Девятый круг - Белл Алекс (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗

Мое нынешнее состояние сделалось невыносимым. Навеянные страхом неприязненные подозрения в отношении всех вокруг, причинение беспокойства друзьям, полное, слепое неведение относительно тайных намерений, концентрирующихся вокруг меня. Я почувствовал, что если мне не станет известна личность этого презренного, трусливого мучителя… этого подлого, отвратительного выродка рода человеческого… тогда я наверняка сойду с ума, прямо вот здесь и сейчас.

— Ну пожалуйста, Тоби, — в отчаянии обратился я к нему, едва сдерживая желание схватить и как следует тряхнуть его, — пожалуйста, скажи мне, кто дал тебе эти записки, чтобы пересылать их мне?

Мальчишка прикусил губу, во взгляде карих глаз нарастало беспокойство, пока наконец не прозвучал его ответ:

— Вы.

Все мои мысли перепутались и оборвались, в голове возникла звенящая пустота. Я стоял, в оцепенении уставившись на Тоби.

— Ты уверен? — хрипло спросил я наконец.

— В моей комнате есть еще несколько, — произнес он неуверенно. — Вы сказали, что я должен подсовывать их под дверь шестого числа каждого месяца, начиная с октября, и что вы не должны видеть, как я это делаю, иначе наша сделка будет расторгнута.

— Сделка? — тупо повторил я.

— Начни-ка с самого начала, — потребовала Кейси. — Когда Габриель попросил тебя об этом?

— Я не помню точно, когда это было, — ответил Тоби. — Помню, что в июле. Он сказал, что если я согласен переправлять ему все эти записки тогда, когда он хочет, и незаметно для него, то он дает мне тысячу долларов.

— Он сказал… что?

— И даст еще тысячу, когда обнаружит, что доставлял ему эти записки я.

— Ты хочешь сказать, что я предвидел возможность твоего разоблачения?

Тоби молча пожал плечами.

— Тоби, как ты мог взять деньги от чужого человека?! И так много! Где они сейчас? Как ты сумел спрятать их от меня?

— Они у меня под матрасом, — ответил, слегка помрачнев, Тоби, видимо осознавший, что сейчас у него по этому поводу начнутся неприятности.

— Пойди и сейчас же принеси их сюда! — потребовала Кейси.

— Но, Кейси, ведь ты же говорила, что нам нужно больше денег и…

— Тоби, неси деньги прямо сейчас! Я не буду повторять трижды.

Тоби нахмурился, повернулся и побрел в свою комнату.

— Мне очень жаль, — поворачиваясь к Кейси, произнес я, когда ее брат вышел. — Я… я не знаю, что сказать тебе.

На ее губах промелькнула тревожная улыбка.

— Все нормально. Мы раскопаем все это до самого дна.

Когда Тоби вернулся, у него в руках были две черные сумки. Ту, что побольше, он отдал сестре, она высыпала ее содержимое на кухонный стол и непроизвольно сделала судорожный вдох, увидев пачки новеньких банкнот, образовавших горку на середине стола. Было похоже, что эта горка действительно содержала тысячу долларов. Уложив все пачки обратно в сумку, Кейси протянула ее мне:

— Будет лучше, если вы заберете это.

— Но если я обещал Тоби… — начал было я, но Кейси, покачав головой, прервала меня:

— Послушайте, Габриель, я не хочу вас обижать, но нам же неизвестно происхождение этих денег. Они ведь могли быть… украдены.

Охваченный унынием, я кивнул и с чувством вины взглянул на Тоби.

— Я могу дать вам ту же сумму в форинтах, — начал я, но Кейси снова категорически отвергла предложение.

— Тоби следовало хорошенько подумать, прежде чем брать эти деньги, — сказала она. — Вы помогаете мне, пока я не работаю. По-моему, вы уже и так поддерживаете нас более чем достаточно. А что в другой сумке, Тоби?

— Габриель сказал, что он не будет помнить, как попросил меня сделать это, и… э-э-э… не знает, сколько времени ему понадобится на все дело, поэтому он дал мне эти копии и попросил вернуть ему то, что останется, когда он обо всем узнает. А еще вы хотели получить обратно вот это, — сказал Тоби, вынимая из второй сумки компьютерный компакт-диск в пластиковом футляре.

Тексты на всех полученных от Тоби листах формата А4 были копиями двух записок, уже подсунутых мне ранее. Всего листов было десять, по пять копий каждой записки. Наверное, я проявил излишнюю предусмотрительность, потому что не могло же в течение десяти месяцев продолжаться тайное подбрасывание записок, а я, так или иначе, не узнал бы, кто их поставляет. Ведь установка камеры наблюдения над дверью квартиры было очевидным и несложным решением.

Я смотрел на компакт-диск в защитной пластиковой упаковке, зажатый между большим и указательным пальцами. Это был абсолютный тупик. Как только программа загружалась, моему взору представал черный экран с маленьким светлым окошком в центре, куда требовалось ввести пароль. Там было место для восьми знаков, и я провел не один час в безуспешных попытках взломать защиту программы, вводя туда различные слова и их сочетания. Это едва не вывело меня из себя. Если содержимое диска не представляло большой важности, зачем понадобилось тратить силы на то, чтобы так его заблокировать? Что же, черт побери, записано на этом диске и почему мне закрыт доступ к нему?

Действительно ли я хотел поизводить себя этими записками? Насколько же испорченным, извращенным человеком я был прежде, если тратил время на планирование подобных безрассудств? А подбрасывание фотографий в доставляемые мне заказы — это что, тоже моих рук дело? В подобных махинациях необходимо участие более чем одного человека. Я не мог быть ответственным за все, что произошло. Прежде всего, я не мог сделать фотографию, на которой изображены Стефоми и я в Париже, потому что я сам запечатлен на ней. Не мог я, очевидно, и переместить тело Анны Совянак, если только не совершал пространных ночных путешествий, о которых ничего не помнил по утрам.

В конце концов я забрал все эти вещи с собой в «Хилтон» и выложил их перед Стефоми, когда во второй половине того же дня мы встретились в подвале отеля, в винном погребке «Фауст», чтобы пропустить по стаканчику.

— Ты говорил, что, наверное, знаешь того, кто посылает мне все это, — сказал я, раскладывая записки на столе. — Мне нужно, чтобы ты назвал его.

Стефоми взял две написанные от руки записки, которых еще не видел, с отвращением посмотрел на них и бросил обратно на стол. Потом со вздохом откинулся на спинку стула.

— Пожалуйста, Стефоми, скажи мне, — повторил я. — Мне кажется, что я уже знаю, и если придется, то смогу подтвердить свое предположение.

— Ну хорошо, — сказал он, ставя на стол стакан. — Все это ты посылал себе сам.

— Всё?

— Да. Я не знаю насчет этих записок, но полагаю, что фотографии были спрятаны в адресованных тебе посылках по твоей просьбе и что затем ты под тем или иным предлогом просил отправителей отсылать их на твой новый адрес в определенный день.

— Но кто же тогда фотографировал вот это? — спросил я, протягивая ему снимок, где запечатлены Стефоми и я.

— Ты, — ответил Стефоми. — Камера была скрыта и приводилась в действие от таймера.

— Но почему я стал бы посылать себе фото, настраивающее меня против тебя?

Он криво усмехнулся:

— Потому что ты слишком хорошо меня знаешь, Габриель. Ты хотел, чтобы я оставил тебя в покое и не оказывал тебе дружеской поддержки после того, как ты потеряешь память. Ты хотел остаться один. Мне эта идея не очень нравилась. Остальное ты знаешь. Я полагаю, ты пытался возбудить в себе настороженность по отношению ко мне, если я вдруг объявлюсь около тебя.

— А что ты скажешь относительно Анны Совянак? Я знал, что ее тело положат под мемориалом Плакучей Ивы?

— Откуда же ты мог это знать? — спросил Стефоми, внимательно глядя на меня. — Ведь, насколько я понимаю, ты едва ли был с ней знаком.

— Тогда почему…

— Это совпадение, Габриель, — резко перебил меня Стефоми. — Ты не мог знать, что киллер оставит ее тело под мемориалом. Я предполагаю, что ты упомянул его на обороте фотографии только лишь потому, что она — еврейка. Послушайся моего совета, не трать время зря, пытаясь отыскать логику в том, что ты совершил. — Он сделал жест в сторону разложенных перед нами на столе вещей. — Ты хотел помучить себя. И больше ничего.