Пляска смерти - Гамильтон Лорел Кей (онлайн книги бесплатно полные .TXT) 📗
Она повернулась к Самсону, уставилась на него, запрокинув голову, очень по-детски, но я готова была ручаться, что взгляд изучающих глаз детским никак не был. Я встречала этот взгляд и знала, сколько в нем силы, личности, воли.
— Это твой сын?
— Да, его зовут Самсон.
Она протянула ему руку, он взял ее, но вроде бы не знал, что с ней делать.
— Я не вампир, — сказал он, — ни чей-либо слуга, ни подвластный зверь.
— Но ты его сын, его наследник. А я — всего лишь обыкновенный вампир. Я даже не настоящий мастер.
Она говорила, что он превосходит ее по рангу.
Самсон посмотрел на отца, который, очевидно, взглядом показал что-то, потому что Самсон поднес ручку ко рту. Стараясь, как и его отец, не касаться девочки больше, чем это было абсолютно необходимо. Стараясь, как и его отец, при этом все время глядеть ей в глаза. Это мне напомнило поклоны противнику в дзюдо. Когда держишь глаза вверх, не спускаешь взгляда с оппонента — на всякий случай. Но между отцом и сыном была большая разница: один был вампиром и мастером, другой — нет. Он был наполовину человек, наполовину русалка. Может быть, он еще дорастет до чего-то большего, но пока что еще не дорос.
— Возьми меня на ручки, — сказала она высоким детским голосочком.
Он поднял ее и посадил к себе на колени. Она прильнула к нему. Он моргал, глядя в комнату, хмурился. И лицо его было почти страдальческим.
— Черт, — тихо сказала я.
Она подчинила его, подчинила его глазами.
— Валентина, он наш гость, — сказал Жан-Клод.
Сэмюэл поднял руку:
— Я своим поцелуем правлю по-старому. Он мой сын, старший. Если он не может освободиться от вампира, который даже не мастер…
Он не договорил.
— Ты его заставляешь постоянно заслуживать свое место, — сказал Жан-Клод.
Сэмюэл кивнул.
Я никогда не слышала о таком правиле и так и сказала:
— Я не знала даже, что такое правило есть.
— Это нечто вроде выживания наиболее приспособленных, ma petite. Если Самсон недостаточно силен, чтобы освободиться или избежать хитростей Валентины, он меньше будет стоить в глазах своего мастера. Так некоторые мастера городов отделяют сильных от слабых. Тех, кто не выдерживает испытания, понижают в ранге, меняют в другие земли, убивают. — Он говорил спокойно, просто излагая факты, но я слишком хорошо его знала, чтобы не уловить легкий тон неодобрения. — Очень мало американских мастеров правят сейчас так в своих землях.
— Я старше других американских мастеров, — заметил Сэмюэл.
Я посмотрела на Жан-Клода, он на меня.
— Но она — наш вампир, а мы по этому правилу не живем.
Ричард чуть прижал меня к себе, будто боялся того, что я способна сказать или сделать.
— Если его отец заявляет, что Самсон должен вырваться из-под ее взгляда самостоятельно, значит, так и должно быть, но мы напомним всем нашим вампирам, что подчинять взглядом в нашей стране незаконно. Это считается принуждением.
Произнося эти слова, Жан-Клод смотрел на Валентину.
Она надула губки и крепче прижалась к Самсону. Он обнял ее, будто в ответ на ее жест — а может быть, это она его заставила. Если она его достаточно подчинила, то слова не нужны, чтобы им командовать, а мы влипли глубже, чем я думала. Дело в том, что если вампир подчинит тебя достаточно сильно, то он тобой владеет. Такой вампир может призвать свою жертву в любой момент. Встать под твоим окном и вызвать тебя в ночь. Черт, некоторые из них даже могут призвать своих жертв как лунатиков, через весь город. И если Валентина подчинила его, он даст ей кровь, как только она захочет. У него не будет выбора.
Не знаю, что бы я сделала, но вдруг в комнате появилась новая энергия. Воздух посвежел, в нем появился едва уловимый запах соли и моря. У Самсона прояснились глаза, исчез этот непонимающий, зачарованный взгляд. Карий цвет глаз отца сменился агатовой чернотой глаз матери. Он глядел на сидящее у него на коленях вампирическое дитя, и на лице его было выражение, которое я уже видела: на молодом лице десятилетия мудрости, не соответствующие внешности. И сейчас по этому взгляду, устремленному на Валентину, виден был каждый день из этих прожитых семидесяти лет. И видно, что он не больше двадцатилетний обыкновенный парнишка, чем Валентина — дитя.
Он попытался снять ее с колен, но она вцепилась в него, изо всех сил притворяясь ребенком.
— Самсон, ты меня совсем не любишь?
Он покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Не люблю.
Она надула губки, даже сумела слезы изобразить, будто он задел ее чувства. Может, и задел — Валентину черта с два поймешь.
Он оттянул ее от себя и твердо поставил на пол.
— Второй раз ты меня не обманешь, потому что я ощутил твой разум. Ты не дитя, Валентина. Ты думаешь не так, как дитя. — Он передернулся, потер руки ладонями от плеч вниз, будто очищая их от ощущения, где они ее касались. — Я видел, что ты хотела со мной сделать. Хотела меня убедить, будто я хочу, чтобы ты это делала со мной. — Его снова передернуло. — Твой ум начал хотеть вещей, которых не позволяет возраст твоего тела. Боль для тебя — замена секса.
Она уперла руки в боки, топнула ножкой.
— Не знаю, о чем ты говоришь. Наверное, это ты сам такого хочешь. — И она обернулась к Жан-Клоду: — Мастер, можешь ли ты найти среди наших гостей кого-нибудь, кто даст мне сделать ему больно? Я соскучилась.
Сказала она это так, будто никакого противоречия не было: объявить Самсона извращенцем, а потом попросить именно то, в чем он ее обвинил.
Жан-Клод вздохнул:
— Ашер, не будешь ли ты так добр отвести ее к Бартоломе?
Ашер поднялся из кресла, где сидел почти неподвижно во всех этих разборках. Но Натэниел его опередил:
— Я ее отведу.
Все обернулись к нему. Он улыбнулся:
— У вас с Сэмюэлом разговор о вампирских делах. Ашер здесь будет полезнее, чем я.
Он подошел к нам попрощаться, и Мика отодвинулся с дороги, пропуская его ко мне. Ричард все еще обнимал меня за плечи, и рука его напряглась, будто он хотел отодвинуть меня прочь от Натэниела.
Натэниел коснулся его руки, и Ричард застыл. Сила его хлестнула молнией, как плеть по коже.
— Ай, Ричард! Блин, это же больно! — вскрикнула я.
Натэниел поежился:
— И правда больно.
Но в голосе его не было жалобы.
— Назад, — сказал Ричард, и в голосе его чуть слышалось рычание. Он контролировал свою силу, чтобы она меня не обожгла, но это было как льнуть к горячей печке, когда знаешь, что очень скоро она еще сильнее начнет жарить.
Натэниел улыбнулся и протиснулся мимо нас, прижимаясь грудью к руке Ричарда. Тот отодвинулся, но попытался отодвинуть и меня, а я, честно говоря, не хотела оказаться в середине. Поэтому я остановилась, но Натэниел был так близко, что шагнуть вперед я тоже не могла. У Ричарда был выбор: поднять меня, или передвинуть, сделав мне больно, или отпустить, или отодвинуться без меня, или остаться где стоял, и чтобы Натэниел к нему прикасался.
Он пытался отступить назад, а я не хотела двигаться с места, а Натэниел просто смотрел на нас с расстояния в дюйм. Ричард не хотел отодвигаться без меня или оставлять меня одну с Натэниелом. Символично было так, что словами не передать.
Натэниел заговорил тихо, не отводя лавандовых глаз от лица вервольфа. Его грудь почти прижимала ко мне руку Ричарда.
— Ты как пес, метящий территорию. Может, тебе на Аниту поссать — пусть все знают, что она твоя?
Ричард зарычал низко и глубоко — звук завибрировал у меня по коже, по телу Натэниела. Мы оба вздрогнули — пожалуй, по разным причинам.
— Прекратите оба! — велела я.
— Она не кость, которая может достаться только одному, — сказал Натэниел.
Ричард снова зарычал, и на этот раз его сила хлопнула по мне плоским электрическим ударом. Мы с Натэниелом сказали одновременно: я — «больно!», он — «м-м-м!».
— Ну ты, извращенец! — почти выкрикнул Ричард.
— Может быть. Но этот извращенец готов сделать для любимой женщины и своего ребенка то, чего не сделаешь ты.
