Слепой Орфей - Мазин Александр Владимирович (читать книги полностью без сокращений бесплатно TXT) 📗
Чтобы привести всех четверых к повиновению, Морри потребовалось всего несколько минут. Он действовал грубо, потому что ему нужны были не союзники, а марионетки. Союзниками он обзаведется чуть позже, и это будут не пешки, а фигуры покрупнее. Хотя и им рано или поздно предстоит стать Пищей.
Из подворотни вышли впятером. Морри – замыкающий. Идти, как оказалось, недалеко.
Я остановился в дверях, минуту-другую глядел, как два сэмпая, чернявый и блондин, гоняют молодняк. Потом я позволил, чтобы меня заметили.
Сэмпаев, по физиономиям видно, приход гостя не обрадовал, и ко мне они направились вдвоем. Вдвоем – оно спокойней. Достала жизнь ребятишек. Сначала Морри, потом пропавший сэнсэй, менты, бандитские наезды…
– Что надо? – довольно грубо спросил блондин.
А вот это неверно. Раздражение следует использовать, а не выплескивать. Я молча глядел парню в глаза. Чернявый тем временем пристроился во фланг. Вернее, считал, что пристроился, наивный мальчик.
Блондин смущенно кашлянул, поправился:
– Чем мы можем быть полезны?
Не иначе менеджментом балуется в рабочее время.
– Можете,– кивнул я. Проводить демонстрацию силы мне показалось преждевременным.– Меня зовут Глеб Игоревич Стежень. Я ищу вашего сэнсэя.
Блондину фамилия «Стежень» не говорила ровно ничего, но чернявый явно слышал ее не впервые. Потому что тут же перестал меня «держать», шагнул вперед, оказавшись рядом с напарником, заулыбался.
Блондин поведение коллеги усек, слегка расслабился.
– Олега нет,– сообщил чернявый.– Он… его нет, в общем. Но, как сказал Игорь, если мы можем…
– Можете,– еще раз, подчеркнуто благосклонно повторил я.– Я знаю, что Ликанов пропал… – Я выдержал надлежащую паузу и сообщил доверительным тоном: – Честно говоря, парни, мне нужен не Ликанов, а тот, кто его прихватил.
Оx как они напружинились! Я даже подумал: Морри держит их на веревочке. И отчасти оказался прав. Морри держал их на поводках, но потом ребятки поводки оборвали. Или кто-то оборвал… Но ошметочки остались.
Я мысленно исполнил «колокол». Но накрыл не одного себя, а нас троих. Игорь просто сбросил напряг, а чернявый даже ухитрился что-то просечь на подкорке, поглядел на молодняк, трудолюбиво отрабатывающий кихон. Правильно, чтобы увидеть стекло, надо смотреть под углом. Впрочем, мне этих ребят не тренировать, хорошо или плохо, меня не касается.
– Я хочу знать, что у вас произошло,– обращался я главным образом к чернявому.
– Гриш,– проговорил блондин,– расскажешь? А я пойду заниматься…
– Иди,– кивнул чернявый. Положительно, с этими парнями приятно иметь дело.
Стежень очень давно не ходил по Городу пешком. А сейчас вдруг захотелось прогуляться. Собственно, от метро до Десятой линии – рукой подать. Глеб не спеша шел по Среднему, поглядывал на прохожих. Сырость еще не успела выбелить их лица, а холод – завернуть в капюшоны. Стежень, даже не поворачивая головы, чувствовал рядом, над собой, старые крепкие дома. Кряжистые, прочные, не какие-нибудь нашлепки-«Макдональдсы». Дома-сущности, злые, самодовольные, равнодушные, все равно каждый – личность. У каждого позади время, боль, опыт. Эти дома знали лучшие времена. Знали и худшие. Они казались серыми, но – только казались. Разные, но сросшиеся друг с другом; изуродованные могильщиками «совка», загаженные изнутри и снаружи, они сохранили прочные каменные кости, и все они вместе были – Город. Вернее, часть его. Не худшая часть.
Стежень чувствовал дома, но смотрел не на дома, а на девушек. Как когда-то учил Сермаль. «Что ты смотришь на каменных баб – смотри на живых. От живых – жизнь». Глеб смотрел на девушек и находил, что привлекательных стало больше, чем раньше. И многие из девушек не без интереса поглядывали на Стежня. Что тоже было приятно. Хотя Глеб ни на минуту не забывал: девушки сейчас не для него. Кроме одной.
Глава четвертая
Осенью мальцу сравнялось тринадцать, а сам он ростом сравнялся с Дедкой. Но тот по-прежнему звал его Мальцом. И ученик не спорил. Ростом сравнялся, но не Силой. Дедко жил как князь. Никому не кланялся, никому подарков не носил. Богов не боялся, а когда пришедшие за помощью поминали Рода, Перуна или еще кого, только фыркал.
– Дурачье,– говорил он потом ученику.– Деревяшке губы кровью намазали – и чают: деревяшка их убережет.
Так же было, когда Малец год назад осмелел, завел сказки про навей да полуденниц, коими пугались его братья и сестренки в отцовом доме. Да еще поважничал: «заклятьями тайными» поделился. Хоть и боялся, что Дедко смеяться будет. Дедко, однако ж, не посмеялся. Послушал внимательно, даже еще и сам порасспросил. Обрадованный Малец выложил тут же и про леших, и про русалок, и про духов всяческих, все, что помнил, до кучи.
Дедко выслушал, а потом взял Мальца за руку и повел в чащобу. Да прямо к лешему в нору. Привел, посвистел по-особому – леший и вылез. У Мальца душа в пятки ушла, как увидел. Огромный, мехом, словно медведь, оброс. Да и с медведя ростом. Зенки круглые, красные, так и горят в темноте. Колдун рядом с ним – крошка. А уж о Мальце и говорить нечего. А вонь от страхолюдины!..
– Га! Ты! – ухнуло чудовище. (Малец так и подпрыгнул: ишь ты, по-людски разговаривает.) – Кушать? – и лапищу к Мальцу.
– Цыть! – цыкнул Дедко.– Я те дам! Мой!
– Га-а-а… – разочарованно проворчало чудище.
Но лапа убралась.
– Присядь,– велел Дедко,– пущай он на тебя поглядит.
И страшила послушно опустился на корточки, а Малец в очередной раз преисполнился гордости за своего хозяина. Одно дело – зверьми повелевать, а другое – нелюдью.
– Потрогай его,– приказал Дедко.– Да не бойся, давай, за шерсть подергай, ну! Во, вишь, теплый, живой!
Шерсть у лешего оказалась не грубая, как у медведя, а помягче. Наподобие лисьей.
Страшила терпел, пыхтел только.
– Кушать! – напомнил он.
Дедко порылся в сумке, достал завернутый к лист кусок медовых сот. Страшила сцапал – какой быстрый, однако,– и сожрал. Вмиг. Морда стала довольная. Дедко в нору заглянул, принюхался…
– Опять собак таскал! – сказал строго.
– Кушать! – отозвался лешак.
– Я тя! – Дедко замахнулся, и страшила, оскалясь от страха, отпрыгнул назад. На корточках он был аккурат в один рост с Дедкой.
– Помнишь, из Мшанки мужики вчерась приходили? – повернувшись к Мальцу, спросил ведун.– На энтого жалились. Просили: изведи нечисть.
Страшила еще более втянул башку в плечи.
– Гляди! – строго сказал ему Дедко.– Не балуй! – И ученику: – Пойдем, Малец.
– Ну,– спросил ведун, когда отошли подале,– страшный?
– Угу!
– Дурень! Энтого одни дураки боятся. А нам…
Малец насторожил слух. Но Дедко боле ничего не сказал. Все же по особому его молчанию Малец догадался: есть и такие, кого и ведуну нужно бояться. Вот это жалко!
Девушка на фотографии улыбалась. Светлые волосы волной стекали на плечо, глаза сияли. Я вникал. Старался вникнуть. Фото – зацепка. Поймай ее, и Тот-Что-Внутри сам разберется. Тот-Что-Внутри. Это по-сермалевски. Нынешние умники сенсы-сайенсы выцедили умный термин: общее информационное поле. Оно конечно… Хоть колобком назови, только в печь не суй. Вникай, Стежень! Все-таки дьявольски красивая девушка! Или просто фотогеничная? Не важно. Вернее, хорошо. В уродину попробуй влюбись… Вникай, Стежень, вникай! Вот в Москве один мужик по фотографии причину смерти определяет. Точнее, телесные повреждения. Глянет на фото и тут же сообщает: клиент скончался от черепно-мозговой травмы. И как в воду глядел. Через недельку находят жмурика с проломленной башкой. Или еще завлекательней: положили перед ним раку с мощами, прозорливец рукой провел и выдал: прижизненные травмы конечностей, помер от разрыва третьего шейного позвонка. И точно. В житиях так и записано: четвертован и добит усекновением главы. Что ж, такой подход и впрямь иначе как работой с информационным полем не назовешь. Если же смотреть по Сермалеву рецепту, то все придется через собственную шкуру протащить. И ежели выдает господин экстрасенс про святого, что умер тот от множественных ожогов, то обязан сам хоть и не физически, но вполне ощутимо в кипящее маслице нырнуть. И зуб даю, никаких «диагнозов» он после таких ощущений изрекать не будет. По крайней мере ближайшие часа полтора… Блин, мысли расползаются. Господи, помоги рабу Твоему, грешному многажды, недостойному. Не за себя прошу (Врешь, Стежень!). Хорошо, вру. Позволь мне ее спасти, Господи! Пусть ее губы снова станут живыми, пусть заблестят глаза. Пусть она снова смеется, Господи! И, клянусь, я изловлю эту проклятую дрянь и прикончу!
