Лэшер - Райс Энн (книга жизни .txt) 📗
Голос у нее был негромкий, но приятный и мелодичный. Она обвела глазами все мои сокровища – книги, камин и кресло, мою виктролу и коллекцию пластинок – и улыбнулась мягкой, доверчивой улыбкой.
– Господи боже, – прошептал я. – И что же мне с тобой делать?
Глава 9
У людей, что жили в этом маленьком домике, была коричневая кожа A еще – черные волосы и черные глаза. Они сидели за столом, над которым висела лампа, и в свете ее коричневая кожа казалась особенно блестящей. Невысокого роста, очень худые, люди эти были одеты в какие-то яркие наряды – красного, синего, белого цветов. Женщина, увидев Эмалет, встала из-за стола и подошла к прозрачной двери.
– Господи помилуй, да это ребенок! Заходи быстрее! – сказала она, глядя прямо в глаза Эмалет. – Джером, посмотри только на это! Девчонка расхаживает совершенно голая. Госпожи боже, ну и дела творятся!
– Я вымылась в воде, – произнесла Эмалет. – Мама больна. Она под деревом. Она больше ничего не говорит.
Эмалет протянула вперед руки. С них стекала вода. Мокрые волосы рассыпались по плечам и груди. Она слегка замерзла, но здесь, в комнате, воздух был теплым и приятным.
– Входи же, входи, – повторила женщина и потянула Эмалет за руку. Потом она сняла с крючка кусок ткани и принялась вытирать длинные волосы Эмалет. На сверкающем полу уже растеклась лужа. Все вокруг было слишком чистым. До странности чистым. В этом доме ничто не напоминало о благоуханной тревожной ночи, стоявшей за стенами, ночи, полной непонятных звуков и движения причудливых теней. Здесь можно было укрыться от темноты, от насекомых, что жалили так больно, от колючек, что впивались в босые ноги Эмалет и царапали ее голые руки.
Мужчина не двигался с места, с любопытством разглядывая Эмалет.
– Джером, ты что, к полу прирос? Иди-ка, принеси другое полотенце, – распорядилась женщина– И подбери для девчонки что-нибудь из одежды. Куда делись твои вещи, детка? – вновь обратилась она к Эмалет. – Кто тебя раздел? С тобой приключилась какая-то беда?
Эмалет никогда не слышала таких голосов, как у этих коричневых людей. В них ощущалась некая музыкальность, которой были лишены все знакомые ей людские голоса. Интонации их речи казались ей непривычными, но приятными. Еще она заметила, что белки их глаз не белые, а скорее чуть желтоватые и хорошо сочетаются с коричневым цветом кожи. Даже в голосе отца она никогда не слышала такого приятного нежного воркования. Отец всегда говорил ей: «Когда ты родишься, ты будешь знать все, что тебе нужно. И запомни: никогда и ничего не бойся».
– Помогите мне, – попросила Эмалет.
– Джером, ты принесешь одежду или нет? – воскликнула женщина.
От большого рулона бумаги она оторвала кусок и принялась промокать руки и плечи Эмалет. Эмалет тоже оторвала кусок бумаги и вытерла лицо. Надо же! На ощупь бумага оказалась довольно грубой, однако не настолько, чтобы поцарапать щеки. К тому же она хорошо пахла. Бумажные полотенца. Все запахи в этой маленькой кухоньке доставляли Эмалет удовольствие. Хлеб, молоко, сыр. Конечно это сыр – что же еще? Большой кусок ярко-желтого сыра лежал на тарелке. Эмалет очень хотелось сыру. Но пока ей не предлагали его отведать.
«По натуре своей мы очень добрые и кроткие, – не раз говорил ей отец. – К тому же еще и слишком хорошо воспитанные. Именно поэтому нас так: ненавидели в прошлом».
– Откуда я возьму одежду для такой жердины? – спросил человек по имени Джером, расстегивая рубашку. – В доме нет ни одной шмотки, которая пришлась бы ей впору.
Он снял рубашку и теперь держал ее в руках. Эмалет хотелось ее пощупать, но еще больше хотелось разглядеть ее как следует. Рубашка была бело-голубая, вся в маленьких квадратиках, похожих на те, что она видела на столе. Только на столе они были красными и белыми.
– Думаю, ей подойдут штаны Бабби, – сказала женщина. – Иди, принеси какие-нибудь его штаны. И давай мне рубашку.
Все в этом домике сияло. Белые и красные квадратики на столе блестели. Схватившись за край стола, Эмалет почувствовала, что может стащить квадратики прочь. Значит, стол был покрыт чем-то вроде простыни. В углу стоял блестящий белый холодильник. Эмалет слышала звук: работающего мотора. Взглянув на холодильник, она сразу догадалась, что он откроется, стоит потянуть за ручку. И там, внутри, наверняка есть холодное молоко.
Эмалет была голодна. Пока мать лежала под деревом, устремив неподвижный взгляд в небо, Эмалет высосала все ее молоко до последней капли. После этого она долго плакала, а потом подошла к воде, чтобы умыться. Но вода оказалась мутной, зеленоватой и отвратительно пахла. На самом краю травяной лужайки Эмалет обнаружила крохотный родничок и умылась в нем.
Тот, кого звали Джером, торопливо вошел в комнату. В руках у него были длинные брюки. В точности как на нем. Такие носил и отец Эмалет. Эмалет натянула брюки на свои худые длинные ноги, едва не потеряв при этом равновесие, и ощутила холодное прикосновение железной застежки-молнии к своему животу. Пуговицы тоже были холодными. Но ее это не смущало. Просто она только что родилась и еще была слишком нежна и чувствительна.
Отец говорил:
«Ты начнешь ходить сразу после рождения. Но поначалу это потребует усилий».
В брюках ей было тепло, хотя они, конечно, стесняли движения.
«Помни, ты можешь делать все, что тебе нужно», – внушал ей отец.
Эмалет сунула руки в рукава рубашки, которую подала ей хозяйка дома. На ощупь рубашка оказалась куда приятнее, чем брюки. Мягкая, почти как то полотенце, которым коричневая женщина вытерла ее волосы и лицо. Теперь, когда волосы Эмалет просохли, они приобрели красивый золотистый оттенок. Когда женщина прикасалась к ним, они казались необычайно яркими на фоне ее коричневых рук. Эмалет обратила внимание, что с внутренней стороны ладони у женщины вовсе не коричневые, а нежно-розовые. Заметив растерянный взгляд, который Эмалет бросила на пуговицы рубашки, женщина застегнула одну из них. У нее это получилось очень ловко. Эмалет поняла, что тоже умеет застегивать пуговицы. С остальными она отлично справилась сама. Застегнув рубашку, Эмалет довольно засмеялась.
«Когда ты родишься, ты будешь знать все, что тебе необходимо. Птицы от рождения знают, как строить гнезда, жирафы знают, какие растения пригодны в пищу, черепахи знают, что им следует покинуть землю и устремиться в открытое море… Знают, хотя никто не учил их этому. Лишь человеческие детеныши при рождении лишены знаний, необходимых для выживания. Они абсолютно беспомощны и беззащитны. Но ты не похожа на них. С первых минут своей жизни ты сможешь ходить и говорить. И, взглянув на мир, поймешь, что все вокруг тебе знакомо». Так говорил ей отец.
Пожалуй, он немного преувеличивал. Далеко не все, что видела Эмалет, было ей знакомо. Однако она знала, что белый круг со стрелками, висевший на стене, это часы, а коробочка на подоконнике – радио. Сейчас оно молчало, но Эмалет знала: достаточно повернуть ручку – и оттуда польются голоса. Или музыка.
– Где твоя мама, детка? – спросила коричневая женщина– Ты сказала, она больна. Где она?
– Как ты думаешь, сколько лет этой девчонке? – обратился хозяин дома к своей жене. В позе его ощущалось беспокойство, руки были сжаты в кулаки. Он нахлобучил на голову кепку и вновь устремил на Эмалет пристальный и тревожный взгляд. – Что могло случиться с ее матерью? И где нам ее искать?
– Откуда мне знать, сколько ей лет? – пожала плечами женщина. – Видишь сам, росту она высокого, только уж слишком худенькая. Сколько тебе лет, милая? И где твоя мама?
– Я только что родилась, – сообщила Эмалет. – И поэтому моя мама больна. Она ни в чем не виновата. Но у нее больше нет молока. Она может умереть. И она пахнет смертью. Раньше молока у нее было много. Я не принадлежу к маленькому народу. И мне нечего бояться. – Она повернулась и указала на дверь. – Идите по дороге. Когда перейдете мост, увидите высокое дерево. Мама лежит там, под ветвями, которые касаются земли. Но я не думаю, что она сможет говорить. Она будет спать, а потом умрет.
