Дьюма-Ки - Кинг Стивен (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗

Пэм на мгновение запнулась, потом продолжила:

— До того как он пришёл, у меня и в мыслях не было говорить ему это в лоб. Но вот что забавно… едва он переступил порог, я начала думать, что скажу, а уж когда он поцеловал меня, отпали последние сомнения. Губы у него были холодные. И сухие. Я словно целовалась с трупом.

— Похоже на то. — Я попытался почесать правую руку.

— Лицо у него вдруг вытянулось, в прямом смысле этого слова. Все морщины разгладились, губы превратились в тонкую полоску. Он спросил, с чего у меня такие мысли. А потом, не успела я ответить, он заявил, что всё это дерьмо. Так и сказал, а ведь таких слов в лексиконе Тома Райли никогда не было.

Я не мог с ней не согласиться. Том, которого я знал, не сказал бы «дерьмо», даже если бы набил им рот.

— Я не собиралась называть ему имена… твоё точно не собиралась, он бы подумал, что я рехнулась, или Илзе, кто знает, что он мог ей наговорить, если бы…

— Я же тебе сказал, Илзе не имеет к этому никакого…

— Помолчи. Я почти закончила. Я лишь сказала, что люди, отмечающие странности в его поведении, даже не знают о таблетках, которые он принимал после второго развода, как и отом, что с мая прошлого года прекратил их принимать. Он называет их дурь-таблетки. И если он думал, что держит всё под контролем, и никто ничего не замечает, то сильно ошибался. Потом предупредила, что если он что-нибудь с собой сделает, я расскажу его матери и брату, что это было самоубийство, и мои слова разобьют им сердца. Это была твоя идея, Эдгар, и она сработала. Надеюсь, ты этим гордишься. Вот тогда он кокнул вазу и обозвал меня лезущей не в свои дела мандой. Готова спорить… — Она сглотнула слюну. Звук, раздавшийся в горле, долетел до меня через все разделяющие нас мили. — Готова спорить, он уже точно знал, как он это сделает.

— Я в этом не сомневаюсь. Как думаешь, он сделает?

— Не знаю. Действительно не знаю.

— Может, мне стоит позвонить ему?

— Может, тебе не стоит ему звонить. Может, если он узнает о нашем разговоре, это и станет последней каплей. — И не без ехидства добавила: — Тогда ты будешь плохо спать по ночам.

О таком варианте я не подумал, а логика в её словах была. В одном Том и Уайрман не отличались: оба нуждались в помощи — но я не мог тащить их на аркане туда, где им могли её оказать. В голове мелькнула острота с бородой. Может, уместная, может — нет: «Ты можешь приобщить шлюху к культуре, но не заставишь её думать». Оставалось надеяться, что Уайрман сможет назвать мне автора. И год.

— Так как ты узнал, что он собирается покончить с собой? — спросила Пэм. — Я хочу знать, и, клянусь Богом, ты мне всё расскажешь до того, как я положу трубку. Я всё сделала, и ты должен мне сказать.

Вон он, вопрос, который она ещё не задавала. Слишком уж её занимало другое: как я узнал о ней и Томе? Что ж, не только у Уайрмана были присказки на любой вкус. Их хватало и у моего отца. В том числе была и такая: если не катит ложь, говори правду.

— После несчастного случая я начал рисовать. Ты знаешь.

— И что?

Я рассказал, как нарисовал её, с Максом и Томом Райли. О некоторых результатах моего интернет-знакомства с феноменом ампутированной конечности. О том, как увидел Тома Райли, стоящего на верхней ступени лестницы, ведущей в мою студию — так я теперь её называл, — голого по пояс, в пижамных штанах, с одним выбитым глазом, место которого в глазнице заняли сгустки крови.

Когда я закончил, на другом конце провода повисла долгая тишина. Нарушать её я не стал. Наконец Пэм заговорила. Другим, осторожным голосом:

— Ты действительно в это веришь, Эдгар… во что-то из этого?

— Уайрман, парень, который живёт чуть дальше по берегу… — Я замолчал, внезапно захлёстнутый яростью. И не потому, что не находил нужных слов. Или не совсем по этой причине. Я собирался ей сказать, что у парня, который жил чуть дальше по берегу, иногда проявлялись телепатические способности, вот почему он мне верил.

— Так что ты хотел сказать насчёт этого парня, Эдгар? — Голос звучал спокойно и вкрадчиво. Я узнал этот голос. Слышал его в первый месяц или чуть дольше после несчастного случая. Таким голосом она говорила с Эдгаром — пациентом палаты номер шесть.

— Ничего, — ответил я. — Не важно.

— Тебе нужно позвонить доктору Кеймену и рассказать об этой твоей новой идее. Идее, что ты — экстрасенс. Не отправляй ему электронное письмо. Позвони. Пожалуйста.

— Хорошо, Пэм. — Навалилась усталость. Не говоря уже о раздражении и злобе.

— Хорошо что?

— Хорошо, я тебя слышу. Чётко и ясно. Ошибки быть не может. Забудь об этом. Я хотел только одного — спасти Тома Райли.

На это ответа у неё не нашлось. Как и рационального объяснения, каким образом мне удалось узнать о планах Тома. На том мы и расстались. Кладя трубку, я думал: «Ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным».

Может, и она клала трубку с той же мыслью.

vi

Злость и разбитость не отпускали меня. Не помогала и сырая, мрачная погода. Я попытался поработать наверху, но ничего не вышло. Спустился вниз, взял один из альбомов и вдруг понял, что рисую те же загогулины, что и в прошлой жизни во время телефонных разговоров: мультяшных уродцев с большими ушами. Уже собрался в отвращении отшвырнуть альбом, когда зазвонил телефон. Уайрман.

— Ты придёшь во второй половине дня? — спросил он.

— Конечно, — ответил я.

— Я подумал, может, дождь…

— Я собирался приехать на автомобиле. Здесь я ни во что не врежусь.

— Хорошо. Но о часе поэзии можешь забыть. Она сегодня не в себе.

— Плоха?

— Такой я её никогда не видел. Разорванное мышление. Отрыв от реальности. Помрачнение сознания. — Он глубоко вдохнул и шумно выдохнул. В трубку словно ударил резкий порыв ветра. — Послушай, Эдгар, мне неудобно просить тебя об этом, но могу я ненадолго оставить её на тебя? Минут на сорок пять, не больше. У Баумгартенов нелады с сауной… что-то там с чёртовым нагревателем, к ним приедет электрик, но мне нужно показатьему, где распределительный шит. И, разумеется, расписаться на бланке заказа за выполненную работу.

— Нет проблем.

— Ты — прелесть. Я бы тебя поцеловал, если б не язвы на твоих губах.

— Пошёл ты на хер, Уайрман.

— Да, все меня так любят. Это моё проклятие.

— Мне звонила Пэм. Она поговорила с моим другом Томом Райли, — учитывая, чем эта парочка занималась в моё отсутствие, называть Тома моим другом было как-то странно, но, с другой стороны, почему нет? — Похоже, её стараниями план самоубийства сдулся.

— Это хорошо. Но почему я слышу печаль в твоём голосе?

— Она захотела узнать, откуда мне стало обо всём известно.

— То есть её уже не интересовало, как ты прознал о том, что она трахалась с этим парнем? Она спросила…

— Как я поставил ему диагноз «депрессия с суицидальным риском», находясь за полторы тысячи миль.

— Ага! И что ты ответил?

— Не имея под рукой хорошего адвоката, мне не оставалось ничего другого, как сказать правду.

— И она подумала, что ты — un росо loco. [91]

— Нет, Уайрман, она решила, что я — muy loco. [92]

— А есть разница?

— Нет. Но она будет размышлять над этим, и, поверь мне, Пэм — кандидат в олимпийскую сборную США по размышлениям, а потому, боюсь, моё доброе дело рикошетом ударит по моей же младшей дочери.

— Предполагаешь, что твоя жена будет искать виноватого.

— Предположение правильное. Я её знаю.

— Это плохо.

— И мир Илзе содрогнётся куда сильнее, чем она того заслуживает. Ведь и для неё, и для Мелинды Том был как дядя, с самого их рождения.

— Тогда тебе придётся убедить жену, что ты действительно всё это видел, и твоя дочь никоим образом не связана с этой историей.

— И как мне это сделать?

— К примеру, рассказать о ней что-то такое, чего ты не должен знать.