Мика - Гамильтон Лорел Кей (книги без сокращений .TXT) 📗
– Жду встречи с вами, маршал Блейк. И перестаю слушать рассказы из вторых рук.
– Кажется, я должна сказать спасибо.
– Увидимся на земле.
И он повесил трубку.
Я закрыла телефон и уже заходила в автобус, когда носильщик потянулся за моим чемоданом. Все этот юбочный костюм да каблуки. Всегда мне чаще предлагают помощь, когда я одеваюсь как девушка.
Мика зашел следом за мной, почти не замеченный, хотя тоже был одет прилично. Мы для него выбрали самый консервативный из его костюмов, но от черного костюма, сшитого итальянским модельером, можно добиться лишь того, что можно от него добиться. Он выглядел таким, каким и был, – дорогим.
Мику бы никто за федерального агента какого угодно рода не принял. Его густые волнистые волосы мы собрали в тугую французскую косу, почти создав иллюзию коротких волос. Вдобавок к костюму на нем была белая рубашка и достаточно скромный галстук.
Уселись мы на задних сиденьях. Мика не снял солнечных очков даже в темном гараже, потому что за этими стеклами находилась пара леопардовых глаз. Когда-то один очень плохой человек заставил его слишком долго и слишком часто пребывать в животной форме, и к полностью человеческому виду он уже вернуться не мог. Глаза у него были желто-зеленые, оттенка шартреза, и не человеческие. Красивые на загорелом лице, но людей они пугали бы – для того и очки.
Интересно, как к этим глазам отнесется ФБР. А мне не все равно? Да пожалуй, что все равно. Со спецагентом Фоксом мы вроде бы все утрясли, но кто-то, кто был в Нью-Мексико, на меня льет помои. Кто? И зачем? А мне не все равно? Пожалуй, что нет.
3
Ненавижу летать. Это у меня фобия такая, и мы все уже с этим смирились. Кровь я Мике не пустила, но полулунные следы ногтей у него на руке оставила, хотя сама этого не заметила, пока мы не приземлились и не стали снимать чемоданы с полок. Тогда я спросила:
– Что ж ты мне не сказал, что я в тебя вцепилась?
– Я ничего против не имел.
Я нахмурилась, жалея, что не вижу его глаз, хотя они вряд ли мне бы что-нибудь сказали.
Мика никогда не был копом, но несколько лет находился во власти психа. И он научился не выражать мыслей на лице, чтобы его прежний вожак не принялся выбивать из него эти мысли. А это значило, что у него были самые спокойные и пустые глаза, какие я в жизни видела. Такое терпеливое, ожидающее лицо, какое должно быть у святых и ангелов, хотя у них-то его и не бывает.
Мика не любил боль так, как любит ее Натэниел. Так что должен был что-то сказать насчет того, что я вцепилась в него ногтями. И меня доставало, что он этого не сделал.
Мы застряли в проходе самолета, потому что все сразу тоже встали и потянулись за сумками. У меня было время прижаться к его спине и спросить:
– А почему ты все-таки не сказал?
Он тоже прижался ко мне, улыбаясь:
– Честно?
Я кивнула.
– Мне понравилось, что сегодня я храбрый – для разнообразия.
– Это ты к чему? – нахмурилась я.
Он чуть обернулся, чтобы нежно поцеловать меня в губы.
– Это значит, что я еще не видел таких смелых, как ты, а иногда, ну только иногда, это бывает трудно для мужчин твоей жизни.
Я не стала целовать его в ответ. Впервые за все время нашего знакомства я не ответила на его прикосновение. Я слишком сосредоточилась на проблеме: не оскорблена ли я.
– В смысле – я слишком смелая, чтобы быть женщиной? Это что еще за мужское шовинистическое...
Он меня поцеловал. Не чуть-чуть, а будто вливался в меня, тая, через рот. Руки его скользили по коже моего жакета, он прижался ко мне, каждым дюймом своего тела – к каждому дюйму моего. И целовал меня так долго, и прижимал меня так крепко, что я почувствовала, как его тело радуется такой близости.
Он отодвинулся, оставив меня задыхаться и ловить ртом воздух. Я проглотила слюну и сумела сказать, хоть и с придыханием:
– Так нечестно.
– Анита, я не хочу спорить.
– Нечестно, – повторила я.
Он засмеялся – этим чудесным, раздражающим мужским смехом, говорящим, в каком он восторге от произведенного на меня эффекта. У него на губах ярко блестела моя помада. А это значит, что я небось теперь размалевана как клоун.
Я пыталась посмотреть на него мрачно, но не получилось. Трудно делать мрачную рожу, когда на губах расплывается идиотская улыбка. Ну невозможно одновременно и лыбиться, и злиться, черт бы побрал!
Очередь двигалась. Мика покатил впереди себя чемодан. Я предпочитала свой тащить за собой, а ему больше нравилось толкать. И еще у него был кейс. Он указал, что ассистент должен нести больше. Я бы поспорила, но он меня поцеловал, и я не успела найти контраргумент.
Мика всегда так на меня действовал с нашей первой встречи. Страсть с первого взгляда – ну, может, с первого прикосновения, – и меня это до сих пор несколько смущает. Не в моем это характере – влюбиться так быстро и так сильно. И я все ожидала между нами какой-нибудь вспышки или серьезной ссоры, когда и наступит конец, но прошло полгода – и пока все так же. Полгода – без единого разрыва. Для меня это рекорд. С Жан-Клодом я встречаюсь уже два года, но там мы то и дело расходимся и сходимся вновь. Так у меня почти со всеми. Мика – единственный мужчина, который однажды пришел в мою жизнь и сумел там остаться.
Отчасти потому, что каждый раз, когда я до него дотрагиваюсь, у меня коленки подгибаются. По крайней мере ощущение такое. Ощущение слабости, очень какое-то девчоночье, и мне оно не нравится.
Стюардесса выразила надежду, что полет был приятным. Улыбалась она чуть слишком натянуто. Интересно, сколько помады осталось у меня на губах и сколько по всему лицу размазалось?
Положительный момент состоял в том, что у нас еще было время добраться до ванной и привести себя в порядок перед встречей с ФБР. Агенты имеют право пройти через любую охрану, показав значок, но в наши дни даже они стараются не напрягать охранников в аэропортах своими привилегиями.
У меня-то пистолет при себе был, но у меня есть и разрешение носить оружие в самолете. Федеральный ты там маршал или нет, но в наши дни, чтобы носить оружие в самолете, необходимо пройти специальное обучение. Увы.
Несколько удивленных взглядов и сдавленных смешков встретили меня в вестибюле аэропорта. Зеркало мне, зеркало!
Мика обернулся, стараясь не скалить зубы.
– Ой, я тебе помаду размазал. Прости, не хотел.
– Сильно ты об этом думал, – буркнула я.
– Не сильно, – ответил он.
– А размазал сильно?
Вместо ответа он выпустил ручку сумки и провел большим пальцем мне по подбородку. Палец стал алым.
– Господи ты Боже мой!
– Если бы ты клала тон, я бы так делать не стал. – Он поднес палец к губам и лизнул его, засунув в рот глубже, чем было необходимо. Я смотрела несколько завороженно. – Люблю я вкус твоей помады.
Я встряхнула головой и отвернулась.
– Перестань меня дразнить!
– Почему?
– Потому что я не могу работать, когда ты заставляешь меня на себя пялиться.
Он засмеялся – тем же теплым мужским смехом.
Я взялась за ручку чемодана и решительно шагнула мимо него.
– Это на тебя не похоже – так упорно дразниться.
Он догнал меня.
– Нет, обычно это работа Натэниела, или Жан-Клода, или Ашера. А я себя хорошо веду, когда ты на меня не злишься.
Я задумалась и потому замедлила шаг. Ну и еще из-за трехдюймовых каблуков.
– Ты к ним ревнуешь?
– Не в том смысле, в котором ты имеешь в виду. Но, Анита, это впервые мы с тобой только вдвоем. Только ты и я и никого больше.
Вот это меня остановило – в буквальном смысле, так что шедший за мной человек выругался и вынужден был резко отвернуть в сторону. Я повернулась к Мике.
– Мы бывали с тобой наедине. И даже выезжали с тобой только вдвоем.
– Но не больше, чем на несколько часов. Никогда хотя бы на сутки.
Я задумалась, потому что за полгода все-таки мы могли бы как-то устроить себе хотя бы ночь наедине. Думала я, думала, пока думалка не заболела, но он был прав. Никогда так не было, чтобы целую ночь – только мы двое.
