Гиблое место - Кунц Дин Рей (чтение книг txt) 📗
Встревоженный Бобби сел в машину и захлопнул дверь. Клинт завел двигатель.
– Бобби, так сколько там в банке красных алмазов? Сотня?
– Больше. Пара сотен. Стало быть, все это добро стоит сотни миллионов?
– Если не миллиард. А то и больше.
Они переглянулись и замолчали. Не потому, что говорить было не о чем. Напротив, сказать надо было так много, что не поймешь, с чего начать.
Первым прервал молчание Бобби:
– Но превратить их в наличность не удастся. По крайней мере, сразу. Выбрасывать их на рынок придется понемногу, не спеша. На это уйдут долгие годы. Иначе они в два счета обесценятся. Да и шум поднимется – не приведи господи. Пойдут вопросы: как да откуда. Попробуй объясни.
– Это ж надо: сотни лет добывают алмазы и за все это время нашли только семь красных. Откуда же у Фрэнка взялась эта чертова уйма?
Бобби только пожал плечами.
Порывшись в кармане брюк, Клинт вытащил красный алмаз – поменьше того, который Бобби просил оценить Арчера Ван Корвера.
– Вот захватил домой показать Фелине. Думал положить на место, когда вернусь на работу, но по твоей милости не успел. Уж теперь я его у себя ни на минуту не оставлю.
Бобби взял алмаз и сунул в карман, где лежал первый камешек.
– Спасибо, Клинт.
В жизни Бобби не видел места неуютнее, чем кабинет доктора Дайсона Манфреда. Коллекция многолапых жесткокрылых диковинок с мощными жвалами и острыми усиками вызвала у него гадливое отвращение. Такого скверного чувства он не испытывал даже в ту злополучную ночь, когда лежал распластавшись на полу автофургона, а над ним свистели пули, грозившие превратить его в решето.
Уголком глаза он то и дело замечал в застекленных ящичках на стенах какое-то шевеление, словно то или иное чудовище норовило выбраться наружу. Но стоило приглядеться повнимательнее – и Бобби убеждался, что страх его напрасен: все кошмарные твари на месте. Наколотые на булавки, они застыли аккуратными рядами и даже не думали шевелиться. Порой Бобби готов был поклясться, что слышит, как в неглубоких ящичках снуют и ползают такие же страшилища, но тут же понимал: да не слышит он никаких шорохов, просто слух шутит с ним такие же шутки, что и зрение.
Но каков Клинт! Бобби всегда знал, что Клинт – кремень, однако сейчас вновь дивился его мужеству: смотрит на этих жутких букашек-таракашек и даже бровью не ведет. Такому сотруднику цены нет. Надо сегодня же дать ему приличную прибавку к жалованью.
Сам доктор Манфред произвел на Бобби не менее гнетущее впечатление, чем его жуки. Тощий и долговязый энтомолог смахивал на отродье профессионального баскетболиста, спутавшегося с самкой какого-нибудь сучкообразного кузнечика, каких показывают в фильмах о природе Африки; но встречать таких живьем – удовольствие ниже среднего.
Манфред отодвинул кресло и замер у стола. Бобби и Клинт тоже подошли к столу и остановились напротив энтомолога. Все трое разглядывали белый эмалированный поднос посредине. Широкий и глубокий поднос был накрыт большим белым полотенцем.
– С тех пор как мистер Карагиозис принес этот экземпляр, я глаз не сомкнул, – объявил Манфред. – Должно быть, и сегодня мне предстоит бессонная ночь; так и буду ломать голову над вопросами, которые пока остаются без ответа. За все время своей научной деятельности я еще ни разу не испытывал такого волнения, как при диссекции этого существа. Едва ли эти волшебные минуты когда-нибудь повторятся. Надо же с таким жаром признаваться, что никакие радости жизни – ни тонкие вина, ни изысканные блюда, ни прекрасные закаты, ни любовные утехи – не доставляют тебе столько радости, сколько расчленение какого-то таракана! Бобби едва сдержал тошноту.
Чтобы хоть на миг отделаться от тяжелого чувства, навеянного хозяином-жуколюбом, он перевел взгляд на еще одного гостя. Ему было далеко за сорок, и он представлял собой полную противоположность хозяину: Манфред угловат – а у этого пухлое упитанное тело, Манфред бледен – этот розовощек. У незнакомца были медно-золотистые волосы, голубые глаза и веснушки. Он сидел в уголке, положив кулачищи на толстые ляжки, обтянутые серыми брюками для спортивного бега, – ну прямо бостонский ирландец, который старательно набирал вес, чтобы заняться борьбой сумо. Энтомолог не представил молчаливого здоровяка гостям и ни разу к нему не обратился. Бобби решил, что их познакомят позднее, когда Манфред перейдет к делу. А пока лучше не задавать лишних вопросов. Тем более что крепыш посматривает на них с удивлением, опаской, настороженностью и нескрываемым любопытством. Еще неизвестно, что он скажет, когда откроет рот. Судя по взглядам, ничего хорошего.
Доктор Манфред протянул к подносу тонкопалую лапку (паук, как есть, паук! Жаль, у Бобби под рукой нет баллончика с инсектицидом) и снял полотенце. На подносе покоились останки найденного Фрэнком насекомого. Голова, две ножки, одна из членистых клешней, и еще какие-то части – Бобби так и не понял какие. Каждый орган лежал на кусочке мягкой ткани – хлопчатобумажной, кажется, – словно драгоценный камень в витрине ювелирного магазина. Бобби уставился на голову величиной со сливу. Знакомые голубые глаза с красноватым отливом и еще другая пара – мутно-желтые, по цвету – совсем как у Дайсона Манфреда. Бобби содрогнулся. Тело жука лежало на спине в самом центре подноса. Брюшко вскрыто, края взреза отогнуты, чтобы можно было рассмотреть внутренние органы.
Энтомолог взял узкий скальпель со сверкающим лезвием. Ловкими и точными жестами указывая то на один, то на другой орган, он принялся объяснять, как жук дышит, поглощает и переваривает пищу, испражняется. При этом Манфред не уставал превозносить "высокое искусство", которое отличает строение биологического организма. Насчет искусства Бобби усомнился: что-то не слишком похожи внутренности жука на живопись Матисса. Изнутри он еще омерзительнее, чем снаружи.
Вдруг в объяснениях энтомолога промелькнул необычный термин – "полировочная камера". Бобби поинтересовался, что это за камера, но Манфред только отмахнулся: "Дойдем и до этого" – и продолжал рассказ.
Когда он закончил, Бобби заметил:
– Ну ладно, что у него внутри, мы поняли. Но нас-то интересует другое. Скажем, где он обитает.
Манфред сверлил его взглядом и не отвечал.
– В тропических лесах Южной Америки? – допытывался Бобби.
Манфред смотрел на него бесстрастными янтарными глазами и по-прежнему хранил молчание.
– В Африке? – под пристальным взглядом энтомолога Бобби струхнул уже не на шутку.
– Мистер Дакота, – наконец произнес Манфред. – Вы интересуетесь какими-то пустяками. Спросите лучше, чем он питается. Знаете чем? Если выразиться попроще, чтобы и дилетанту было понятно, это существо употребляет в пищу самые разнообразные минералы, камни и виды почв. А чем он ис…
– Так он землю жрет? – спросил Клинт.
– Что ж, можно выразиться и так. Это, правда, не вполне точно, зато доходчиво. Мы пока еще не разобрались, каким образом он измельчает минералы и получает из них энергию. Кое-какие стороны жизнедеятельности его организма нам уже достаточно ясны, но эта остается загадкой.
– Я думал, насекомые едят растения или друг друга. Или падаль, – сказал Бобби.
– Совершенно справедливо, – согласился энтомолог. – Но это существо – не насекомое. Оно вообще не относится ни к какому классу членистоногих.
– А ведь вылитое насекомое. – Бобби покосился на то, что осталось от жука, и невольно скривился.
– Нет, не насекомое. Это существо, по всей видимости, прорывает ходы в почве и горных породах и способно переварить куски камня величиной с добрую виноградину. Спросите-ка, что он в таком случае испражняет. А испражняет он, мистер Дакота, алмазы.
Бобби вздрогнул, как от удара.
Он взглянул на Клинта. Тот был поражен не меньше Бобби. С тех пор как они принялись за дело Полларда, грека точно подменили. Куда девалась его всегдашняя невозмутимость!
