Пробудившие Зло (СИ) - Держапольский Виталий Владимирович "Держ" (библиотека электронных книг TXT) 📗
— Чё, пахан, прем на шальную [31], или какой-никакой фидуцил [32] созрел?
— Какой-никакой созрел, — проскрипел авторитет. — В общем, расклад такой: ты, Хорек, бери Федула с Болтом, и на своем корыте рвите на окраину поселка. Там есть такая затрапезная лавчонка — то ли «Тополек», то ли «Елочка»…
— На кой нам тот кукляк [33]? — удивился Хорек, нечаянно перебив авторитета.
— Цыть, чувырла! — недовольно громыхнул Квазимодо, ставя зарвавшегося подручного «на место». — Дослушай расклад!
— Так вот, — хрипло продолжил Хобот, посвистывая нездоровыми легкими, — кукляк хоть и небольшой, но сигнализация там имеется. Минут через двадцать нужно будет там пошуметь: стекло там кокните, либо еще что. Как только сигнал придет на пульт — патруль на сработку дернет.
— А! — дошел до Хорька план Хобота. — Три копейки сдернет, пока туды-сюды, пока разберутся…
— Вот-вот, — кивнул пахан, — пока они туды-сюды, мы здесь немножко похулиганим. Высаживай Пеньтюха с Дробильщиком… Да, и пусть Дробильщик свою арматуру [34] не забудет прихватить, вдруг вещицу из сандаля вызволять придется. Стрелкуемся после у Пельменя.
— Все будет на мази, Хобот! — отвалившись от окна, произнес Хорек.
— Пельмень, — повернувшись к Славке, продолжил отдавать распоряжения Хобот, — ты с Пентюхом и Дробильщиком прешь к ментовской хате со стороны темняка. По дороге обрисуешь им ситуацию: где, что и как. Как только патруль свалит на сработку — за дело! Ты на стреме, ну а эти двое свою работу знают…
— Ага, — согласился Славка, — слыхал я за Дробильщика — знатный медвежатник…
— Да и Пентюх, несмотря на погоняло, работу знает, — произнес Хобот. — Ну, все, дай-то бог, срастется у нас…
Когда Пельмень в сопровождении Дробильщика и Пеньтюха растворились в темноте, а ржавая «Жига» отвалила в направлении «Елочки», подлежавшей хулиганскому нападению, Квазимодо слегка толкнул в плечо водителя «Волги»:
— Румпель, погуляй немного: нам с паханом перетереть с глазу на глаз надо.
Водила беспрекословно распахнул дверь и вылез и машины. Отойдя на несколько метров от автомобиля, он достал сигареты, щелкнул зажигалкой и выпустил из ноздрей две струи табачного дыма. Горбун некоторое время молча наблюдал за мерцающим в темноте огоньком, а затем глухо спросил:
— Ты как, пахан?
— Херово, Квазимодыч, — просипел Хобот. Если при подельниках он старался еще как-то держаться, то оставшись наедине с горбуном, «сдулся» как проколотый воздушный шарик. — Лепила… походу… — с придыхание продолжил авторитет, — проперся: больше… чем выдержу… отмерил. Чую, Квазимодыч, Костлявую… Чую… Рядом она… за плечом… Уже и струмент расчехлила…
— Не болтай зря, пахан! Лучше силы побереги! — заботливо произнес горбун.
— Откинусь я на днях, Квазимодыч… — надсадно харкая, прошептал Хобот, утирая платком выступившую в углах рта кровавую пену. — Гребаный лепила! — чертыхнулся он. — Просил же честно сказать… Забздел, доцент, хренов!
— А как же талмуд, Хобот? Ты ж говорил…
— Талмуд… Время поджимает, Квазимодыч, время! Чем меньше у меня времени, тем меньше веры!
— Да добудут наши босяки книжку…
— Согласен, добудут, — кивнул Хобот, — вот только слишком много неизвестного.
— Но Снулый говорил…
— Говорил, — согласился Хобот, немного пришедший в себя после очередного приступа. — Но даже если это тот самый талмуд, мы ничего о нем не знаем: что там написано, на каком языке… Если там вообще что-то написано… А если зашифровано? Пока туды-сюды, толмача найти, перевод… Так я уж и кони двину…
— О, гляди, красноперые зашевелились!
На маленьком освещенном пятачке перед зданием райотдела милиции действительно наблюдалась какая-то суета: из здания выскочил вооруженный наряд. Милиционеры загрузились в «Луноход», водитель дал по газам и УАЗик сорвался с места, покатив в том же направлении, в котором не далее как полчаса назад отправились торпеды Хобота.
— Хорек сработал как надо, — довольно заметил Квазимодо, поглядев на стрелки светящихся в темноте часов. — Теперь главное чтобы Пельмень ничего не накосячил, — поделился сомнениями горбун, — с него станется. А за Дробильщика с Пеньтюхом я спокоен — пацаны работу знают.
— Не должен был Пельмень обознаться, — немного воспрянул духом положенец, — да и вероятность, что в этой дыре найдется еще один подобный раритет… Нет, это наша вещь, Квазимодыч, наша! Вот только чего в ней накорябано? Успеть бы разобраться, пока «со святыми упокой» не спели.
— Разберемся, пахан, не сомневайся! Лучших умников наймем… — излишне оптимистически заявил горбун.
— Даже если все выгорит, не забывай — времени у меня нет! — проскрипел авторитет, надсадно кашляя в кулак.
Неожиданно задняя дверь автомобиля распахнулась, и в салон автомобиля просочилась худосочная фигура Пельменя. Топорщившееся на животе растянутая линялая майка скрывала какой-то предмет, похожий очертаниями на толстую книгу. Плюхнувшись на мягкое пассажирское сиденье рядом с горбуном, Славка с отдышкой, как после пробежки, довольно просипел:
— Все на мази, пахан! Талмуд при мне! — он хлопнул себя по оттопыренному животу. — Валим отседова, пока при памяти!
Квазимодо без промедления высунулся на улицу через открытое окно.
— Румпель, — негромко окликнул он водителя, — валим!
Водитель бросил на землю недокуренною сигарету, забрался в машину и вопросительно посмотрел на Хобота.
— К Пельменю! — коротко бросил тот.
Румпель завел автомобиль и выжал сцепление, и Волга плавно снялась с места, увозя уголовников с места преступления. Едва машина тронулась, Славка выудил из-под майки древний артефакт и передал его Хоботу.
— Так вот ты какой, северный олень, — нежно погладив кончиками пальцев грубую кожу обложки, произнес авторитет.
— Как прошло? — поинтересовался Квазимодо.
— Как по маслу! — возбужденно затараторил Славка. — Подошли с темняка к гестапо. Как только три копейки отвалили, Дробильщик с полпинка перекусил паутинку. Я на фасере остался, а пацаны в дыру пролезли… Дальше не видел, но они сказали, что сковырнуть серьгу [35] в исповедальне — что два пальца об асфальт. Кирпич там же лежал, где я его и видел: представляешь, этот урод его даже в сандаль запихнуть не удосужился! Так что все прошло без шума и пыли…
— Дробильщик с Пентюхом где? — спросил горбун.
— Сказали, что с Хорьком сострелкуются и в мой двор на своем тарантасе подъедут. Там и ждать будут.
— Лады, — утвердительно кивнул горбун, — фортануло нам — тихо провернули. До утра легаши точно не очухаются, а к тому моменту мы уже отвалим. Ты, Пельмень тоже затихарись, а лучше и вовсе жухани [36] куда-нибудь из своего гадючника.
— Да я с косарем на кармане… — от вожделения довольно потер руки Пельмень, не ожидавший, что обещанные Хоботом деньги дадутся ему так просто, — свалю отседова на раз! С вами, если с собой возьмете, и укачу! Мне собраться — только подпоясаться!
— Не мороси! — осадил неожиданно разбогатевшего и от этого чрезмерно возбужденного подельника Квазимодо.
Славка испуганно замолчал и затих, неожиданно вспомнив, с какими авторитетными людьми имеет дело.
— Не ссы, возьмем мы тебя с собой, чтоб не отсвечивал понапрасну, — переглянувшись с паханом, заверил Пельменя горбун.
Волга тем временем заехала во двор дома, в котором проживал Первухин. Войдя в квартиру подельника в сопровождении Квазимодо, Хобот при свете электрической лампочки вожделенно оглядел добытый подельниками раритет. Горбун с удовлетворением отметил перемены, произошедшие с паханом: землистое лицо авторитета слегка порозовело, а грудной надсадный кашель, беспрестанно терзавший Хобота на протяжении довольно длительного времени — отступил. Пусть временно, но отступил.
