Дом ужасов - Кифовер Джон (книги серия книги читать бесплатно полностью .txt) 📗
— Пейте, — сказала она.
— А вы?
— Потом.
Напиток был довольно странный: пряный, но с неожиданным привкусом мела, густой как сироп, солоноватый и явно безалкогольный.
— Что это?
Она пожала плечами и мягко улыбнулась.
— Это для вас. Пейте. Это очень полезно.
Она села рядом со мной на диван и внимательно наблюдала за тем, как я отпил половину стакана. Когда я опустил стакан, она пододвинулась чуть ближе и посмотрела на меня медовыми глазами; я почувствовал, как ее щека прикоснулась к моей, дыхание стало теплым и учащенным. Очень ласково она прикоснулась к моей шее.
— Выпейте до конца, — проговорила она, позволив сари чуть приподняться, отчего стал виден краешек ее золотистых ног.
Это была самая малость, просто намек, но отнюдь не процесс раздевания и даже не его начало. Потом девушка снова проговорила:
— Пейте быстрее, потому что я хочу показать вам… Кали.
Ее улыбка… Черт бы побрал эту ее улыбку!
Я выпил, залпом оглушив весь остаток. Меня била дрожь.
Она была так прекрасна… а ее улыбка, ее намеки, ее призывы. В общем, я выпил все до дна, как самый последний дурак.
Дурак! Как только я поставил стакан, она встала с дивана и прошла в дальнюю часть комнаты, за занавеску.
— Подождите, — сказала она, — я недолго.
Недолго? Час? Не знаю. Действие напитка начало сказываться почти мгновенно. Едва она скрылась за занавеской, как я почувствовал, словно как бы получше это выразить — засыпаю, все видя и слыша вокруг себя. Комната, все предметы в ней перестали казаться мне грубыми и неуклюжими. Я словно сливался с ними. Тело мое как будто лишилось веса; когда я шевельнул рукой, она взлетела, поплыла ввысь и в сторону. По телу растеклось сладостное тепло особенно приятно было в области желудка. Мне еще никогда не было так хорошо, просто божественно: я словно нашел верный, так нужный мне и единственный язык для связи с внешним миром. Я ощущал свое могущество; я мог позволить себе буквально все. Я был самим Богом. Мое обоняние словно взбесилось: нос стал объектом яростных нападок очень странных запахов, которых я доселе никогда не ощущал. Кроме одного: в этой комнате я чувствовал тот же запах, который всего лишь час назад вдыхал, находясь в храме Кали — это был запах козла. Козел находился в этой самой комнате.
Меня отнюдь не встревожило присутствие в помещении постороннего животного. Более того, это показалось мне вполне нормальным; я был Богом (Шивой?), и ко мне, самому возвышенному и могущественному, тянулись все творения природы. Приди ко мне, козел, позволь мне благословить тебя; приди ко мне и во мне ты найдешь свое спасение.
Чушь какая-то? — Возможно — сейчас и лишь для вас.
Ничто — повторяю вам, ничто не выпадало из как бы привычной схемы, все находилось на своих местах, располагалось где-то за пределами того, что подпадает под категорию нормального или ненормального. Клянусь вам в этом! В том моём состоянии я попросту не мог совершать неправильных поступков! Клянусь!
И поэтому, когда Кали вышла из-за занавески, одетая по образу чудовищной богини Кали, когда я увидел, что она ведет за собой молодого черного козлика, когда она подвела его ко мне и дала тесак для рубки мяса и, наконец, когда она сказала, что я должен принести эту жертву во имя ее, я не увидел ничего необычного. Ведь я был богом и находился в прекрасных отношениях со всем миром. Кровь это тепло. Кровь это мир. Кровь это молоко.
Поверьте мне!
Женщину по имени Кали попыталась придать своей внешности максимальное сходство с обликом Кали-богини. Я много раз пытался стереть в своей памяти это видение, но так и не смог, так же как не в состоянии до сих пор понять, зачем она все это проделала, почему она захотела все это сделать? Она дала мне какое-то объяснение (как вы увидите ниже), но подлинная причина ее поведения остается одной из загадок Индии. Если хотите, можете посчитать все это проявлением безумия. Да и кто на самом деле знает, в чем заключалась эта причина? Она приделала к своей фигуре несколько рук они очень походили на руки манекена, — каким-то образом закрепив их на лопатках; лоб обвязала широкой лентой, на которой поблескивал стеклянный глаз, приоткрыла рот и высунула наружу язык. Руки ее обвивали, как показалось, гибкие чучела змей, а серьги и ожерелье производили впечатление сделанных из человеческих костей. Одной из своих настоящих рук она сжимала нож, а в другой держала человеческий череп (которые, как мне было известно, найти в Индии довольно нетрудно), тогда как остальные, искусственные две пары рук были сложены таким образом, что можно было подумать, будто она ищет защиты и одновременно молит о чем-то. Не считая этих «украшений», она была абсолютно нагая и ее золотисто-коричневое тело поблескивало и переливалось в слабом свете лампы. Она явно смазала свое тело каким-то маслом.
О, Боже, как я жаждал это существо!
Я помню тепло крохотного козленка, которого сжимал в своих руках, его подрагивающее жалобное блеяние — почти человеческие звуки, — попытки сопротивляться, вырваться; однако я был богом и потому испытывал к этому «ребенку» одну лишь любовь за то, что он пришел ко мне и добровольно согласился пожертвовать своей жизнью из любви ко мне, своему богу, из любви к Кали, своей богине. О, я испытывал невероятную силу и чувствовал, что люблю все человечество. Поверьте мне!
Верьте мне, как я верил Кали, когда она отдернула занавеску и вступила на небольшое возвышение, сантиметров тридцать в высоту, после чего глухим, — мрачным голосом, словно вещала откуда-то издалека, произнесла:
— Я — Кали, богиня материнства, невеста смерти и разрушения, — при этом глаза ее возделись к небу, а прекрасные груди чуть приподнялись.
Я верил! И был очень, очень счастлив.
— Я, Кали, принимаю эту жертву. Именем сына своего я ее принимаю. Я, Кали, богиня материнства, невеста смерти и разрушения, принимаю жизнь этого козленка, подобно тому как приняла жизнь своего единственного сына, отданного на заклание.
Я верил! Я воспринял ее слова о пожертвованном сыне. Мне (тогда!) все это казалось таким естественным и возвышенным. Пожертвованный сын. Ну конечно! Сто лет назад богиня Кали принимала в качестве пожертвований жизни людей, а не животных. Естественно, Кали не могла не пожертвовать своим сыном. Может ли на свете существовать большая слава, чем эта? Какая иная благодать может…
Она опустила глаза, вперила свой взор в меня и сказала:
— Сейчас.
Ни секунды не колеблясь, почти в спешке, чувствуя небывалый прилив счастья, я резко провел лезвием ножа по горлу козленка.
Но это еще не тот кошмар, о котором я говорил; это лишь начало, путь к настоящему, истинному кошмару. Именно в тот момент начались страдания и муки, постепенно приведшие меня к грани безумия, и заставившие теперь написать это… признание. Пожалуй, именно так можно все это назвать. Но, повторяю, сам кошмар тогда лишь зарождался.
Мучения — чувство вины, потрясение, отвращение — начались сразу же после убийства козленка. Едва его кровь заструилась по моим ладоням, закапала мне на одежду, все это похожее на сон, полугипнотическое состояние мгновенно улетучилось, словно взмах ножа в сочетании с тем, что я увидел и почувствовал руками, одновременно рассек и мою одурманенную душу, впустив в нее порыв свежего воздуха реальности. Я как будто проснулся и неожиданно обнаружил, что держу мертвого козленка перед безнадежно обезумевшей женщиной.
С той минуты и вплоть до момента, когда я наконец добрался до гостиницы, в мозгу моем словно висела некая пелена. Шок от осознания того, что я совершил, видимо, оглушил меня — как мне кажется, к моему счастью. Я смутно помню, как опустил все еще теплое тело животного (даже сейчас в ушах слышатся звук глухого его удара об пол), в ужасе взглянул на свои окровавленные руки, после чего повернулся и как безумный бросился прочь из комнаты. Каким-то образом — я даже не знаю, как именно, — я все же добрался до гостиницы. Следующее, что осталось в памяти, это отчаяние, яростное отмывание, соскабливание крови с ладоней, которое продолжалось, как мне чудилось, несколько часов, даже после того как на руках не осталось ни малейших следов — а я все наливал и сливал, наливал и сливал из раковины воду, пытаясь оттереть весь этот ужас, отвращение, вину.
