Ночные кошмары и фантастические видения (повести и рассказы) - Кинг Стивен (бесплатные полные книги txt) 📗
– О-о… – протянула Дарси.
Марта улыбнулась, но это была невеселая улыбка.
– Ты знаешь, что такое, когда все вокруг плохо? – спросила она. – Наверное, ты этого не знаешь, но я скажу тебе. Плохо, когда твой муж пьет, плохо, когда у него нет постоянной работы. Еще хуже, когда он пьет, не имеет работы и бьет тебя. Совсем уж плохо, если ты суешь руку в карман его пиджака, надеясь найти хотя бы доллар, чтобы купить туалетной бумаги в «Санленд-маркете», и находишь там маленькую стеклянную бутылочку с привязанной к ней ложкой. А знаешь, что еще хуже? Самое плохое – это когда ты смотришь на эту маленькую бутылочку в надежде, что порошок там внутри – кокаин, а не героин, белая смерть.
– Ты отнесла бутылочку к Мамаше Делорм?
Марта иронически улыбнулась.
– Всю бутылочку? Нет, что ты. Жизнь у меня была не слишком веселой, но умирать я не собиралась. Если бы он вернулся домой оттуда, где был в это время, и обнаружил, что его двухграммовая бутылочка испарилась, он изуродовал бы меня как Бог черепаху. Поэтому я отсыпала немного порошка в целлофан от пачки сигарет. Затем пошла к Тавии, та сказала, чтобы я шла к Мамаше Делорм, и я отправилась.
– На кого она была похожа?
Марта покачала головой, не в силах рассказать своей подруге, какой странной была Мамаша Делорм и какими невероятными были те полчаса, которые она провела в ее квартире на третьем этаже, и как она бежала в безумном страхе по лестнице, опасаясь, что старуха преследует ее. Квартира была темной и душной, там пахло свечами, старыми обоями, корицей и каким-то ароматным порошком. На одной стене был портрет Иисуса, на другой – Нострадамуса.
– Она действительно была странной, – продолжала Марта. – Даже сегодня я не имею представления, сколько ей было лет – семьдесят, девяносто или сто десять. Вдоль ее носа с одной стороны протянулся розово-белый шрам, он переходил на лоб и исчезал в волосах. Похоже на ожог. От этого ее правый глаз как-то опускался вниз, будто она подмигивала. Она сидела в кресле-качалке с вязаньем на коленях. Я вошла в комнату, и она тут же заговорила: «Я хочу сказать тебе три вещи, молодая леди. Первая – вы мне не верите. Вторая – в бутылочке, которую вы нашли в кармане своего мужа, героин „Белый ангел“. А третья заключается в том, что вы уже три недели беременны мальчиком, которого назовете именем его естественного отца».
Марта оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что никто не сел за один из соседних столиков, что они все еще в одиночестве, а затем наклонилась к Дарси, которая молча смотрела на нее словно зачарованная.
– Позднее, когда я снова могла уже что-то соображать я сказала себе, что в отношении двух первых вещей нет ничего такого, чего не мог бы сделать хороший фокусник или один из этих факиров в тюрбанах. Если Тавия Кинсолвинг предупредила старуху о моем приходе, она могла сказать ей и причину его. Видишь, как все просто? А для женщины вроде Мамаши Делорм такие сведения очень важны, потому что, если хочешь, чтобы тебя считали колдуньей, ты должна вести себя как колдунья.
– Да, пожалуй, ты права, – согласилась Дарси.
– Что касается того, что я беременна, она просто могла догадаться. Или… ну, понимаешь… некоторые женщины словно видят это.
Дарси кивнула.
– Моя тетя прямо-таки моментально узнавала, когда женщина становилась беременной. Иногда она знала об этом раньше, чем сама будущая мать, а иногда еще до того, как женщина вообще могла забеременеть – если ты понимаешь, что я хочу сказать.
Марта засмеялась и согласно кивнула.
– Она говорила, что у них меняется запах, – продолжала Дарси.
– Иногда можно заметить этот новый запах уже на другой день, как произошло зачатие, – если у тебя хорошее обоняние.
– Да, конечно, – опять согласилась Марта. – Я тоже слышала о чем-то подобном, но в моем случае все было по-другому.
Она просто знала, и глубоко внутри моего мозга, под той его частью, которая пыталась убедить меня, что это ерунда, обман, у меня была уверенность, что она не просто догадывалась, а знала совершенно точно. Быть с ней – значило верить в колдовство, – по крайней мере, в ее колдовство. И это чувство не исчезало так, как исчезают сны, когда ты просыпаешься, или как перестаешь верить хорошему фокуснику, когда уходишь из-под его влияния.
– Что ты делала у нее?
– Ну, видишь ли, там, недалеко от двери, стояло старое кресло с продавленным плетеным сиденьем, и мне кажется, что с ним мне повезло, потому что, когда она кончила говорить, мир вокруг меня как-то изменился, и мои колени подогнулись. Мне пришлось сесть, и если бы там не оказалось кресла, я села бы на пол.
Она просто ждала, когда я приду в себя, и продолжала вязать. Мне показалось, что она видела все это уже сотни раз.
Когда мое сердце начало наконец успокаиваться, я открыла рот и произнесла: «Я хочу уйти от мужа».
«Нет, – тут же ответила она, – это он оставит тебя. Ты останешься н проводишь его. Потерпи, женщина. Понадобится немного денег. Ты думаешь, что он причинит вред ребенку, но с мальчиком все будет в порядке».
«Откуда, – сказала я, но это было все, что я могла сказать, поэтому я просто продолжала повторять снова и снова: – Откуда, откуда, откуда…» В точности как Джон Ли Хукерв блюзе на старых пластинках. Даже сейчас, через двадцать шесть лет, я чувствую запах старых свечей и керосина из кухни, кислый запах высохших обоев, похожий на запах старого сыра. Я вижу ее, маленькую и щуплую, в старом синем капоте в мелкую крупинку, которая раньше была белой, но сейчас стала желтоватой, как прошлогодние газеты. Она была такой маленькой, но я ощущала исходящую от нее силу, такую силу, что она походила на очень яркий свет… Марта встала, подошла к стойке бара, что-то сказала Рэю и вернулась с большим стаканом воды. Она осушила его почти одним глотком.
– Тебе лучше? – спросила Дарси.
– Немного лучше. – Марта улыбнулась. – Нелегко рассказывать об этом. Если бы ты была там, ты почувствовала бы все это. Ты почувствовала бы ее.
«Как все это у меня получается или почему ты вышла замуж за это деревенское дерьмо, сейчас не имеет значения, – сказала мне Мамаша Делорм. – Самое главное сейчас для тебя – найти естественного отца ребенка».
Если бы кто-то слышал наш разговор, непременно подумал бы, что она имеет в виду мужчин, с которыми я сплю.
Но такое мне и в голову никогда не приходило, поэтому я не могла на нее рассердиться. К тому же я слишком запуталась, чтобы сердиться.
«Что вы хотите сказать? – спросила я. – Джонни и есть естественный отец ребенка».
Она вроде как бы фыркнула и махнула на меня рукой, словно говоря: «Какая чепуха!» – а вслух сказала: «В этом мужчине нет ничего естественного».
Затем она наклонилась поближе ко мне, и я почувствовала страх. Она так много знала, и не все эти знания были добрыми.
«Когда у женщины зарождается ребенок, это происходило потому, что мужчина выбрызгивает его из своего члена, милая, – сказала она. – Ты ведь знаешь это, верно?» Не думаю, что именно так это описано в медицинских книгах, но моя голова согласно кивала, словно она протянула ко мне через комнату свои руки, которых я не видела.
«Совершенно верно, – сказала она, кивая сама. – Именно так задумал все это Бог… подобно качелям. Мужчина выбрызгивает детей из своего члена, поэтому дети сначала принадлежат главным образом ему. Но женщина вынашивает их, рожает и выращивает, оттого дети принадлежат главным образом ей. Так устроен мир, но у каждого правила есть исключение, и это исключение только подтверждает правило. Вот одно из них. Мужчина, который дал тебе ребенка, не будет этому ребенку естественным отцом – он не будет ему естественным отцом, даже если бы все равно был рядом. Он будет ненавидеть ребенка, бить его до смерти еще до того, как ему исполнится год, потому что он будет знать, что ребенок не его. Мужчина не всегда может распознать это или уловить другой запах, но если ребенок заметно отличается, он почувствует это… а твой ребенок будет отличаться от неграмотного Джонни Роузуолла как день от ночи. Поэтому скажи мне, милая, кто естественный отец твоего ребенка?» И она вроде как наклонилась ко мне.
