Голубое поместье - Джонс Дженни (читать хорошую книгу .txt) 📗
— Саймон получает пособие. Скромное, но вполне достаточное. К тому же иначе просто не может быть. Вы никого не видели здесь, правда?
Кроме Питера Лайтоулера, подумал Бирн. Он давал деньги, он приказывал своим слугам оставлять записки. Бирн побывал на обоих концах линии.
Впрочем, он понимал, что не должен поминать Лайтоулера при Рут.
— Я пригляжу, — обещал он. — Однако сюда может пробраться всякий. В изгороди полно брешей, а от озера может подойти кто угодно. Сделать это несложно, нужно только выбрать время, когда вас с Кейт не будет дома.
— Я не могу сразу оказаться всюду! — воскликнула она, словно отвечая на какой-то упрек. — Иногда мне хочется отказаться от работы, но нам нужны даже такие деньги. И я не могу попросить Кейт проследить за Саймоном, это нечестно по отношению к ним обоим.
— Бедная Рут. Мне хотелось бы помочь вам.
Она прислонилась головой к его плечу. Совершенно естественным образом.
— С вами я хотя бы могу выговориться, потом вы творите в саду настоящие чудеса. И всегда оказываетесь рядом, когда я нуждаюсь в вас.
Как плохо, как жаль, что эти отношения не могут иметь будущего. Саймон буквально разделял их физически. Бирн мягко отодвинулся.
Рут продолжала говорить, будто ничего не заметив.
— Я тут подумала. Надо бы выплатить вам какую-то сумму, как-нибудь поручиться за будущее…
Какое же искушение — принадлежать к чему-то, находиться здесь, рядом с Рут. Что он делает, как он может думать такое? Так скоро?
— Рут, у меня есть дела, которые нужно уладить.
— Что? Я думала, мы с вами решили: как только вы разберетесь с армией, то сразу вернетесь сюда.
Он потянул травинку, провел по ней пальцами.
— Дело не только в армии. Понимаете… Кристен погибла при неясных обстоятельствах. Это была не столько диверсия, сколь обычное преступление.
— А я полагала, что это была бомба террориста.
— Такова официальная версия, но она неверна.
— Неверна? Кто же мог тогда подложить бомбу?
Дэвид, едва не выпалил он. Мой лучший друг. Но вместо этого только пожал плечами и солгал:
— Не знаю.
Помедлив, Рут взглянула прямо на него. В смятении он подумал, что она понимает много больше, чем он готов допустить. Впервые Бирн заметил интеллект на лице Рут, ее проницательный взгляд. Ему хотелось никогда более не лгать ей.
— Тогда пусть все идет своим чередом, Бирн. А пока время идет, оставайтесь здесь, — сказала Рут, едва не прикоснувшись к его руке. Он знал, что прикосновение окажется деликатным, легким, как бабочка. — Нет нужды трогаться с места по крайней мере сейчас. Все подождет. Еще несколько недель ничего на значат. Останьтесь до праздника.
Бирн уже решился на это и поэтому сразу обещал ей, со страхом заметив облегчение на ее лице.
— А потом настанут летние каникулы, и тогда я смогу убедить Саймона посетить психиатра. За такое дело проще браться, когда не надо каждый день ездить на работу.
— Должно быть, он очень любит вас.
Еще одна из тяжеловесных пауз. Неужели она намеревается снова солгать?
— Наверное, где-то в глубине души. В детстве мы были друзьями, остальной мир для нас словно не существовал. Саймон на три года старше меня. Я тогда считала его чудесным. Мы жили здесь с Алисией — воплощенный идеал, не детство, а сон.
— И что же потом сложилось не так?
Рут нахмурилась.
— О, это было так давно. Мы отправились в разные университеты, и Алисия запирала дом на время семестров. Она терпеть не могла оставаться здесь в одиночестве. Алисия вернулась к преподаванию. Но дом после этого изменился. Он стал каким-то временным, неухоженным… как зал ожидания на вокзале или что-нибудь в этом роде. Я не виню Алисию, конечно же, нет, но после того восстановить здесь порядок можно было, лишь потратив огромные силы. Вероятно, мы тогда были слишком молоды, слишком полны амбиций и энергии, чтобы думать о старом доме.
— А как относится к нему Саймон?
— Когда мы были детьми, он никогда не обнаруживал каких-нибудь признаков желания что-либо сделать. Но все знали, что однажды дом станет моим. Но вот после того как Саймон побывал в Оксфорде, он сделался… весьма непредсказуемым. Он начал пить, связался с грубыми распущенными людьми. Он блистал на студенческих спектаклях, им восхищались. И это, наверное, не принесло ему ничего хорошего. Он сделался таким неуравновешенным. Завел пару интриг, одна из них закончилась скверно, но ничего к нему не прилипло. Когда мы вернулись сюда на каникулы, он показался мне другим — разочарованным и не заботящимся о себе.
— И с тех пор вы пытаетесь поправить положение дел?
— Саймон утверждает, что этим занимаетесь именно вы. — Она искоса взглянула на него. — Родственные души, так это называется. — Рут непринужденно рассмеялась. — Приходите сегодня к обеду, Бирн, пусть Алисия извинится. Приходите и будьте своим.
— А это разумно? Как насчет Саймона?
— О, нечего думать о Саймоне! Он будет занят собственной матерью и никем другим. Едва ли он заметит ваше присутствие.
Бирн проследил, как она возвращается по дорожке к дому, подумал: не считает ли Рут себя такой же, как он, предательницей? Обсуждать Саймона за его спиной, сплетничать о чем бы то ни было, казалось нелояльным.
И все же, если бы они не заговорили, то опять прикоснулись бы друг к другу. За пределами слов, объяснений и повествований лежал другой мир — опасный, неизвестный и разрушительный.
Бирн не знал слов, способных удержать их порознь.
25
— Итак, ты взялся за книгу.
Алисия стояла в дверях библиотеки с бокалом фруктового пунша в руке.
Том резко обернулся.
— Алисия! Я не знал, что вы здесь!
Он встал, подошел, чтобы расцеловать ее в обе щеки. Такому приветствию она сама научила его, прежде чем отправить в Кембридж. Однако подобное приветствие подобает лишь ей одной.
— Вы останетесь здесь? — спросил он.
Она качнула головой.
— Нет, в гостинице «Колокол». Теперь я никогда не останавливаюсь в этом доме. — Поставив бокал на полку, Алисия повернулась к нему.
— Что с тобой происходит, Том? Ты выглядишь ужасно.
Тревога, слышавшаяся в ее голосе, разоружила его. Интерес к собственной персоне всегда льстил Тому.
— Я… плохо сплю. Как-то не получается в этом доме.
— Только не рассказывай мне, что и ты оказался жертвой этого фокуса с тремя ночами. — Она передернула плечами, будто отмахивалась от пустяка. — Менее всего я жду этого от тебя.
Он в смущении глотнул.
— Это… словом, не мне решать. Просто так случилось.
Недолго помолчав, Алисия посмотрела на него.
— И теперь ты живешь в коттедже садовника вместе с наемной прислугой, — сказала она наконец.
Том улыбнулся, радуясь тому, что тема переменилась.
— Бирну не платят за его работу.
— Но ты умудрился не попасть в рабочие списки Рут. — Разговаривая, она приближалась к столу и, наконец остановившись, положила руку на стопку листов, но не взяла ни одного. Только спросила: — Это твоя рукопись, Том? Ну, как здесь пишется?
Он покраснел. Как сказать ей об этом? В памяти возникли кое-какие колоритные сценки. Ведь это ее семья и ее бывший муж.
— Получается… — неуверенно начал он. — Нечто вроде семейной саги.
— Женское чтение? Едва ли. — Ее проницательные глаза не оставляли его лица. Том с неловким чувством подумал, что Алисия умеет читать его мысли. Почему она всегда держит его на грани? Почему ей всегда нравится дразнить и конфузить его?
— Рут говорила, что ты расспрашивал ее о Банньерах. Неужели ты нашел плодотворный сюжет? Или ты пытаешься, как я предполагала, основываться на реальных фактах?
— Боже мой, нет! — Это следовало отрицать. — Не совсем. Я пользуюсь хронологией семьи в качестве основы. Ну о том, как Родерик и Элизабет росли вместе, о тем, почему его лишили наследства…
— Да, та самая старая история. А я не находила ее достаточно яркой для литературных целей. Мерзкий маленький инцидент, раздутый вне всяких пропорций.
