Запретный плод - Гамильтон Лорел Кей (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
– Мы даем нашу кровь земле. Жизнь за смерть, смерть за жизнь. Да восстанут мертвые пить нашу кровь. Да напитаются они, если будут повиноваться.
Его глаза расширились: он понял. Одной горой на плечах меньше. Я встала, потянула его за собой и повела вдоль кровавого круга. Я ощущала это как ток вдоль позвоночника. Я посмотрела прямо ему в глаза. Они в свете луны были почти серебряные. Мы обошли круг и оказались там, где начали с жертвоприношения.
Сели на окровавленную траву. Я погрузила правую руку в кровоточащую еще рану козы. Чтобы коснуться лица Захарии, мне пришлось встать на колени. Я намазала ему кровью лоб, щеки. Гладкая кожа, начаток пробивающейся щетины. Я оставила темный отпечаток руки у него на сердце.
Кольцом тьмы выступала на его руке плетеная лента. Я размазала кровь по бусинам, и мои пальцы нашли мягкую щетку перьев, вплетенную в ленту. Гри-гри требовал крови, я это ощущала, но не козьей крови. Ладно, не до этого. С личной магией Захарии разберемся позже.
Он размазал кровь по моему лицу. Только кончиками пальцев, будто боялся до меня дотронуться. Его рука дрожала, когда он вел ею по моей щеке. Прохладной сыростью ощутила я кровь у себя на груди. Кровь сердца.
Захария открыл склянку с самодельным притиранием. Оно было бледное, с блестками зеленоватых хлопьев. Эти светящиеся хлопья были могильной землей.
Я втерла жидкость поверх кровавых мазков. Кожа ее впитала.
Он мазнул ею по моему лицу. Она была восковая, густая. Слышен был сосновый аромат розмарина для памяти, корицы и гвоздики для сохранности, шалфея для мудрости и какой-то еще острой травы, может быть, тимьяна, чтобы связать все вместе. Корицы было многовато. Ночь запахла яблочным пирогом.
Мы пошли смазывать притиранием и кровью могильный камень. От имени остались только стертые углубления в мраморе. Я пробежала по ним пальцами. Эстелла Хьюитт. Родилась в тысяча восемьсот каком-то году, умерла в тысяча восемьсот шестьдесят шестом. Под датой и именем еще что-то когда-то было, но теперь это уже нельзя было прочесть. Кем она была? Мне никогда не приходилось поднимать зомби, о котором я ничего не знаю. Это не слишком разумно, но вся эта затея тоже не слишком разумна.
Захария встал в изножье могилы. Я встала у надгробия. Как будто невидимый шнур натянулся между мной и Захарией. Ни о чем не спрашивая друг друга, мы стали в унисон петь заклинание:
– Услышь нас, Эстелла Хьюитт. Мы вызываем тебя из могилы. Кровью, магией и сталью мы призываем тебя.
Его глаза встретились с моими, и я ощутила натяжение вдоль связавшей нас невидимой нити. Он был силен. Почему он не мог сделать этого один?
– Эстелла, Эстелла, приди к нам. Восстань, Эстелла, восстань и приди к нам.
Мы призывали все громче и громче.
Земля вздрогнула. Она вспучилась, коза откатилась в сторону, и высунулась рука, цепляющаяся за воздух. Вторая вырвалась вслед за ней, и земля стала расступаться, пропуская мертвую женщину.
И тогда, только тогда я догадалась, в чем тут дело, почему он не мог поднять ее в одиночку. Я вспомнила, где я его раньше видела. Я была на его похоронах. Нас, аниматоров, так мало, что, если один умирает, все остальные приходят на похороны. Профессиональная вежливость. Я тогда глянула на его угловатое лицо, неудачно раскрашенное. Помню, как подумала, что гримировщик нахалтурил.
Зомби уже почти вылезла из могилы. Она сидела, тяжело дыша, не в силах вытащить ноги из земли.
Мы с Захарией смотрели друг на друга по разные стороны могилы. Я только и могла теперь, что пялиться на него, как идиотка. Он был мертв, но он не был зомби и вообще ничем таким, о чем я слыхала. Я бы головой поручилась, что он человек, и, в общем, это я сейчас и сделала.
Плетеная лента на руке. Амулет, которому мало было козьей крови. Что же он делает, чтобы продолжать «жить»?
Мне случалось слышать про гри-гри, которые умели обмануть смерть. Слухи, легенды, волшебные сказки. А может быть, и нет?
Может быть, Эстелла Хьюитт когда-то была красивой, но сто лет в могиле очень портят внешность. У нее была уродливая серовато-белая кожа, пастозная, на вид как поддельная. Руки скрывали белые перчатки, измазанные могильной землей. Платье белое и с кружевами. Наверняка подвенечное. О Господи.
Черные волосы прилипли к голове пучком, локоны падали на обтянутые кожей кости лица. Они были видны все до одной, и кожа была, как наложенная на каркас глина. Глаза дикие, темные, с выкаченными белками. Хотя бы не высохли, как изюмины. Этого я не выношу.
Эстелла села рядом с могилой и попыталась собраться с мыслями. Это не так быстро. Даже недавно умершему нужно несколько минут, чтобы сориентироваться. Сто лет – это чертовски долгий срок смерти.
Я обошла могилу, следя, чтобы не выйти из круга. Захария смотрел на меня, не говоря ни слова. Он не мог поднять труп, потому что сам был трупом. С недавно умершим он еще мог справиться, но не с умершим давно. Мертвец вызывает из могилы мертвеца. Что-то в этом есть противоестественное.
Я смотрела на него, видела, как он сжимает нож. Я узнала его тайну. Знает ли Николаос? Знает ли кто-нибудь? Да, знает тот, кто сделал гри-гри, но кто еще? Я сжала кожу вокруг пореза на руке и окровавленными пальцами потянулась к гри-гри.
Он перехватил мою руку, глаза его расширились.
– Не ты!
– Тогда кто?
– Те, кого не жаль.
Поднятая нами зомби задвигалась в шорохе нижних юбок и обручей. Она ползла к нам.
– Надо было дать им тебя убить, – сказала я.
Тогда он улыбнулся:
– А как ты убьешь мертвого?
Я вырвала руку:
– Я это делаю все время.
Зомби подползла к моим ногам.
– Корми ее сам, сукин ты сын, – сказала я.
Он протянул ей порезанную руку. Она ее схватила жадно, неуклюже. Обнюхала его руку и отпустила, не тронув.
– Кажется, мне ее не покормить, Анита.
Конечно же. Для заключения ритуала нужна свежая, живая кровь. Захария был мертв. Он не годился. Только я.
– Будь ты проклят, Захария, будь ты проклят!
Он молча смотрел.
Зомби испускала горлом хнычущие звуки. О Боже мой. Я протянула ей кровоточащую руку. Костяные пальцы впились в нее. Рот зомби вцепился в рану и стал сосать. Я заставляла себя не отдернуть руку. Я совершила сделку, выбрала ритуал. У меня теперь не было выбора. Я смотрела на Захарию, пока эта тварь сосала мою кровь. Наша зомби. Наше совместное предприятие.
– Сколько народу ты убил, чтобы сохранить себе жизнь? – спросила я.
– Лучше тебе не знать.
– Сколько?
– Достаточно.
Я напряглась и подняла руку, почти потянув зомби за собой. Она заплакала, тихо, как новорожденный котенок. И выпустила мою руку так быстро, что упала обратно. По костлявому подбородку текла кровь. Она же окрасила зубы. Я уже не могла на это смотреть.
– Круг открыт, – сказал Захария. – Зомби ваша.
Сначала я подумала, что он обращается ко мне, потом вспомнила про вампиров. Они притаились в темноте так тихо и неподвижно, что я о них забыла. На всей этой проклятой поляне живая была только я. И надо было отсюда убираться.
Я надела туфли и вышла из круга. Вампиры меня пропустили. Только Тереза остановила меня, заступив дорогу.
– Зачем ты дала ей сосать свою кровь? Зомби так не делают.
Я помотала головой. Почему-то я решила, что быстрее будет объяснить, чем по этому поводу ругаться.
– Ритуал в тот момент уже шел неверно. Мы не могли начать без новой жертвы. И мне пришлось предложить в жертву себя.
Она вытаращила глаза:
– Себя?
– Это было лучшее, что я могла сделать, Тереза. Теперь отойди с дороги.
Я чувствовала себя усталой и больной. И мне надо было отсюда убраться, и побыстрее. Может быть, она услышала это в моем голосе. Может быть, слишком рвалась добраться до зомби, чтобы возиться со мной. Не знаю, но она оттолкнула меня в сторону. И тут же ее не стало, будто ветром унесло. Ладно, пусть кто хочет разгадывает загадки. Я иду домой.
Сзади раздался тихий вопль. Короткий придушенный звук, будто этот голос отвык говорить. Я шла дальше. Зомби кричала: память человека была достаточно сильна, чтобы она испугалась. Донесся густой смех, чем-то напомнивший смех Жан-Клода. Где ты, Жан-Клод?
