Спанки - Фаулер Кристофер (онлайн книга без .txt) 📗

— Поэтому я и догнал вас.

— Ну что ж, Мартин, для начала скажу лишь, что никакой это не фокус. Просто я вижу тебя насквозь и знаю, как тебе помочь. Мне не составляет труда обнаружить людей, которые нуждаются в моей помощи. Похоже, ты кое в чем продолжаешь еще сомневаться и хочешь подучить новые доказательства правдивости моих слов. Удели мне для этого часок.

— Когда?

— А прямо сейчас, пока ты не передумал. “Ну что может случиться за какой-то час?” — подумал я. В клубе мне делать было больше нечего — музыка дрянная, а подвыпившие секретарши уже начали понемногу расходиться. Так что я ничего не терял.

— Годится, — согласился я и, в глубине души противясь подобному решению, последовал за сверкающими черными туфлями. Мне и в самом деле хотелось узнать, где он раздобыл всю информацию обо мне и как ему удалось проделать тот фокус с танцующими в голубом пламени женщинами, поэтому я позволил ему увести меня из клуба.

Ну а теперь скажите, но только положа руку на сердце, вы на моем месте поступили бы иначе?

Глава 3

Иллюзионист

Часы показывали двадцать пять минут первого, когда мы с моим новым приятелем Спанки вышли на мокрые улицы ночного города. Мы спорили о Боге, поскольку только на эту тему и можно было спорить с совершенно незнакомым человеком. Я понимаю, читатель, что рискую утомить вас, однако считаю необходимым изложить хотя бы часть нашего разговора, поскольку это поможет уяснить суть тех ужасных событий, которые произошли в дальнейшем.

— Мне всегда казалось, что демоны олицетворяют некое зло, — сказал я.

— Дело в том, — пояснил Спанки, — что есть просто демоны, а есть еще и даэмоны. Ангелы часто оказываются дьяволами, и наоборот. Это нечто вроде теологического минного поля. Насколько ты помнишь, сам Сатана когда-то был ангелом, который затем лишился Божьей милости и пал с Небес. Таким образом, даэмоны по самой своей сути гораздо ближе к ангелам.

— Ничего иного я от тебя и не ожидал услышать, если ты всерьез намерен заставить меня поверить во всю эту чушь.

— Скажи, Мартин, ты ведь, как и твои родители, являешься приверженцем англиканской церкви, не так ли?

— Ну, что-то в этом роде... — согласился я, стараясь подстроиться под его шаг.

— Но тогда как же ты вообще можешь знать что-либо? В наше время англиканская церковь уже почти перестала быть религией, превратившись в нечто вроде бизнеса, связанного с недвижимостью. Нет, дружище, тебе следует приобщиться к католицизму. Как система верований он гораздо более требователен к своей пастве. Прежде чем делать какие-либо выводы, тебе необходимо основательно изучить вопрос пресуществления святого причастия.

Я никогда не был особенно подкован по части теологии и потому в данный момент почувствовал себя явно не в своей тарелке. Лично для меня все, связанное с религией, всегда существовало как бы в двух плоскостях: высокая латынь, казавшаяся мне довольно экзотической и совершенно недоступной, и более приземленная, сторонники которой бродят по земле и бьют в бубен.

Не исключалось также и то, что мой спутник — всего лишь очередной вербовщик последователей.

— Если бы, еще будучи в пятом классе школы, ты, Мартин, окончательно не запустил религиозное образование, то сейчас понял бы, что, отнюдь не являясь злобными существами из адовой бездны, большинство из нас представляют собой в высшей степени одухотворенных, мыслящих...

— Нелюдей.

— Я этого не говорил. Духовность присутствует и в человеке. Позволь мне процитировать тебе одного францисканского теолога, Лодовико Синистрари, который описывал нас следующим образом: “Наряду с человеком на Земле имеются и иные разумные существа, наделенные как и он, телом и душой. Подобно человеку, они рождаются и умирают. Наш Господь Иисус Христос отпустил им грехи, а потому они могут либо спасти свою душу, либо лишиться ее. Подобно человеку, этим мыслящим существам присуши те же самые эмоции и страсти, ревность и похоть”. Осторожно, не наступи на собачью кучку. Так где я остановился? Ага... “Они подвержены воздействию материальных предметов, а следовательно, и представляют собой материальную субстанцию. Однако в сравнении с человеком их материальность носит гораздо более утонченный, едва ощутимый характер. Им доставляет огромное наслаждение их собственная разреженность, проницаемость и переменчивость, равно как и способность к сублимации. Данные существа способны по собственному желанию исчезать из поля зрения людей”. Он еще много чего говорил, но и данный момент я не стану излишне утомлять тебя. Осторожно, автобус.

Мы переходили через дорогу, двигаясь на север в направлении громадных железных ворот Риджент-парка. Дождь прекратился, и в лужах на асфальте я отчетливо видел отражение Спанки. Разговаривая, он энергично жестикулировал руками.

— Не хочешь ни о чем меня спросить? Ступая на тротуар противоположной стороны улицы, я на мгновение задумался.

— Сколько тебе лет?

— По человеческим меркам, двадцать пять, хотя по даэмонологическому исчислению это соответствовало бы гораздо более продолжительному периоду времени. Для сравнения можно провести аналогию с собачьим возрастом. Кстати, надо посмотреть. — Он вынул из кармана пиджака маленькую записную книжку в кожаном переплете и заглянул в нее. — Где-то должна быть записана точная дата моего рождения.

— То есть ты и рожден был в человеческом обличье? — спросил я, как бы подыгрывая ему-

— Ну конечно, — вполне серьезно ответил он. — У меня, наверное, целая вечность уйдет на то, чтобы подсчитать, как долго я выступал в роли даэмона. — Он •захлопнул книжку. — Кроме того, мне известно, что мое нынешнее тело родилось где-то в двадцатых голах этого столетия.

— То есть сейчас тебе под семьдесят?

— Но согласись, что для своего возраста я неплохо сохранился.

— Сказать тебе, о чем я думаю? О том, что я просто дурак набитый, иначе не стал бы слушать всю эту белиберду.

— Загляни мне в глаза, и ты поймешь, что это вовсе не белиберда. — Он повернулся, засунул руки в карманы пиджака и вызывающе посмотрел на меня. Я понимал, что это всего лишь какой-то фокус, трюк, что он, должно быть, безработный гипнотизер, промышляющий мелким надувательством, и все же повернулся и заглянул ему в глаза. И увидел...

Я уже не стоял на темной городской улице. Теперь меня окружали зелено-белые стены. Запах медикаментов и дезинфицирующих средств. Слабо освещенная палата в военном госпитале. В отдалении виднелась разделенная перегородкой комната, заполненная перешептывающимися людьми в белых халатах. Вот они расступились, чтобы я смог увидеть лежавшего на спине пациента с симпатичным, хотя и основательно поврежденным лицом. Судя по всему, он был в плохом состоянии, скорее всего, при смерти. Голова у него была укрыта полотенцем или салфеткой. Врачи снова сомкнулись, заслонив от меня неподвижную фигуру человека.

Откуда-то издалека до меня донесся голос Спанки:

— Мне было десять лет. Мой отец работал врачом. В ту ночь он взял меня с собой в госпиталь, чтобы я смог в последний раз взглянуть на живую легенду — Лоуренса Аравийского, умиравшего от травмы черепа, которую он получил в аварии на мотоцикле.

Я снова оказался на улице. Огляделся по сторонам — нигде ни малейшего следа только что увиденной сцены.

— Какого черта тебе от меня нужно? — спросил я. Спанки надул губы и озадаченно посмотрел на меня:

— Мне казалось, что это и так достаточно ясно. Возможно, ты сам этого пока не понимаешь, однако тебе определенно нужен кто-то, наделенный силой, способной изменить тебя. Сам ты с этим никогда не справишься.

Я чуть отступил назад, готовый продолжить спор, однако, прежде чем успел произнести хотя бы слово, Спанки поднял свою холеную руку:

— Если ты будешь все время обижаться, мы ни к чему не придем. Мне необходимо со всей объективностью и беспристрастностью разобраться в тебе. Конкретные недостатки твоей личности должны быть выявлены и зафиксированы. Это как при лечении алкоголиков: признать факт существования проблемы — значит наполовину решить ее.