Дом малых теней - Нэвилл Адам (полная версия книги .txt) 📗
Ну, держись, Красный Дом.
Глава 36
Сегодня она преобразилась в Женщину-в-Белом. В привидение родом из другой эры, в актрису в бессмысленном драматическом спектакле — здесь, в Красном Доме, самые простые действия так или иначе превращались в драму.
Она была желанным гостем на смотре, но против своего желания. Поэтому ей ничего не стоит пронестись через заброшенную деревню хоть на полной скорости и оставить весь этот ужас позади, оставить все и всех — даже, если потребуется, Леонарда, что впутал ее в это дельце и сызнова превратил ее жизнь в копошение в клубке ядовитых змей. Если будет нужно, она пропадет со всех радаров. В подростковые годы она часто фантазировала о том, как исчезнет, растворится в неизвестности — такие отчаянные меры виделись ей ключом к спасительным переменам, отнюдь не какой-нибудь там трагедией отрыва от корней. Пришло время импровизировать. Порвать уготованный ей мерзкий сценарий в мелкие кусочки.
Но она не уйдет, покуда не исследует этот проклятый старый дом, покуда не поймет его и не сдернет завесу тайны. Может, в речах Эдит и была доля правды, но Кэтрин нужно было убедиться самой. Только поняв, что подпитывает сумасшествие живущих в этом доме, она смогла бы сама не сойти с ума, не оставить рассудок навсегда под этими сводами.
Да и потом, Кэтрин, вне сомнения, все еще манила загадка дома — то, сколь вопиюще он нарушал правила существования в современном мире. Ей необходимо было выяснить, как вышло так, что Красный Дом был вообще возможен. Каким бы небывалым он не казался, он все-таки был. И Эдит с Мод тоже были — эти два человеческих фасада для чего-то большего, чего-то потаенного.
Чего?
Кэтрин пообещала себе, что зайдет в каждую незапертую дверь, что встретится на ее пути.
Шагая по Красному Дому, она зажигала весь свет. Я ничего здесь не боюсь, твердила она себе. Я такая же последовательная, как мои враги, я всегда начеку. Пришло время все расставить по своим местам. Обозначить все позиции.
Голова все еще болела, ноги все так же подкашивались, холодный пот все так же прошибал ее, но она не сдавалась. Зловещий красный свет бликами играл на дубовых стенных панелях и паркете, но больше не путал ее.
Во втором, примыкающем к лестнице, коридоре она нашла три незапертые спальни без всяких следов пребывания кого бы то ни было, уставленные диковинами, коих не касалась рука со дня смерти М. Г. Мэйсона. В бледном свете эти комнаты ждали гостей, которым никогда не суждено было явиться.
Без промедлений и страха Кэтрин вошла в спальню Эдит. Та тоже оказалась не заперта. Возможно, это было в порядке вещей — так Мод было легче заходить к своей больной хозяйке.
Кэтрин сфотографировала огромный стеллаж с куклами — настоящую стену из кукольных лиц с распахнутыми безжизненными глазами, взиравшими на Эдит Мэйсон с раннего детства до самой глубокой старости.
Заглянув в два вместительных шкафа, Кэтрин убедилась, что весь гардероб Эдит состоял из пережитков времен войны. Уж не носила ли она материнские вещи еще в ту пору, когда Виолетта была жива? Неужели Эдит в самом деле так долго пробыла в одном месте, ни капли не интересуясь тем, что представлял из себя огромный и необъятный мир за пределами особняка? Похоже, что да.
Кэтрин сфотографировала содержимое шкафов, старые пыльные платья. Снимки смогут доказать и ей, и любому другому, что она не свихнулась. Вот оно — все здесь, перед ней.
Включив свет в другой незапертой комнате, она вздрогнула. Та ужасная детская.
Десять маленьких кроваток выстроились в два ряда у стен, расписанных вручную сценками из быта зверюшек в человеческих одеждах. Звери пили чай, плавали на маленьких лодках по реке, запускали воздушных змеев и возмущенными группками, вытаращив белые глаза и растопырив когти, преследовали крыс.
Все кроватки теперь были пусты. Вот и вся разница с прошлым визитом. Убранство кроваток явно указывало на то, что какое-то время их ничто не занимало. Ящик для кукол, обитый кожей, отсутствовал. Как и маленькие кожаные ботиночки и шелковые тапочки, что стояли в изножье каждой игрушечной кроватки.
Отсутствие омерзительных детишек Мэйсона обнадеживало, но лишь по первому зову сердца — потому как Кэтрин живо припомнила, что накануне вечером по лестнице следом за ней спускались маленькие фигурки, населявшие светлые помещения внизу.
Нет! Марионетки были убраны отсюда людской рукой, чтобы стать актерами нового отвратительного спектакля, гвоздя программы на смотре. Кэтрин сказала себе это, когда застыла в дверях комнаты. А потом она сказала себе то же самое снова, для верности.
Сделав снимок, она закрыла дверь детской и направилась в дальний конец прохода, где у арочного окна с видом на сад был виден альков. Внутри ниши четыре узких ступеньки поднимались к двери из розового дерева с железной ручкой в форме кольца. Не будь дверь заперта, привела бы Кэтрин на чердак под остроконечными крышами с тонкими арочными оконными ставенками, которые она много раз видела снаружи. Приложив к ней ухо, Кэтрин прислушалась.
Там, с другой стороны, взаправду что-то постукивает? Быть может. Да, слабый-слабый перестук — дерево по дереву, стук ритмичный. Либо ветер раскачивал что-то, либо там работал какой-то заводной механизм. По сути, это могло быть что угодно. Она отстранилась от двери, подумав об облупленных деревянных ладошках Маэстро-Обличителя.
Спустившись на первый этаж, Кэтрин растеряла уверенность. В гостиную Эдит она так и не смогла заставить себя войти — из-за иррационального страха, что набивные животные наябедничают хозяйке, что она наведалась в их обитель без разрешения.
Поэтому ноги сами повели ее к игровой комнате. Там оказались биллиардный стол, явно давно не в ходу, и закрытый чугунной решеткой камин. Та часть Кэтрин, что раньше оценивала дома и их содержимое, хоть и была ныне задвинута на задворки, встрепенулась, когда перед ней открылись двери библиотеки.
В книжных шкафах в стиле истлейк12 хранились книги Мэйсона, и Кэтрин была уверена, что за каждую из них можно было выручить от пятисот до тысячи фунтов. А томов здесь было не меньше тысячи — то есть, по факту, миллионное состояние.
Она провела пальцем вдоль нескольких самых ближних корешков. «Создание научных образцов млекопитающих в полевых условиях», 1931 год издания, издательство Музея зоологии Мичиганского университета. «Способы сохранения научных образцов крупных млекопитающих», 1911-й, издано в Беркли. Уже раритеты.
Следующая после библиотечной дверь явила комнату, обставленную как рабочий кабинет — с большим столом, над которым нависла пара настольных ламп, укрепленных на обоих его краях. Час от часу не легче — то самое место, где Мэйсон принял смерть от своей же руки.
Кэтрин отчасти ожидала увидеть, как кто-нибудь встанет со стула перед столом или отвернется от книжных шкафов, под завязку набитых томами в кожаных обложках и пачками бумаги, перевязанными бечевой. Перед единственным окном стоял мольберт — так, чтобы на него падал естественный свет.
Кэтрин принюхалась. Пахло залежавшимся трубочным табаком — примерно так же, как у Леонарда в конторе. Но как эта комната умудрилась вобрать в себя и сохранить запахи дыма из трубки самого Мэйсона? Здесь буквально ощущался дух этого человека — безумного, целеустремленного и бескомпромиссного. Такого, что не потерпел бы никаких вмешательств в свою странную, на грани научной, работу, нацеленную на нечто уму непостижимое — ту работу, что в конце концов убила его.
Чего бы Мэйсон ни достиг в этом доме, Кэтрин были явлены лишь остатки. Старый, поврежденный, гротескный фильм, плохо освещенные фотоснимки в тусклых коридорах, комната, населенная чучелами зверей, ульи, забитые падалью, выводок марионеток с вековой, согласно нелепым утверждениям Эдит, историей… Его наследие было куда больше, чем все это. Кэтрин чувствовала это интуитивно. Все речи племянницы гения-таксидермиста упирались в недомолвки, иносказания и сбивающий с толку туман. Половина из сказанного ею наверняка являла собой выдумку. Конечная цель Мэйсона лежала не в области логики, и поэтому ее было так трудно выразить.
