Адский дом - Мэтисон (Матесон) Ричард (книга жизни .TXT) 📗

Он встал. Нет, он не покинет дом. Пока что-нибудь не случится. Пока не начнут связываться нити. Где-то здесь таится ответ. Ладно, он снова обойдет дом. Обшарит каждый закоулок, пока не найдет хотя бы маленькое пятнышко догадки, которую ищет. Дом казался пустым, но где-то здесь жило что-то достаточно сильное, чтобы убить.

Фишер найдет его, даже если на это потребуется год.

Двинувшись через зал, он начал раскрываться. Теперь это казалось безопасным Впрочем, в этом не виделось смысла. И все же ему хотелось что-то сделать.

И только он сбросил последнюю защиту, что-то толкнуло его. Он входил в вестибюль и от неожиданного толчка чуть не упал. Покачнувшись, Фишер машинально поднял перед собой руки и приготовился к защите.

Но больше ничего не было. Фишер сердито осмотрелся. Он понимал, что должен снова раскрыться. Наконец-то появилось что-то осязаемое. Если не считать, что оно застало его врасплох. Он не посмел выставиться так же, как накануне.

Фишер стоял в нерешительности, чувствуя, как что-то витает вокруг, и ему хотелось встретиться с этим лицом к лицу, но в то же время было страшно.

Разозлившись на свою слабость, он раскрылся.

И тут же что-то схватило его за руку и потянуло к южному коридору. Фишер запнулся и остановился. Он опустил руки, которые на мгновение прикрыли солнечное сплетение. Ему пришлось приостановить раскрытие и захлопнуться, как жалкая испуганная устрица.

Он приоткрыл дверь в себя и ощутил, как нечто просачивается в него. И снова его повлекло в коридор. Словно невидимые руки вцепились ему в одежду, схватили за руки, сжали локоть. Он двинулся за этой силой, удивляясь мягкости этого существа. Это была не темная разрушительная сила, а словно невидимая незамужняя тетушка вела его на кухню, чтобы дать молока с булочкой. Фишер чуть не улыбнулся от этого чувства — да, настойчивого, требовательного, но совершенно лишенного угрозы. И чуть не вскрикнул от внезапной догадки: Флоренс! Она клялась, что ответ таится в церкви! На него нахлынул прилив радости. Флоренс помогает ему! Он распахнул тяжелые двери и вошел.

В церкви стояла гнетущая тишина. Фишер огляделся, словно ожидая увидеть Флоренс. Но ничего не увидел.

Алтарь.

Это слово вспыхнуло в голове с такой ясностью, будто кто-то произнес его вслух. Фишер быстро двинулся по проходу, поморщившись, когда перешагнул кошку, потом поваленное распятие. Он подошел к алтарю и посмотрел на раскрытую церковную книгу. На открытой странице виднелся заголовок: «РОЖДЕНИЯ». «Дэниэл Майрон Беласко, родился в 2 ч. 00 мин. 4 ноября 1903 года». Фишер ощутил холодок разочарования. Не то, это не могло быть разгадкой.

Он вздрогнул, когда страницы начали перелистываться. Потом они так замелькали, что он ощутил дуновение на лице. Но вот листание прекратилось, и, взглянув, он увидел то, что требовалось. Фишер ощутил, как его рука поднялась, и дал ей двинуться по странице. Указательный палец остановился на одной из строчек, и Фишер, наклонившись, прочел:

«Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его» [12].

Он уставился на слова. Казалось, что Флоренс стоит рядом в беспокойстве и нетерпении, но он не понимал. Слова не имели для него никакого смысла.

— Флоренс... — сказал Фишер.

От звука рвущейся бумаги за алтарем он резко поднял голову. Со стены свисал кусок обоев, открылась оштукатуренная стена.

Фишер вскрикнул, когда медальон обжег ему грудь. Засунув руку под рубашку, он сорвал его и бросил на пол. Медальон разлетелся на куски, и Фишер уставился на него в недоумении. Части сложились в клин, словно стрелка, и она как будто указывала на...

Внезапно он понял... И одновременно ощутил животный ужас. Как туземец, парализованный безумным страхом от рева приближающейся приливной волны, Фишер тупо посмотрел вверх.

И тут же на него неистово обрушилась сила, толкая назад. Он в ужасе закричал, а она повалила его на пол и обволокла давящей чернотой. Ей было невозможно противостоять. Он беспомощно лежал, а она текла в него, наполняя жилы темной заразой. «Час настал!» — торжествующе провыл голос у него в голове. И вдруг Фишер понял ответ, так же как Флоренс Таннер в свое время и Барретт, и еще он понял, что ему открыли этот ответ потому, что он сейчас умрет.

Он долго не двигался. Его глаза не моргали. Он напоминал растянувшийся на полу труп.

Потом медленно-медленно, с ничего не выражающим лицом, Фишер встал и двинулся к двери. Он открыл дверь, вышел в коридор и направился к вестибюлю. Потом открыл входную дверь и вышел на улицу. Пройдя по крыльцу, он спустился по широким ступеням на засыпанную гравием дорожку и пошел по ней. Потом, глядя прямо перед собой, подошел к пруду и шагнул в вязкий ил. Вода поднялась выше колен.

Издали как будто донесся крик. Фишер моргнул, продолжая двигаться. Что-то бросилось за ним в воду и, схватив за свитер, рвануло назад. Все тело пронизало едким жжением, и он, вскрикнув от боли, попытался войти глубже в воду. А что-то пыталось вытащить его на берег. Фишер застонал и задергался туда-сюда. Холодные руки схватили его за шею. Он с рычанием попытался вырваться. Мышцы живота свело судорогой, он согнулся пополам и упал на колени. Ледяная вода плеснула в лицо. Мотая головой, он попытался встать и снова двинулся в пруд. Руки продолжали его тянуть. Подняв голову, Фишер словно сквозь желатин увидел белое перекошенное лицо. Губы на нем шевелились, но не было слышно ни звука. Фишер потрясенно уставился перед собой. Он должен умереть. Он ясно понял это.

Так сказал ему Беласко.

19 ч. 58 мин.

Последние полчаса Фишер сидел, забившись в угол, с белым как мел лицом, стуча зубами, прижав руки к животу, минутами не моргая и глядя ничего не видящими глазами перед собой. От дрожи одеяло то и дело падало с плеч, и Эдит приходилось натягивать его снова. Фишер никак не реагировал на ее внимание. Возможно, он даже не видел ее.

Ей потребовалась целая вечность, чтобы не дать ему войти в пруд. Хотя его усилия все слабели, очевидное намерение утопиться не уходило. Как сомнамбула, он упрямо вырывался от нее. И никакие ее слова не помогали. Он ничего не говорил, обуреваемый единственной мыслью — покончить с собой. Вцепившись ему в одежду, хватая за руки и волосы, хлеща его по щекам, Эдит снова и снова препятствовала его попыткам. И когда его попытки наконец прекратились, она вся промокла и дрожала так же, как и он.

Эдит посмотрела на уровень бензина на датчике. Как только ей удалось усадить Фишера в машину, она завела мотор и включила обогреватель, и в «кадиллаке» стало тепло. Увидев, что остается еще больше половины бака, она отвернулась. Температура как будто не оказывала на Фишера никакого влияния. Его дрожь не ослабевала. Но Эдит знала, что причина не только в холоде. Она посмотрела на его дергающееся лицо и не могла удержаться от мысли: «Круг замкнулся».

И в 1970 году очередная попытка раскрыть тайну Адского дома пополнила список неудач.

Фишер судорожно дернулся и закрыл глаза. Зубы перестали стучать, дрожь прекратилась. Эдит в тревожном молчании увидела, как мало-помалу к его щекам возвращается цвет.

Через несколько минут Фишер открыл глаза и посмотрел на нее. Он с хриплым звуком глотнул и протянул к ней руку. Рука была ледяная.

— Спасибо, — прошептал он.

Эдит не могла вымолвить ни слова.

— Который час?

Посмотрев на часы, она увидела, что они стоят, и обернулась к приборному щитку.

— Начало девятого.

Фишер со слабым стоном откинулся на спинку.

— Как вы затащили меня сюда?

Выслушав ее рассказ, он спросил:

— Но зачем вы вернулись?

— Я подумала, что не надо оставлять вас одного.

— Несмотря на то, что случилось с вами раньше?

— Я хотела попытаться.

Его пальцы сжали ее руку.

— Что произошло? — спросила Эдит.