Пожиратель мух - Алексеев Кирилл (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
– Все вы прекрасно знаете. И что это за Прохор, и почему я здесь торчу столько времени. Знаете, только боитесь себе признаться в этом.
– Прохор – это маньяк? – подала голос Катя.
– Называйте так, коли нравится, – хозяин задумчиво провел ладонью по прикладу ружья, а потом, словно приняв решение, кивнул сам себе и, глядя в пол, глухо произнес: – Ладно, все равно рассказать придется… Мы тут вроде как на собственных поминках, так чего уж в игрушки играть. Только давайте договоримся: если вам что-то покажется бредом сумасшедшего – это ваши трудности. Не надо меня ни в чем разубеждать, не надо ничего доказывать. Я просто расскажу, что здесь происходило последнее время. Выводы делайте сами, только будьте любезны, оставьте их при себе.
– Конечно, конечно, – сказал Виктор. – Никто вас не собирается рядить в сумасш…
– Да перестаньте, молодой человек! – раздраженно бросил хозяин. – Вижу я, что вы обо мне думаете. На лице вон все написано. Этакий добрый дядя-доктор у постели смертельно больного… Вы смертельно больны, а не я. Тупостью больны. Удивительно, как вы вообще досюда добрались. С вашей слепой верой в непогрешимость постнеклассической парадигмы, он давно должен был сожрать вас и вашу подругу. Признаться, я сам долго блуждал в темноте. Слишком долго… Не знаю, удасться ли теперь хоть что-то исправить. Вряд ли. Он не оставит меня…
Хозяин неторопливо встал, не выпуская из руки ружья, протопал к печке и бросил в угасающий огонь несколько поленьев. Потом вернулся на место, сел на кровать, поставил ружье между колен и продолжил:
– Я говорил, что расскажу о событиях последних дней. Ошибся немного. Началась вся эта история гораздо раньше. И не здесь, а в старых Песках. Вы знаете, что изначально деревня стояла не здесь, а на излучине? Знаете? Хорошо. Так вот там-то каша и заварилась. Меня тогда еще не было, обо всем дядька рассказал. Ну и мать немного, хотя она не любила те времена вспоминать. Из деревни она рано уехала, еще до войны, и очень быстро городской стала. Забыла, что руки по локоть в навозе. В городе и замуж вышла, и меня родила. Домой редко наезжала… А вот дядька из деревни ни ногой. Поэтому все сам наблюдал… Ему, когда все это случилось, лет восемь было, может, чуть поменьше.
Сейчас звучит это как-то по-детски, но из песни слова не выкинешь. Наверное, знаете про всех этих бабок-знахарок. Слыхали, а может и видели. Сглаз, порча, приворот… Тогда ко всему этому иначе относились. В смысле, куда серьезней, чем теперь. Почти в каждой деревеньке была такая бабка. Нормально считалось свою колдунью иметь. Девка забеременеть не может, у скотины молоко пропало, да и просто заболел кто-нибудь – со всеми бедами к такой бабке. Она и врач, и психолог, и ветеринар, и еще черта в ступе.
В Песках тоже такая старуха была. Звали ее бабка Пияда. Ничего себе имечко, да? Мурашки по коже. Дядька рассказывал, что имя ей полностью соответствовало. Сухая, сгорбленная, вечно в черном платье… Космы седые распустит и сидит у амбара на лавочке, глядит исподлобья на улицу, словно высматривает что-то. Если кто-нибудь мимо проходит, бормотать начинает. Ни слова не понятно… просто смотрит и бормочет. А глаз у нее был плохой. Дядька говорил, мол, если дрова колешь, а эта карга рядом окажется и глянет, обязательно полено отлетит – да по ноге. А то и в лоб, если насолил ей чем-то… Хотя гадости ей делать боялись. Обходить старались стороной. Даже если что случилось, предпочитали в соседнюю деревню идти, к тамошней бабке. Дядя мой, когда про Пияду рассказывал, по имени ее никогда не называл. Говорил просто «бабка» или «старуха». Имя я уже потом узнал, от матери. А когда при дяде его произнес, он меня чуть не убил. Сначала побледнел, как полотно, я думал, его удар хватит, аж сам испугался. И вроде, по его рассказам, ничего такого она не творила. Чтобы там скотину морить или еще что, это нет. Но сила в ней дурная была.
Жила Пияда с внучкой-дурочкой. Уж не помню, как ее звали… Не то Катя, не то Клава… В общем, что-то в этом роде. Местные ее называли просто – Пиядина. Ну, то есть Пияды внучка. Дурочка она была в буквальном смысле. Что-то с головой… Я в психологии и психиатрии не силен, так что диагноз назвать затрудняюсь. Дебильность, полагаю. Во всяком случае, то, о чем рассказывал дядька, здорово напоминает олигофрению. Мне как-то довелось поработать в интернате для детей с дефектами развития. Само собой, подробно симптомы никто не расписывал. Дурочка и дурочка. Дядька только говорил, что ходила все время грязная, в одном и том же сарафане и босиком до самой зимы. Делать толком ничего не могла, разве что венки плела хорошо – любимое занятие. И целыми днями по лесу шастала. Уйдет еще затемно и только поздно вечером возвращается, если летом. Несколько раз видели ее в лесу: сидит на какой-нибудь полянке и венок плетет. Сплетет, на голову наденет и за следующий принимается. Может, так целыми днями и сидела. А может… Кто его знает?..
Отец, сын Пияды, на войне погиб, в шестнадцатом году. Германский фронт. Жена его, когда об этом узнала – утопилась. Оно и понятно: осталась одна со старухой, которая ее лютой ненавистью ненавидела, да с дочерью больной на руках. Думаю, Пияда не последнюю роль в этом деле сыграла.
В деревне с самого начала, еще с Пиядиного деда, к этой семейке относились с некоторым… гм… предубеждением. Зла не причиняли, но и о помощи говорить не приходилось. Загорись их изба, все просто следили бы за тем, чтобы огонь не перекинулся на соседние дома. Но никто и пальцем бы не пошевелил, чтобы потушить пожар. Это нормально. Как показывает история, человечество вообще предпочитает такие взаимоотношения. Просто стоять в сторонке и смотреть… Так они и жили особняком, ни с кем не общаясь. Даже когда была полная семья. А уж когда они вдвоем остались… Обходили их дом за километр, словом.
Хозяин вытащил из миски очередной окурок, чиркнул спичкой и выпустил облачко вонючего дыма.
– Лет семнадцать ей было, когда это случилось, – продолжил он. – Дурочке, я имею в виду. Она ж хоть и говорила нормально, но соображала-то не очень. Можно сказать, вообще ни черта не понимала. Все веночки плела в лесу. Вот какой-то добрый человек этим и воспользовался. Уж не знаю, кому могло в голову прийти такое. Тоже, наверное, психу. В общем, вернулась она как-то из леса заполночь. Весь подол в крови. Бабка в крик: что, мол, внученька случилось? Та, как смогла, объяснила. Сама-то, похоже, и не поняла, что именно с ней случилось. Изнасилование вообще мерзость страшная, а уж изнасилование слабоумной… Пияда поклялась, что узнает, кто надругался над ее внучкой. Узнает и накажет по-своему.
Через девять месяцев дурочка родила. Мальчика.
На последнем слове голос хозяина дрогнул и понизился чуть ли не до шепота.
– Назвали его Прохором. В честь отца. Назвала, разумеется, бабушка. Для матери он был чем-то вроде новой интересной игрушки. Сперва она от него не отходила. Смотрела, говорила что-то, пуская слюни, трогала… Но кормила только потому, что бабушка заставляла.
Если бы не старуха, мальчик не прожил бы и дня. Но Пияда его выходила. Стала ему вместо матери, хотя лет ей к тому времени было чуть ли не под сотню.
Чем они жили, я не знаю. В колхоз они, понятное дело, вступить и не подумали, копались сами в огороде. Дядька говорил, что, скорее всего, иногда Пияда все же бралась за колдовство. Кому-то мужика приворожить поможет, кому-то порчу на соседа навести. Слухи, конечно, но как тогда объяснить, что они с голоду все не померли. Что столетняя старуха может делать? Копать, пахать? Нет, конечно. А уж парнишка и подавно. Не знаю, не знаю…
Постепенно жизнь в пиядином доме пошла своим чередом. Полоумная матушка все так же пропадала целыми днями в лесу, плетя венки. Теперь не для себя, а для любимого сыночка. Вечером она возвращалась домой и надевала ему на головку очередной венок. В этом, наверное, выражалась ее материнская любовь – в бесконечных венках из одуванчиков или ромашек. Пияда сидела целыми днями на лавочке у амбара, а парень с семи лет кормил себя, прабабку и больную мать. Короче, вел все хозяйство, и дядька говорил, что получалось у него это неплохо. Мне лично такое представить сложно. Крестьянский труд – адский труд. А тут пацанчик все тянет в одиночку. Само собой, никаких там игр, никаких друзей-приятелей… Времени ни на что не оставалось. Да дело было не только в этом. Дети его сторонились. У них ведь тоже есть уши. И разговоры взрослых о «ведьмином отродье» попадали на благодатную почву.
