Проклятая игра - Баркер Клайв (читаем книги онлайн TXT) 📗
Это была трудная работа. Почва была сетью корней, протягивающихся от дерева к дереву, и Марти быстро покрылся потом, перерубая корни лезвием лопаты. Выкопав неглубокую могилу, он скатил в нее пакеты и принялся засыпать их землей. Она ложилась на них с дробным стуком – сухой дождь. Когда могила была засыпана, он лопатой выровнял холмик.
– Я возвращаюсь в дом за пивом, – сказал он Лилиан – ты идешь?
Она отрицательно покачала головой.
– Последнее прости, – прошептала она.
Он оставил ее среди деревьев и отправился по траве к дому. Пока он шел, он думал о Кэрис. Она должно быть уже проснулась, хотя занавески на окне были задернуты. «Как хорошо было бы быть птицей, – думал он, – подлететь к занавеске и сквозь щель подсматривать за ней, обнаженной, потягивающейся лениво в кровати, забросив руки за голову – пушок подмышками, пушок там, где соединяются ее ноги». Он шел к дому с улыбкой и эрекцией.
В кухне он обнаружил Перл, сказал ей, что голоден и поднялся наверх, чтобы принять душ. Когда он спустился вниз, она уже разложила перед ним холодную закуску – мясо, хлеб, помидоры. Он жадно принялся поглощать все это.
– Видела Кэрис сегодня? – спросил он с набитым ртом.
– Нет, – ответила она. Сегодня она была особенно неразговорчива, ее лицо было непроницаемо, словно от какой-то обиды. «Интересно, – думал он, наблюдая за ее передвижениями по кухне, – какова она в постели?» По каким-то непонятным причинам он был полон сегодня грязных мыслей словно его мозг, протестуя против депрессии, вызванной похоронами, томился в поисках какого-нибудь развлечения. Откусывая огромный кусок солонины, он спросил:
– Прадва, фто ты ковмила ставика вчева вечевом?
Перл ответила, не отрывая глаз от своего занятия:
– Он не ел вчера вечером. Я оставила ему рыбу, но он даже не притронулся к ней.
– Но он обедал, – сказал Марти. – Я даже прикончил остатки. И клубнику.
– Он, наверное, спустился и приготовил себе сам. Всегда эта клубника, – проворчала она, – он когда-нибудь подавится ей.
Марти припомнил слова Уайтхеда о гостях и их угощении.
– Что бы это ни было, это было вкусно, – задумчиво произнес он.
– Я не готовила, – сухо ответила Перл, словно жена уличившая мужа в измене.
Марти оставил попытки беседы – бесполезно было пытаться поднять ее дух, когда она находилась в подобном настроении.
Закончив с едой, он поднялся к комнате Кэрис. В доме царила мертвая тишина – после смертоносного фарса, разыгранного ночью, дом, казалось, восстановил свое самообладание. Картины, висящие на лестнице, ковры под ногами – все не допускало ни малейшего признака отчаяния. Беспорядок здесь был немыслим, как толпа в картинной галерее, – любая неожиданность исключалась.
Он легко постучал в дверь Кэрис. Ответа не последовало и он постучал еще раз, погромче.
– Кэрис?
Может быть, она не хотела говорить с ним? Он никогда не мог определить были ли они сегодня возлюбленными или врагами. Однако ее двусмысленность больше не тяготила его. Это был ее способ проверки его, как он полагал, и ему было легко и приятно с того дня, как она сказала ему, что любит его больше, чем любого другого на земле.
Он подергал ручку, дверь была незаперта. Комната была пуста. В ней не только не было Кэрис, в ней не было никаких ее следов. Ее книги, ее туалетные принадлежности, одежда, украшения – все признаки того, что комната принадлежала ей – исчезли. С кровати были сорваны простыни, с подушек сняты наволочки. Голый матрас выглядел довольно уныло.
Марти закрыл дверь и отправился вниз. Он уже не раз просил объяснений и получил только несколько уклончивых ответов. Но это было уж слишком. Господи, как бы он хотел, чтобы Той был по-прежнему здесь – по крайней мере он воспринимал Марти как думающее существо.
В кухне был Лютер, его ноги покоились на столе среди кучи немытых тарелок. Перл, очевидно, оставила свою епархию на милость варварам.
– Где Кэрис? – был первый вопрос Марти.
– Ты никогда не угомонишься, правда? – Лютер загасил сигарету о тарелку, оставшуюся от обеда Марти, и перевернул страницу своего журнала.
Марти почувствовал, что сейчас взорвется. Лютер никогда не нравился ему, но он терпел в течение долгих месяцев язвительные замечания этого ублюдка, потому что система запрещала отвечать так, как он бы хотел. Сейчас система рушилась, и быстро. Той ушел, собаки мертвы, каблуки на кухонном столе... Кому теперь какое дело, черт возьми, что он сделает теперь отбивную из Лютера?
– Я хочу знать, где Кэрис?
– Здесь нет дамы с таким именем.
Марти шагнул к столу. Лютер, видимо, почувствовал, что его остроумие зашло слишком далеко. Он отложил журнал, улыбка исчезла.
– Расслабься, парень.
– Где она?
Лютер разгладил журнальную страницу, проводя ладонью по глянцевой наготе.
– Она уехала, – сказал он.
– Куда?
– Уехала, парень. Вот и все. Ты глухой, глупый или и то и другое?
Марти одним прыжком пересек кухню и сбил Лютера со стула. Как в любом спонтанном и безрассудном насилии, в нем не было грации. В яростной атаке они оба потеряли равновесие. Лютер наполовину упал назад; пытаясь удержаться, он взмахнул рукой, которой задел и перевернул чашку кофе и она разбилась, пока они катились по кухне. Восстановив первым равновесие, Лютер двинул коленом в пах Марти.
– Боже!
– Убери на хер свои руки от меня, парень! – взвизгнул Лютер, перепуганный неожиданной вспышкой гнева. – Я не хочу драться с тобой... – Требования стали перерастать в мольбы – Ну успокойся, парень, успокойся...
Вместо ответа Марти набросился на него: его кулаки летали, удар, скорее по случайности, нежели по намерению, достиг лица Лютера, Марти добавил к нему еще три-четыре по животу и груди. Лютер, пытаясь избежать избиения, отступая, поскользнулся на холодном кофе и упал. Задыхаясь и истекая кровью, он оставался на полу, где был в безопасности, пока Марти, со слезящимися от боли в яйцах глазами, растирал свои ноющие руки.
– Просто скажи мне, где она... – выдохнул он.
Лютер выплюнул кровавый комок, прежде чем заговорил.
– Ты просто гребнулся, парень, ты знаешь об этом? Я не знаю, куда она уехала. Спроси своего большого белого отца. Это ведь именно он кормил ее этим блядским героином.
Конечно, именно в этом откровении лежал ключ к половине загадок. Это объясняло ее отказ оставить старика, объясняло ее вечную усталость, неспособность планировать следующий день, следующее действие.
– Так ты снабжал ее порошком? Так?
– Может, и так. Только я никогда не сажал ее на него, парень. Я никогда не делал этого. Это все он, только он! Он делал это, чтобы удержать ее. Чтобы так вот удержать ее. Ублюдок!
Все это говорилось с неподдельным презрением.
– Каким же отцом надо быть? Я говорю тебе, этот мудак может преподать нам обоим несколько грязных уроков. – Он остановился, чтобы покопаться пальцем у себя во рту, и явно не намеревался вставать с пола, пока кровожадность Марти не уймется. – Я ни о чем не спрашивал, – сказал он. – Все, что мне нужно было сделать, это убрать ее комнату сегодня утром.
– А где все ее вещи?
Некоторое время Лютер молчал.
– Большинство я сжег, – наконец был ответ.
– Ради Бога, зачем?
– Указание старика. Ты закончил?
Марти кивнул:
– Закончил.
– Ты и я, – сказал Лютер, – мы никогда не нравились друг другу, с самого начала. Знаешь почему?
– Почему?
– Мы оба дерьмо, – сказал он жестко. – Бесполезное дерьмо. Только я знаю об этом. Я даже могу жить с этим.
Но ты, несчастный ублюдок, ты думаешь, что если будешь всюду совать свой вонючий нос достаточно долго, то когда-нибудь тебе простят это.
Марти утер сопли и вытер руку о джинсы.
– Правда глаза колет? – спросил Лютер.
– Все нормально, – ответил Марти. – Если ты такой правдолюбец, то, может быть, ты объяснишь мне, что происходит вокруг.
– Я сказал уже: я не задаю вопросов.
