Зов Лавкрафта (сборник) (СИ) - Кабир Максим (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
— Между прочим, там одни из самых дорогих квартир, если летом снимать.
— Потому что море близко.
— Зануда.
— Не буду читать твои бумажки.
— И вредина.
— Реалист. Тупо замерзнем в доисторических избушках без отопления.
Подъем резко пошел вверх, по спине побежали ручейки пота. Мы дюжину раз круто повернули в лабиринте узких улочек. Вскоре из-за кипарисов выглянула высокая колокольня кирпичного цвета.
— Отсюда церковь не видно, деревья закрывают, — Лика остановилась и убрала карту. — Пришли.
Церковь окружали кипарисы. От деревьев к морю спускались массивные каменные ограды и высокие заборы из листового железа. Они возвышались над головами, скрывая первые этажи геометрически абсурдных зданий, подпорки и перекрытия невероятных строений. Сколоченные и воздвигнутые без каких-либо представлений об эстетике и пространственной логике, постройки топорщились железной арматурой, скалились неровными швами и гнилой древесиной. Местами забор становился ниже — виднелись то широкие, то узкие входные двери с монтажной пеной на покрытых плесенью щелях. У ржавой металлической сетки красовались новенькие пластиковые окна и старомодные нежно-кремовые фрески.
Заросли глицинии обвивали черные захламленные балконы, вышки, башенки, неожиданные выступы и решетки. В маленьких двориках, за пальмами и бельевыми веревками, скрывались стеклянные веранды и открытые террасы. Каменные здания выглядели, так, словно продержалась столетия без ремонта и простоит столько же. Остальные — или крошились от времени, или сияли новизной и безвкусицей.
За вызывающим хаосом чувствовалась чья-то сумасбродная мысль, чей-то извращенный вкус. Если архитектуру называют застывшей музыкой, то нашим глазам предстала застывшая какофония панк-рока.
Бесконечные надстройки и пристройки заполоняли любое свободное пространство. Дома, заборы, гаражи — сливались в одно целое. Прозрачная галерея в стиле хай-тек недурно разместилась на темном от сырости сарайчике для дров, которому буквально не давали расползтись бетонные стены соседнего сооружения — пугающего вида куба без окон, с одиноким шезлонгом на крыше. Рядом, на хрупкой лачуге, громоздился недавно достроенный более широкий второй этаж. Его укрепляли стальные трубы, вонзившиеся в рыхлый асфальт. Сверху достраивался третий этаж, что придавало дому вид перевернутой пирамиды.
— Лика, мне страшно туда заходить.
— Я знала, что тебе понравится.
Она бодро направилась к ближайшей калитке, на которой висела табличка с надписью: «Жилье. Свое». Открыли после пятого звонка. Пожилая женщина, выглядевшая беременной, молча выслушала робкие приветствия и проводила нас внутрь небольшого дворика, откуда выходили настолько тесные проулки, что зайти в них можно было лишь боком.
Отсюда приземистые каменные здания казались еще чуднее. Они затейливо соединялись друг с другом лестницами и верандами, возвышаясь из неровной брусчатки, словно мрачные скалы из неспокойных волн.
Женщина стукнула сухим кулаком в зеленую дверь и быстро удалилась.
— Лика, это не тот город, в который мы приезжали раньше, — прошептал я жене. — Мы где-то не там свернули.
Дверь распахнулась. На пороге стоял колоритный старик. Под бушлатом неопределенного цвета виднелась кислотно-зеленая футболка, в горловину которой была заправлена его пышная борода. Новенькие джинсы красовались на мощных бедрах, а изъеденное оспой лицо наполовину скрывали кустистые брови.
— Нам бы квартиру снять, — сказал я. — Барышня вот… Вас порекомендовала.
Старик уделил мне долю секунды и внимательно рассмотрел Лику.
— Одна тысяча рублей, — с расстановкой произнес он.
— Тысяча в сутки, отлично, — Лика перехватила инициативу. — Можем сейчас посмотреть?
— Одна тысяча рублей… — повторил старик медленно.
— …за ночь. И одна тысяча рублей — за день.
Я невольно покосился в сторону спасительной калитки. Ее скрывал угол ближайшего дома.
— Ага… Ясно. — Лика легонько толкнула меня локтем.
— Две тысячи рублей за сутки… Если квартира нас устроит, мы остановимся на десять дней.
Лику квартира устроила, меня — нет.
Просторная, первый этаж, широкая кровать и большое окно во двор. За окном упирались в низкое небо дюжина кипарисов. Вместо обоев — слой белой краски на здоровенных камнях, из которых, похоже, был выложен весь дом. Телевизора не наблюдалось.
— Дорогая, это первая попавшаяся комната. Посмотрим еще парочку?
— Нет. Это судьба. Где твой дух авантюризма? Слушай, я именно такое хотела. Экзотично и романтично. Хватит бузить, а?
Нет, комната выглядела неплохо, но…
— Уважаемый, — я повернулся к старику. Тот безмолвно возвышался за нашими спинами, будто надгробный памятник. — А где, например, батарея… Или обогреватель…
— Ночью будет тепло, — покачнулся тот. — Дом за день прогреется.
— Понятно. Дом прогреется. Лика, это безумие. Нет ни кондиционера, ни обогревателя, ни печки. Мы замерзнем.
Старик любовно похлопал широкой ладонью по белой стене.
— Бутовый камень! — торжественно сказал он. — В жару сохраняет прохладу. Ночью отдает тепло. Ледниковый бут!
— Ледниковый бут?
— Ледниковый бут со дня моря! Веками вымочен в сероводороде, пропитан распадом и тленом. Идеальный для строительства ледниковый бут.
— В сероводороде?
— Ваш мужчина, видимо, глуховат, — серьезно произнес старик.
День пролетел удивительно быстро. Мы едва успели разбросать по углам вещи, помыться в пристроенной тесной душевой и обойти ближайшие дворики, когда начало темнеть. В соседнем магазине закупили нехитрый ужин и уничтожили его прямо на кровати.
— Ты слышала? Что за дичь он нес про бутовые камни?
— Я в стройке не разбираюсь. Забей, просто чудной дед.
— Ахинея какая-то. Сероводород, распад…
— Про сероводород на дне Черного моря я слышала. Якобы толща воды сдерживает в глубине огромную подушку из ядовитого газа, и если он всплывет на поверхность, то всем кранты. Кучу лет назад здесь было пресное море, но однажды его через Босфор затопило соленой водой. Все живое погибло и осталось гнить на дне. Там, в темноте, миллионы тонн тлена. Жуть.
— Ты ходячая энциклопедия. Он сказал, что камни достали оттуда? Бред. А при чем тут ледник?
— Он просто хотел нас развлечь. Считай это бесплатным аттракционом.
— Ага. Бесплатным. Одна тысяча рублей за ночь. И одна тысяча рублей за день.
Лика засмеялась, и нас поглотили плотские утехи.
Чуть позже за окном появились какие-то фигуры — выбиралась из нор местная молодежь. Послышался смех, разговоры. Кто-то тихо напевал незатейливую мелодию.
Ветер терзал упрямые кипарисы.
Я встал и задернул занавеску.
Лика заснула довольно быстро, а я битый час ворочался на чистых простынях и пялился сквозь темноту на окружавшие нас камни.
Соседство незнакомых людей в незнакомом месте тревожило не меньше. Я разыскал в ящиках кухонный нож и положил его на тумбочку возле кровати. На всякий случай подпер стулом входную дверь.
Утром позвонил риелтор и поинтересовался — как добрались, где остановились? С сожалением сообщил, что сегодня приехать не сможет, попросил перенести встречу. Лика договорилась на завтра, и мы отправились в город.
Покидая двор, я обратил внимание, на чистоту вокруг. Ни мусора, ни пустых бутылок, ни окурков. Похоже, наши соседи чертовски аккуратны.
Я предложил подняться до церкви, но Лика вооружилась распечатками и сказала, что в городе нас ждут не менее интересные места. Летом на музеи и достопримечательности у нас практически не оставалось времени — купание и активный отдых поглощали его полностью.
Кау-литу было не узнать. Разница с курортным сезоном оказалась удручающей. Дождь прекратился, но приветливее город не стал. Из подворотен веяло сыростью. Краски терялись и таяли среди угрюмых серых оттенков. Серые дороги, серые дома, серые деревья и серые лица. По влажным стенам с отслоившейся штукатуркой расползались ржавые разводы.
