Поцелуй зверя - Бароссо Анастасия (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Марк вскинул опущенную ранее голову, побледнев при этом сильнее прежнего. Эта фраза Медведя колокольным звоном повисла в жарком сухом воздухе еще и потому, что все голоса одновременно и резко умолкли.
— Сегодня же, — добавил Бер, — пока не взошло солнце. Сейчас.
До Юлии не сразу дошел смысл произнесенных волхвом слов. И она не была одинока в своей недогадливости — недоуменное и даже испуганное молчание окружающих стало тому подтверждением. Но постепенно, по мере того, как мысль Бера обретала форму в сознании общинников, они стали оживляться. Сначала тихо, а потом все громче и увереннее зазвучали сбивчивые комментарии. Самое страшное — среди них проскальзывало одобрение!
— Да-да, так и надо, — бубнил Ставр.
— А что, правильно! — поддакивал Гром.
— Наконец-то… — цедил сквозь зубы Рьян.
Такая солидарность лютичей вкупе с фанатизмом Бера делали участь Юлии более чем очевидной. Это был конец, нелепый, даже гротескный и от этого еще более страшный. Юлия убедилась в этом окончательно, услышав низкий, с хрипотцой голос Бояны:
— Конечно! Как же еще?! А иначе что же — каждый может безнаказанно оскорблять священные места?
Возмущение, вспыхнувшее было в глазах Юлии, сразу погасло от четкого осознания — скажи она правду, ей все равно здесь никто не поверит. И потому она устремила взор на Марка в единственной и последней надежде на спасение. Однако помощь пришла с неожиданной стороны.
— Нет!!
Это воскликнул Велемир, резко вставая. Лютичи затихли и удивленно смотрели на жреца, возвышающегося над ними с решительным и даже гневным лицом.
— Нет, Бер. Этого не будет.
— Почему же? — подозрительно спокойно поинтересовался Медведь.
— Ты знаешь сам. У славян испокон веку не было и не могло быть человеческих жертв. Не нами рождены законы Прави, не нам их нарушать. Измени свое решение.
По тому, как быстро налилось пунцовой краской круглое лицо Бера, стало ясно, насколько далек он от того, чтобы что-то менять в своих планах.
— Велемир, скажи. — Медведь на минуту замолчал, и всем присутствующим пришлось невольно затаить дыхание. — Скажи мне. Отчего ты в последнее время стоишь у меня поперек дороги? В чем причина?
— Я скажу тебе, — в тон ему ответил Велемир, — Это оттого, что ты в последнее время… Не ведаешь, что творишь.
— Что-о??!!!
Нечеловеческий рык существа, вскочившего с блистающими безумием и яростью агатовыми очами, звучал особенно ужасно на контрасте с недавним сдержанным спокойствием. Гневная вибрация, наполнившая комнату, заставила вздрогнуть и сжаться в инстинктивном страхе всех, кроме Велемира.
— Послушай меня, Бер. Если ты помнишь, мы здесь для того, чтобы возрождать истинные основы бытия, а не нарушать их…
— Если ты помнишь, — сощурился Медведь. — Если ты еще, конечно, помнишь — ты и я жрецы темных богов! Темных богов, которые единственные в силах помочь нам в том, к чему стремимся, чего жаждем! А навьи боги любят кровавые жертвы и…
— Нельзя проливать человеческую кровь, Бер.
— …и особенно сейчас! Кому, как не тебе знать, — как мне нужна поддержка Велеса?! Именно — сейчас.
— НАМ НЕЛЬЗЯ ПРОЛИВАТЬ ЕЕ КРОВЬ!
Впервые в жизни Велемир повысил голос настолько, чтобы перекричать Бера. Это не могло не возыметь эффекта — от удивления и неожиданности Медведь подался назад, качнувшись мощным корпусом. Кровь отлила от его лица, а безумный взгляд сделался спокойнее.
— Что ж… — задумчиво произнес Бер, садясь обратно на лавку. — Нам — ты говоришь? Это верно. Мы здесь одна семья, не так ли? Так пусть будет, как в хорошей семье. Мы вместе решим, что с ней делать. Согласен?
— Бер…
Жрец предостерегающе поднял руку. Но сейчас же опустил ее, поняв, что дальнейший спор бесполезен. Не успел он сесть на скамью, а Медведь уже объявил собравшимся общинникам о голосовании. Доверие, проявленное к ним в этом жесте, а также важность момента вызвали очередную волну эмоций в кругу ошарашенных лютичей. Через две минуты уже поднимали вверх правую руку те, кто считал жизнь этой чужой, по сути, рыжеволосой девушки, необходимой грозному Чернобогу.
Рьян, Бояна и Медведь понимающе переглянулись, одновременно решив Юлину участь. Близнецы же, помявшись и поерзав на лавке, так и не подняли рук в этот раз. Они подняли их чуть позже — вместе с Велемиром, голосуя за сохранение древних традиций, чем вызвали презрительную усмешку Рьяна и заставили Медведя осуждающе и изумленно приподнять кустистые брови.
Судьба жестоко насмехалась над Юлией, привалившейся к стене в полуобморочном состоянии. Холодный пот выступил у нее на висках, а лицо и тело пылали, как при сильнейшей лихорадке. Три голоса против трех — и она снова на острой грани ножа, что режет душу страхом и жалостью к себе. Да! Ведь еще были двое воздержавшихся. Белояр и Марк не отдали своих голосов ни за, ни против, и оба сидели неподвижно, не глядя ни на Юлию, ни на Медведя, ни на общинников. Только у Белояра такое поведение было вызвано явным равнодушием к происходящему, которое и придавало спокойную невозмутимость правильным славянским чертам его лица, тогда как Марк пребывал в оцепенении, словно человек, испытавший сильный шок.
— Ты не скажешь своего мнения, сын? — Медведь удивленно повернулся к Белояру, пытаясь заглянуть тому в глаза.
— Что мое мнение… — тот в свою очередь повернул голову вправо, взглянув в лицо Медведя твердо и ясно. — Я ничего в этом не понимаю. Кроме одного — моя собственная кровь вся без остатка твоя и Рода. А про чужую решать не мое дело, — добавил он, окинув насмешливым взглядом возбужденных общинников.
Бер, вопреки ожиданиям, довольно хмыкнул. Гордость за ученика, отразившись в круглых глазах, сделала его лицо еще более властным и уверенным.
— Та-ак… — протянул он, упираясь тяжелыми ладонями на доски стола и поигрывая мускулами. — Так дело не пойдет. Давай, брат, — черные агаты впились в позеленевшего Марка. — Твой выбор.
У Юлии от облегчения и радости вдруг задрожали вспотевшие, ледяные руки, и слезы немыслимого, уже невозможного счастья заблестели на покрасневших веках. Если бы она знала наизусть хоть одну молитву, то сейчас, отсюда, из самого сердца язычества, Иисусу вознеслась бы самая горячая благодарность, когда-либо достигавшая неба!
— Отдаешь ты Велесу свою сестру, нарушившую все мыслимые запреты? Ведь это ты ее сюда привел, тебе и ответ держать. А жертва твоя сейчас ох как нужна! Имей в виду. Чернобог не оставит ее не оцененной!
Несколько пар глаз устремились на Марка в таком накале эмоций, что он вздрогнул, как от удара, и сжался, придавленный мощью чужой энергетики. На этот раз даже Белояр, отвлекшись от собственных дум, остановил на юноше холодную синь внимательных глаз. Марк, будто немыслимой тяжести ношу, медленно поднял лицо. Бояна сдвинула брови и отвернулась в невольной жалости — так мучительно были искажены его обычно безмятежные тонкие черты.
— Решай, — приказал Бер. — Для тебя настал момент истины. Ты помнишь — прошлая жизнь не имеет значения с того момента, как ты отдался Роду?
— Да, — произнес Марк, — помню.
Он встал и впервые за все это время обернулся к Юлии. Встретив знакомый взгляд глаз-хамелеонов, она улыбнулась благодарно и ободряюще, а слезы, стоявшие в глазах, пролились на лицо обжигающими дорожками.
— Я помню, — сказал Марк, беря в руки и поднимая чашу-уточку, наполненную вином и ни разу не тронутую за время суда. — Помню, кто я и зачем здесь. Помню, чего хочу и какую цену готов за это заплатить. Поэтому…
Высоко подняв чашу обеими руками, Марк не смотрел уже никуда и не видел ничего, кроме затягивающих в вечную ночь зрачков Медведя, устремленных на него властно и требовательно.
— …и поэтому я отдаю Велесу самое дорогое, что было у меня в прошлой жизни. Ради общего блага и торжества попранной справедливости на земле я отдаю темным богам свою любимую сестру!
С этими словами он поднес чашу ко рту. Все смотрели, не в силах шевельнуться и отвести взгляда от того, как он пьет, лихорадочно глотая, проливая на подбородок и грудь сладко-горькие темные капли. И никто не видел, как почти такие же капли, только соленые, краснее и ярче, заструились из прикушенной губы по подбородку Юлии. Он выпил все до дна, лишь после этого сел, вернее — упал, опасно пошатнувшись, на лавку.
