подготовили к путешествию, и я был готов отправляться.
Я зашел в дом Зенобии и обнаружил, что она горько плачет.
– Мариус, я не хочу, чтобы ты уезжал! – восклицала она.
Авикус и Маэл стояли поодаль, боязливо поглядывая на меня, как будто не смели выразить, что у них на душе.
– Я тоже не хочу уезжать, – искренне ответил я и от всего сердца обнял Зенобию, а потом горячо расцеловал ее, как в первую ночь нашей встречи. Я не мог успокоиться от близости ее нежной, уже не по-детски соблазнительной плоти. – Но я должен. Иначе мое сердце не узнает покоя.
Наконец мы оторвались друг от друга, устав от слез, но не найдя утешения, и я повернулся к своим бывшим спутникам.
– Заботьтесь о ней, – строго наказал я.
– Да, мы собираемся держаться вместе, – ответил Авикус. – И я не понимаю, почему ты не можешь остаться с нами.
При взгляде на Авикуса я почувствовал предательский прилив любви и мягко сказал:
– Я знаю, что дурно поступил с вами. Я был слишком резок. Но остаться я не могу.
Авикус дал волю слезам, не обращая внимания на неодобрительные взгляды Маэла.
– Ты только начал учить меня, – сказал он.
– Ты можешь учиться у окружающего мира, – ответил я. – И по книгам – в доме их достаточно. Учиться можно даже... даже у тех, кому однажды ночью ты передашь Кровь.
Он кивнул. Что здесь добавить?
Казалось, наступил момент, когда нужно повернуться и уйти, но я не находил в себе сил для этого, а потому прошел в другую комнату и встал там, склонив голову, охваченный неведомой доселе болью.
Мне отчаянно хотелось остаться с ними! Я не сомневался в своем желании. Никакие планы не могли придать мне сил. Я приложил ладонь к ребрам и почувствовал, что боль огнем сжигает меня изнутри. Я не мог говорить. Не мог сдвинуться с места.
Ко мне подошла Зенобия. За ней Авикус. Они обняли меня.
– Я понимаю, что тебе нужно уходить, – негромко произнес Авикус. – Поверь. Понимаю.
Вместо ответа я с силой прокусил себе язык и, повернувшись, прижался губами к губам Авикуса, чтобы кровь потекла в его рот. Он вздрогнул от этого поцелуя и обнял меня еще крепче.
Потом я снова наполнил кровью рот и повторил поцелуй с Зенобией. Она тесно прижалась ко мне. Я приподнял ее длинные легкие волосы и зарылся в них лицом – точнее, набросил их на лицо, словно покрывало. От боли у меня перехватило дыхание.
– Люблю вас обоих, – прошептал я так тихо, что они едва ли расслышали.
Без лишних слов и жестов я склонил голову и каким-то образом добрался до выхода.
Через час меня уже не было в Константинополе – я направлялся проторенной дорогой в Италию, сидя на облучке первой повозки и беседуя с начальником охраны, правившим лошадьми.
Сердце мое было разбито, однако я старался казаться веселым и вел долгие разговоры со смертными. Игра эта продолжалась на протяжении многих ночей.
Не помню, сколько мы путешествовали, знаю только, что на пути нам попадалось достаточно городов для остановок, а дороги, вопреки опасениям, оказались довольно неплохими. Я внимательно следил за телохранителями, не забывая покупать их верность щедрыми дарами.
Когда мы добрались до Альп, понадобилось время, чтобы найти подходящее уединенное место для постройки святилища.
Но как-то вечером, когда зимние холода чуть отступили, а небо совершенно расчистилось, я приметил наверху, неподалеку от главной дороги, ряд крутых холмов, куда, судя по всему, не ступала нога человека. Они идеально соответствовали моим замыслам.
Я разместил свой караван в ближайшем городке, вернулся без сопровождения и забрался наверх прямо по скалам, недоступным для смертных. Там-то я и обнаружил прекрасное место: крошечную долину, где можно было строить убежище.
Вернувшись в город, я приобрел жилище для себя и Тех, Кого Следует Оберегать, а потом отправил охрану и рабов обратно в Константинополь, богато наградив всех за верную службу.
Смущенные, но довольные смертные тепло распрощались со мной и весело разместились в одной из повозок, которую я подарил им для возвращения домой.
Поскольку город, где я поселился, находился под угрозой вторжения, невзирая на самодовольную беспечность лангобардов, я уже на следующую ночь принялся за работу.
Только вампир мог с такой скоростью преодолеть расстояние, разделявшее городской дом и предназначенный для святилища участок. Только вампир мог прорыть окаменевшую землю и укрепить коридоры, ведущие к квадратному подземному склепу, а потом установить обитую железом каменную дверь, спасавшую царя и царицу от света дня.
Только вампир мог расписать стены изображениями древних богов и богинь Греции и Рима. Только вампир мог столь мастерски и столь быстро вырезать из гранита трон.
Только вампир мог поднять на гору Мать и Отца и укрыть их в подземелье. Только вампир мог усадить их рука об руку на гранитном троне.
А когда все закончилось, кто, как не я, мог прилечь у холодной стены и заплакать от привычного одиночества? Кто, как не я, мог, обессилев, пролежать в безмолвии две недели, отказываясь пошевелиться?
Не удивительно, что в первые месяцы я старался разжечь искру жизни в Тех, Кого Следует Оберегать, приводя им жертвы в память об Эвдоксии, но бедные обреченные смертные – все как один злодеи – не вызывали в Акаше желания поднять всесильную правую руку. Приходилось самому лишать жизни злосчастные жертвы и относить их далеко в горы, чтобы оставить на зазубренных вершинах, словно подношения жестоким богам.
В последующие столетия я позволял себе охотиться в близлежащих городках, отпивая по нескольку глотков, дабы не возбуждать подозрений местного населения, но иногда все же совершал дальние путешествия, желая узнать, как обстоят дела в знакомых мне городах.
Я навестил Павию, Марсель и Лион, где по обыкновению заходил в таверны и заводил разговоры со смертными, подпаивая их, чтобы услышать, что происходит в мире. Периодически я исследовал поля битв, где праздновали победу исламские воины. Или под покровом тьмы следовал за франками, идущими на бой. И в ту пору – впервые за все свое бессмертное существование – я завел близких друзей среди смертных.
Я выбирал смертного, например солдата, и часто встречался с ним в местной таверне, чтобы побеседовать о его взглядах на жизнь и на мир. Те дружеские отношения были не слишком долгими и не слишком крепкими, потому что я не позволял себе глубоких привязанностей, а когда появлялось искушение передать смертному свою кровь, поспешно отдалялся от него и заводил новые связи.
Таким образом я познакомился со многими людьми, даже с монахами из монастырей, потому что без стеснения заговаривал с ними на дорогах, особенно когда их путь лежал через опасные земли; провожал их, задавая вежливые вопросы о Папе, о Церкви и даже о тех маленьких сообществах, в которых им приходилось жить.
Немало историй помню я о тех смертных – ведь мне не всегда удавалось оградить от них свое сердце. Но сейчас у нас нет времени. Признаюсь лишь, что могу только молить богов, если они пожелают откликнуться, чтобы моя дружба давала смертным такое же утешение, какое она даровала мне.
Когда я преисполнялся мужества, то отправлялся в Италию и навещал Равенну, чтобы посмотреть на великолепные церкви, украшенные не менее великолепной мозаикой, чем та, что я видел в Константинополе. Но проникать вглубь родной страны не смел, страшась увидеть руины всего, что было мне дорого.
А известия из внешнего мира, сообщаемые друзьями, по большей части разрывали мне сердце.
Константинополь отрекся от Италии, и только Папа Римский держал оборону против завоевателей. Казалось, весь мир, включая Галлию, пал под натиском арабов. Потом Константинополь вмешался в ужасный спор, связанный с изображениями святого лика, и с ходу заклеймил их. В результате и мозаики в церквах, и иконы были уничтожены скопом – и сердце мое обливалось кровью при мысли о чудовищной войне против искусства.
