Ненужная крепость (СИ) - Альба Александр (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Опасаясь слежки и не рискуя нарушить приказ не покидать резиденцию, я пропустил несколько встреч, о которых мы договорились с людьми чати и с колдунами-нехсиу. Они, очевидно, догадались, что стряслось что-то неладное. Как-то я в своих палатах наткнулся на раба, убиравшего там. Униженно кланяясь, он извинялся за свою нерасторопность, и вдруг — протянул мне половинку амулета. Шепотом я сказал ему о том, что никто не смеет покинуть дворца без прямого приказа книязя и главное — что я своими глазами видел кузнеца. Уже на следующий день тот же раб передал мне маленький клочек папируса. Это было заклинание, которое должно было уберечь меня от колдовства и допросов. Как и было велено, я сжег его на пламени лампы, растворил пепел в вине и выпил. Я сразу почуствовал облегчение. Эти чары были наведены вовремя — на следующий день многих из нас, невольных пленников дворца, собрали в зале собраний. Князь не почтил нас выходом. Нас ждал жрец-херихеб и Хранитель тайн. Хранитель тайн сказал нам, что все мы попали под немилость князя по вине злочинцев, оклеветавших царского сына в глазах царя. Доподлинно известно, что эти недостойные — из ближайшего окружения владыки. И вот теперь мы все пройдем ритуал очищения и проверки. Тем временем херихеб развернул свиток и зачитал проклятие, призываемое на голову того, кто плюнул в дающую руку повелителя своего, злоумыщлял на него, раскрыл тайны его и вредил ему. И вот призывались силы мощной Сохмет и владычицы Неба, и других богов. И Селкет прободит их печень и сердце изнутри, а Уаджет поразит в ступню и пятку. После чего он разжег жаровню, кинул туда всякие снадобья и травы. Окурив свиток ароматом дыма, который был сладок и тревожил нос, он, вновь свернул свиток и через его трубу дунул волшебным дымом на нас, в небо, землю и по четырем сторонам, а затем снова на нас. Затем он вымочил свиток в пиве и высушил его над жаровней. В глиняный кувшин была налита вода. Он опускал туда амулеты и шептал заклятья, а затем опустил в него свиток, пока все надписи на свитке не истаяли и не растворились в воде. Длинной палочкой он размешал снадобье и, едва он вынул ее — палочка загорелась сама собой. Херихеб торжествующе воздел ее ввысь и сказал, что заклятье вошло в полную силу и теперь очевидно, что злодей тут. Зелье он собственоручно разлил по маленьким чашам по числу людей в зале. Мы все должны были по очереди подойти и выпить его, а херихеб внимательно смотрел, чтобы питье было проглочено. Я не боялся после вчерашней защиты моей и бестрепетно выпил одним из первых. Вкус у воды был пряный и чуть-чуть пивной. Все пили свою часть, но вдруг один из писцов вылил свою чашу на пол. Он был немедля уведен по знаку хранителя тайн стражей. Все же остальные выпили. Я думал, что это уже конец ритуала, но ошибся. Херихеб вновь призвал нас к вниманию.
— Сейчас сила священных знаков наполнила ваши тела и заставит вас говорить правду. Тот же, кто попробует солгать, немедля заболеет, ибо Селкет истерзает ему внутренности, и умрет в муках. Каждый да поклянется именем Прекраснейшей [163], Сохмет, Селкет и Уаджет, что не злоумышлял на господина, не предавал его и тайн его и не наносил вреда ему и дому его. И вновь я пошёл одним из первых, ибо верил, что заклятье защитит меня. Так и вышло. И вновь выявился еще один вредивший князю. Едва произнес он клятву, как вдруг глаза его закатились. Он начал раскачиваться, затем упал и начал биться в приступе. Спина его то выгибалась назад, как лук, то скручивалась вперед. И этого тоже утащили стражи.
Остальным хранитель тайн сказал, что должны они молчать о том тайном, что видели и слышали тут, ибо в этом случае заклятье тоже нас поразит. О том же, когда мы обретем полную свободу — решит владыка. Впрочем, владыка милостиво отпустил нас уже на следующий день, лично собрав в том самом зале клятвы. Видно было, что он опять мучается от головной боли. Казалось, он даже внешне изменился — лицо вытянулось, кожа стала более бледной и гладкой, как у младенца, но от крыльев носа к углам рта легли резкие морщинки. И еще казалось, что вытянулось не только лицо, но и голова в затылке тоже удлинилась. Владыка был краток. Он сказал, что не сомневается в нас, нашей преданности ему и в том, что мы понимаем, чем вызывались такие крайние меры. Вдруг распалившись, князь крикнул:
— Измены я не потерплю и не прощу!
Слегка успокоившись, он, милостивым манием руки, отпустил нас по домам. Кроме того, за наши невзгоды царский сын Юга жаловал нас верхними юбками из виссона и прекрасными кожаными сандалями с золотым тиснением на ремнях. Всех, кто оказался на время его вынужденным гостем. Кроме тех четверых, что пропали из жизни нашей. И, наверное, из своей. Их судьба напоминала об осторожности, и я не стал спешить встречаться с теми, кто спас меня при проверке. Я уже понял, что мое существование подвешено на одной нити. Впрочем, ничего нового я не мог сказать.
Вскоре наступило время представления дани. Царский сын Куша Усерсатет отбыл в столицу и более не вернулся. Он пропал, как те четверо из его дворца. Войска, охранявшие его резиденции, сменились, везде был проведен тщательный розыск. Само имя его было велено забыть, и он был лишен даже посмертия, ибо со всех памятников имя его сбивалось, а могилы у него не было — его прекрасная гробница не наполнилась. В чем была его вина — народу не сообщалось. Неопровержимые следы злоумышлений и колдовства против царской семьи были найдены. Удалось ли поймать кузнеца — я не знаю, ибо это тайна не меньшая, чем заговор Усерсатета и то, что он, собственно, замышлял. Сменился не только царский сын. Многие из его доверенных слуг тоже были схвачены и казнены, как оглашалось — за то, что не донесли о преступлениях и злодеяниях своего владыки. Редко такое бывало — чтобы сменились вместе с князем Юга и все его заместители. Меня не тронули. Но и должность и звания я свои потерял — ибо кто из тех, кто не знал, что я сделал для страны, рискнул бы оставить при себе человека прежнего, опального и преступного владыки, и кто из тех, кто знал — человека, донесшего на своего господина? Я лишился многого, но сгинуть без следа мне не дали, и я стал нужен и полезен, раздвигая пределы и принимая под крыло грифа новые племена в Куше. То, что сделано — сделано. И, столкнись я с Измененными под сенью любого владыки — сделал бы то же вновь, ибо потерянные души могут остановить всю жизнь на земле. И призвавший их не должен жить. Все это я рассказал госпоже и она убедилась в том, что я не веду розыск этой запретной тайны для неизвестного семера.
Хори оглянулся. Иштек сдушал, раскрыв рот и целиком уйдя в рассказ. Нехти тоже был внимателен, но видно было, что многое из рассказанного он знал. Тут Хори кое-что вспомнил:
— Усерсатет… Я слышал это имя, — Хори благоразумно умолчал, когда и от кого, — но не знал, что он вызвал это проклятье…
— Он не вызвал, он не колдун. Но он выпустил его в мир. После его тайной казни несколько раз в Куше появлялись они, Измененные эти, и лишь с большим трудом, иногда — после смерти целых деревень и стойбищ их удавалось уничтожить.
Хори мимолетно глянул на Нехти, и тот утвердительно прикрыл глаза: да, это именно то, о чем он говорил с Хори в башне и у ворот, когда вернулся Иштек.
— Однако ты рассказывал нам эту повесть больше часа, а мы при суматохе этой отсутствовали намного меньше!
— И госпожа, и почтенный жрец знали историю Усерсатета. Мне надо было лишь доказать госпоже, что я был тем, кто раскрыл его замыслы и встал на пути колдуна. А тебе, господин мой, нужно было рассказать всю повесть о забытом правителе целиком.
— Не так уж он и забыт, как я погляжу… Ладно, время позднее, и я думаю, что решать стоит не при взгляде ночного глаза Ра [164], а днем. Я вместе с десятником проверю караулы, а утром мы встретимся вновь и решим, что делать дальше со всеми этими известиями и делами. Вы же отдыхайте, утром будем думать и решать все вместе, что нам надлежит сделать, и совета и мыслей каждого я спрошу, прежде чем решить.
