Ночные кошмары и фантастические видения (повести и рассказы) - Кинг Стивен (бесплатные полные книги txt) 📗
Он взял ручку своего ножа в собственные зубы и сунул указательный палец левой руки между зубами Щелкуна.
– Кусай меня! – произнес он, с трудом выговаривая слова из-за сжатой в зубах ручки ножа. Он хихикнул и пошевелил своим пальцем между огромными челюстями. – Кусай меня! Кусай!
Зубы Щелкуна не двигались, на месте стояли и оранжевые ноги. Предчувствие Хогэна рухнуло, как исчезают сны после пробуждения. Парень снова пошевелил пальцем между зубами Щелкуна, начал вытаскивать его… и завопил изо всех сил:
– Сволочь! Паскуда! Сукин сын!
На мгновение в груди Хогэна дрогнуло сердце, а затем он понял, что, хотя парень кричал без притворства, на самом деле он издевался. Издевался над ним. Все это время Щелкун стоял совершенно неподвижно.
Юноша поднес его к себе поближе, чтобы лучше рассмотреть, и достал изо рта свой нож. Он погрозил Щелкуну длинным лезвием, словно учителе указкой непослушному ученику.
– Ты не должен кусаться, – сказал он. – Так не следует себя ве… Одна из оранжевых ног сделала стремительный шаг вперед по грязной ладони парня. В то же самое время открылись челюсти, и, прежде чем Хогэн понял, что происходит, Щелкун вцепился в нос юноши.
На этот раз крик «Брайана Адамса» был непритворным – это был вопль от страшной боли и полной неожиданности. Он размахивал правой рукой, пытаясь сбросить зубы, но они сомкнулись на носу парня так же крепко, как пристяжной ремень Хогэна, прижимавший его к креслу. Кровь и разорванные хрящи хлынули вниз красными потоками. Парень откинулся на спину, и какое-то мгновение Хогэн видел только его дергающееся тело, лихорадочно двигающиеся локти и ноги. Затем он заметил блеск ножа.
Парень вскрикнул снова и сел. Его длинные волосы занавеской закрывали лицо. Щелкун, вцепившийся в нос, походил на руль какой-то странной лодки. Парню каким-то образом удалось всунуть лезвие ножа между зубами и тем, что еще оставалось от его носа.
– Убей его! – хрипло крикнул Хогэн. Он, должно быть, сошел с ума; в какой-то момент он понял, что должен был сойти с ума, но пока это не имело значения. – Давай, убей его!
Парень издал вопль – длинный, пронзительный вопль, похожий на сирену пожарной машины, – и повернул нож. Лезвие сломалось, но ему все-таки удалось хотя бы отчасти раздвинуть страшные челюсти. Щелкун упал с его лица на колени. Вместе с ним на колени упали остатки его носа.
Он откинул волосы назад. Его серо-зеленые глаза перекосились, стараясь разглядеть изуродованный обрубок посреди лица. Рот открылся в гримасе ужасной боли; сухожилия на шее натянулись, как тросы на талях.
Парень протянул руку к Щелкуну.
Тот ловко увернулся, отступив назад на своих забавных оранжевых ножках. Он переступал на месте, издеваясь над парнем, который сидел теперь на корточках. Кровь заливала переднюю часть майки.
И тут парень сказал что-то, окончательно убедившее Хогэна, что он сошел с ума; только в фантастическом мире, рожденном безумием, можно произнести такие слова:
– Где пакет для них, сукин ты сын!
Парень снова протянул руку к Щелкуну. На этот раз он припустил вперед под его протянутой рукой, между раздвинутыми ногами и с глухим звуком вцепился в выпуклость, обтянутую выцветшими синими джинсами, под тем местом, где заканчивалась нижняя часть «молнии».
Глаза мнимого Брайана Адамса широко открылись. Широко открылся и его рот. Руки поднялись до уровня плеч, раскинувшись во всю ширину, и на мгновение он походил на певца Эла Джолсона, собирающегося запеть «Мэмми».
Складной нож вылетел из руки через плечо в юнец фургона.
– Боже! Боже! Бо-о-о-о… Оранжевые ножки часто переступали, продвигаясь вперед, словно исполняли шотладский народный танец «хай-ленд флинг». Розовые челюсти Щелкуна Джамбо быстро поднимались вверх и опускались вниз, словно говоря: «Да! да!», а потом дергались из стороны в сторону с такой же быстротой, будто отрицая: «Нет! нет!»
–…е-е-е-е…
Когда ткань джинсов начала рваться – а судя по звуку, рвалась не только ткань, – Билл Хогэн потерял сознание.
Он приходил в себя дважды. Первый раз это случилось вскоре после того, как лишился сознания, – буря продолжала реветь, ветер проносился через фургон, хлестал вокруг, было темно. Он попытался повернуться, но чудовищная боль прострелила ему шею и позвоночник. Реакция, разумеется, и возможно, не такая уж страшная, как могло бы быть… или случится завтра, например.
При условии, конечно, если он доживет до завтра.
«Парень. Я должен посмотреть и убедиться, что он мертв».
Нет, не надо. Ясное дело, он мертв. Если бы он не был мертв, то мертвым был бы ты.
Теперь он услышал позади себя новый звук – ритмичное щелканье зубов. Щелкун вернулся за ним. Он покончил с парнем, но все еще не утолил голод и потому вернулся за ним.
Хогэн снова схватил руками замок пристяжного ремня, но замок был безнадежно перекошен, да и у него в руках все равно не осталось сил.
Щелкун все приближался и приближался – он был уже, судя по звукам, за спинкой его кресла. Поставленное в тупик воображение Хогэна наделяло это неустанное щелканье словами: «Кликке-ти-Кликкети-Кликкети-Клак! Мы – зубы, и мы идем назад! Смотрите, как мы ходим, смотрите, как мы жуем, мы съели его, а теперь съедим тебя!» Хогэн закрыл глаза.
Щелкающий звук прекратился.
Теперь слышался только бесконечный вой ветра и удары песчинок о помятый бок «доджа».
Хогэн ждал. Прошло много времени, и он снова услышал щелчок, за которым последовал тонкий звук разрываемых волокон. Снова пауза, опять послышался щелчок – разорвалось еще одно волокно.
Что там происходит?
В третий раз он уловил щелчок и едва слышный звук разрываемой материи. Теперь Хогэн понял: Щелкун подтягивался вверх к тому месту, где он сидел. Каким-то образом он карабкался к нему.
Хогэн мысленно увидел, как Щелкун вцепился в выпуклость под «молнией» на джинсах парня, и заставил себя снова потерять сознание. Песок влетал в разбитое ветровое стекло, щекотал его щеки и лоб.
Щелк… треск рвущегося волокна. Щелк… треск рвущегося волокна.
Последний щелчок прозвучал очень близко. Хогэну не хотелось смотреть вниз, но он не смог удержаться. И около своего правого бедра, там, где сиденье кресла соединяется со спинкой, он увидел широкую белую усмешку. Щелкун двигался вверх мучительно медленно, подталкивая себя еще невидимыми оранжевыми ногами. Затем хватал резцами маленькую складку серой обивки… оранжевые ноги подтягивались, находили новую опору, челюсти приоткрывались, и Щелкун продвигался чуть выше.
На этот раз зубы ухватились за карман брюк Хогэна, и он снова потерял сознание.
Когда он снова пришел в себя, ветер стих и было почти темно. Воздух приобрел какой-то странный пурпурный оттенок, которого Хогэн никогда раньше не видел в пустыне. Песчаные извилины протянулись по пустыне за пределами избитого ветрового стекла и походили на маленьких бегущих призраков. Пролетело нескольких мгновений, а он никак не мог припомнить, что случилось, каким образом оказался здесь. Что последнее ясное воспоминание – он смотрит на датчик запаса топлива и видит, что тот указывает меньше одной восьмой. Затем, взглянув вперед, он заметил на обочине дороги рекламный щит с надписью:
СКУТЕР
МАГАЗИН ПОВСЕДНЕВНЫХ ТОВАРОВ
И ПРИДОРОЖНЫЙ ЗВЕРИНЕЦ.
БЕНЗИН. ЗАКУСКИ. ПИВО.
УВИДИТЕ ЖИВУЮ ГРЕМУЧУЮ ЗМЕЮ!
Он понимал, что может находиться в состоянии амнезии еще некоторое время, если пожелает. Через некоторое время его подсознание может даже стереть навсегда отдельные опасные воспоминания. Но не помнить что-то тоже может казаться опасным. Очень опасным! Потому что… Дунул порыв ветра. Песок застучал по сильно искорененному боку фургона. Звук напомнил ему
(зубы! зубы! зубы!)
Хрупкая оболочка амнезии разбилась, и все воспоминания хлынули наружу, и жар сполз с поверхности кожи Хоэна. Он хрипло вскрикнул, вспомнив звук,
