Ненужная крепость (СИ) - Альба Александр (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Глава 24
Князь, долгие годы управляя Кушем, хотя теперь и проводил в столице больше времени, чем на Юге, многое знал об этой стране, ее людях, племенах и богах. Всем известно, что многие шаманы племен маджаев и даже нехсиу — великие колдуны. Поначалу интерес к их чудесам у Стража врат Юга не выходил за пределы обычного любопытства и опаски. Но эти двое приближенных, жалкие негры из детей дворца, случайно раззадорили его интерес к колдунам всяким и их волшбе.
Началось все с взаимной нелюбви князя и великой царевой жены. В ту пору Его Величество любил и баловал свою супругу и она не раздражала его своими капризами и непонятным. Всякая воля ее исполнялась не медля и всеми. Любой, вызвавший малое недовольство мог впасть в опалу. Усерсатет воистину опасался не только за свой пост, но даже и за жизнь. Заметив их с царицей неприязнь, эти двое презренных все чаще сводили разговор к тому, что в Та-Кем все прекрасно устроено и сотворено, но уж больно велика власть и самостоятельность женщин — даже имущество передается от матери, а не от отца. И что даже Великий дом не имеет должной его божественной сущности власти и влияния. Всем известно, как натерпелся Величайший от женщины-фараона [145]. Но и доселе ее имя украшает памятники и храмы их совместного правления, когда малый ростом, но великий делами еще не взял всю власть себе. Возможно, говорили они, Великого царя околдовали, и это колдовство длится и поныне, простираясь над Его Величеством, любимым сыном и наследником Величайшего, да будет он жив, здоров и процветающ! Но снять эту злую ворожбу можно, нужно лишь призвать величайших шаманов…
Это было похоже на крамолу, и князь поначалу оборвал этих презренных и отчитал их, но не строго. Однако разговоры эти в той или иной форме повторялись, и Усерсатет все менее сурово их выслушивал. В его голове начал зреть план — как обезопасить себя от царицы и уменьшить ее влияние. Великий дом преклонялся перед своим отцом. По сути, все его соревнования и воинские дела были попыткой соответствовать прославленному предку, величайшему полководцу. Если бы он чуть больше пробыл соправителем своего отца, возможно, он стал бы не менее великим царем. Но он не успел постичь премудрости управления мирной жизнью во всей глубине и не усвоил царское умение стоять над интригами дворца и дворцовых партий, искусно управляя ими и направляя в нужную стране и царю сторону. Он предпочитал силу прямую, явную и грубую силе незримой, умной и тонкой, изысканной и достойной владыки. Власти, использующей мощь противников, соперников и опасных своей властью и богатством союзников и подданных в своих целях, не прилагая собственных значительных усилий.
При ближайшем же приезде с данью в столицу князь принес большие жертвы в храмы, построенные Величайшим для прославления памяти последнего, что вызвало довольство и радость царя. Но Усерсатет разразился жалобами и причитаниями, что приходится вместе с Величайшим украшать посмертие и затенявшей его величие женщины-фараона и даже её фаворита — чати Сенмута. Сенмута Его Величество не любил, хотя знал его только по рассказам отца и его приближённых, ибо тот умер задолго до рождения нынешнего Благого бога. Умело и постепенно разжигаемый князем гнев привел царя к решению лишить Сенмута благого посмертия и стереть все упоминания о нем с монументов и памятников — и это было впервые за многие годы. Ибо лишить посмертия — дело злое и тяжкое на суде богов. Гнев царе на Сенмута воспылал как пожар и сжег страх перед богами. Даже саркофаг его раздробили на мелкие части, а мумию закопали в безвестной яме. Таким образом души его были лишены в посмертии насущного и необходимого и обречены на прозябание и угасание. Затем очередь дошла до ставшей с той поры неназываемой женщины-фараона, и ее Сильные имена [146] вскоре затерли на всех храмах, молельнях и обелисках, выстроенных совместно с величайшим. И даже на тех, которые строились только по ее велению, они были заменены на картуши Величайшего либо его сына, нынешнего царя. Все же ни ее склепа, ни мумии не коснулись.
Главным же было не это. Царский сын Куша подспудно добился появления у царя мысли, что не женское это дело — власть. И даже стоять рядом с властью ей не следует. Если учесть, что после многих родов красота царицы начала увядать, а амбиции и капризы — только росли, то раздражение царя женой нарастало, как вода в Хапи при разливе. А если помнить, что стараниями стража Юга Его Величество постоянно получал в качестве второстепенных жен и наложниц красивейших девушек со всех царских дворов известного мира, закат владычества Великой царской жены был предрешён и без колдовства. Но, тем не менее, разговор о могуществе шаманов запал в память князю.
Жизнь его перевалила за середину. Подняться выше он не мог. И его начала одолевать идея о переменах. Нет, не бунт или что-то такое… Постепенно явилась мысль о бессмертии — не бессмертии в памятниках, а вот так, чтобы жить вечно и не старея… Но, наверное, этого не могут и самые могущественные колдуны! Хотя — ведь не на пустом же месте возникли легенды о мудреце Деди из Джед-Снофру? Говорят, у него была книга, написанная самим Тотом, он мог оживить гуся, которому отрубили голову, прирастив ее на место, и никто не слышал, чтобы он постарел и умер. Просто в один из дней он взял да и исчез из дворца. Может, таковы же и могущественные нубийские колдуны? Сначала отголоски этих его дум прорывались в разговорах с нами, его ближайшими помощниками. Но через какое-то время их словно ножом обрезало. Однако я убедился, что с презренными теми дело зашло дальше разговоров. Жизнь во дворце и рядом с владыками приучает все время быть начеку и всегда стараться слышать больше и видеть дальше. Знания часто облегчают или даже спасают жизнь сановника, а их отсутствие — губит, особенно — знания тайные и знания тайн всех иных прочих.
В мои обязанности входило следить за разными дикими племенами. Я изучил их языки и наречия и часто объезжал их. Мои хранители тайн и прознатчики сообщали мне об урожаях и добычах, распрях между племенами и их жизни внутри себя — кто правит народом этим, его семья и друзья, а тем паче — враги. Что ждать от него и ближних его. Я по приказу князя приготовил доклады о богах и колдунах всех этих народцев, о чудесах, творимых ими и слухах о них, колдунах этих. Но потом эти доклады прекратились. Однако я видел, что интерес хранителя Юга к тайнам и чудесам только вырос. Мои «глаза и уши» докладывали мне о гонцах в племена разные и людях, ищущих встреч с наиболее могущественными колдунами. Некоторые, как я знал, даже посетили резиденцию князя, но так, что визит их прошёл в тайне даже от нас. Будь я осторожнее, я бы на том и успокоился. Но любопытство подтачивало меня, как лихорадка. Я начал искать большего, хотя понимал, что это может стоить мне головы. Кроме того, тут было и другое. Последние разговоры князя показывали его недовольство своим положением. Известно стало мне и то, что доверенные посланцы князя были направлены в пределы Та-Кем, в Уасет [147], в Анх-Тауи [148], в Та-Меху [149] и более всего — в Нен-Несу [150], в Дом Счета. Направлялись они не по делам царёвым, а князем, но как бы сами по себе. Более того, были посланы доверенные люди и в чужедальние страны севера, в Мегиддо, Угарит и даже Хатти. Зачем? Я подозревал измену, а, не смотря на то, что я считался и был приближенным царского сына, выше всего я полагал тогда и полагаю сейчас могущество и процветание Та-Кем. Если бы я удостоверился, что дела и поиски князя не принесут вреда Его Величеству и стране, клянусь, что немедленно бы прекратил свои дознания. Пока же я искал выхода на безопасный разговор с хранителем тайн Чати или жрецами Амона из Великого храма в Ипет-Сут [151]. Я не собирался становиться их человеком, но, если бы я выявил измену, об этом как-то надо было оповестить Благого Бога. К тому времени я уже проработал под ладонью царского сына шесть лет, считался (и был) его надежным человеком. С одной стороны, мне могли не поверить люди этих могущественных вельмож и жрецов, полагая мои слова и дела интригой князя, с другой — я мог бы лишиться головы, если бы это стало известно владыке Юга.
