Проклятие из рук в руки - Усачева Елена Александровна (книги без регистрации полные версии txt) 📗
— Не может, — согласился Тараканов, возвращаясь на дорожку. — Слушай, у меня родилась гениальная идея.
Ромашкина побросала свою «добычу» и приготовилась слушать. Севкин план был прост.
Слишком уж тихо и скучно последнее время живет шестой «Б». Самое время его чем-нибудь удивить. Например, сделать из вечного двоечника Мишки Рыбака если не отличника, то хотя бы уверенного троечника, а пару предметов даже на четверки вытянуть.
Валька довольно хихикала. То-то все удивятся.
— Пошли его ловить, — Севка снова полез в боярышник.
— Да он дома давно сидит, телик смотрит, — засомневалась Ромашкина.
— Спорим, он где-то рядом! — Севка лез напролом. — Я его чувствую!
Кефаль действительно вскоре нашелся. Он сидел за углом Валькиного дома и трясущимися руками сжимал голову. Голова у него раскалывалась от нестерпимой боли. Он не понимал, что он здесь делает и как вообще очутился ночью на улице. Перед глазами стояло улыбающееся лицо новенького. Что-то с Мишкой происходило такое, что не давало жить так же беззаботно, как раньше. Но что?.. Явно что-то связанное с Таракановым. Он успокоился, встал и вдруг прямо перед собой увидел Севку Тараканова. Рыбак пару раз моргнул, прогоняя наваждение.
— Я, это… — Мишка пытался собрать разбежавшиеся мысли. — Мне бы домой.
— У нас к тебе дело. — Севка взял Рыбака под руку. Валька пристроилась с другого бока, и вдвоем они повели Мишку в гости к Ромашкиной.
Глава 3
Попытка — не пытка
У Севки Тараканова действительно были большие проблемы. Хотя неприятности у него случались всегда. Сколько себя помнил, он с трудом уживался в любом коллективе: в детском саду, школе, с ребятами во дворе.
И все из-за гениальности.
Иногда он сам не знал, что и откуда у него бралось. В три года он уже умел читать и считать, к шести имел коллекцию открыток, календариков и марок, в семь изобрел паровую машину. Тогда же научился играть на пианино и даже придумал новую нотную грамоту, но в музыкальной школе о нем и слышать не хотели. «Мы учим нормальных детей», — сказала заведующая, закрывая за одиноким Севкой двери. Записываться в музыкальную школу он пошел, естественно, один, мама об этом даже не догадывалась. На Новый год, когда ему должно было исполниться восемь, он сочинил поэму, но родители не поверили, что сын не списал ее откуда-нибудь. К третьему классу Севка научился изображать, что он учится, хотя на самом деле тихий ученик уже примеривался к папиным учебникам по высшей математике. В третьем же классе ему предложили учиться в девятом, но оттуда он сам сбежал, не выдержав насмешек. «Из-за спин мне не видно доски», — так объяснил он свое возвращение в родной класс.
А потом его начал преследовать его же одноклассник, маленький злой двоечник Митька. Он стал его персональным кошмаром и вечным проклятьем на долгий учебный год.
С тех пор он поменял уже четыре школы, а проклятие все не выветривалось. В каждом новом классе находился свой двоечник, который тут же принимался сживать Севку со света.
Тараканов научился драться, записался в секцию тейквондо. Даже пробовал вообще не ходить в школу. Но тогда жизнь становилась еще труднее, потому что тем самым загадочным «антиподом» мог оказаться любой встречный на улице. В мирного до недавнего времени человека словно какой-то бес вселялся. Причем после попытки столкнуть Тараканова под поезд незнакомец сразу терял к нему интерес и даже с трудом вспоминал, что недавно произошло.
Шестой «Б» класс стал у Севки пятым по счету, и он понял, что надо действовать самому, первому нанести «удар», иначе загадочное проклятие изведет его вконец.
Пушкина ведь убили! А сколько еще таких неизвестных гениев погибли, даже не успев заявить о себе миру. У Тараканова были свои планы на ближайшие пятьдесят лет, и разменивать их на внезапную смерть он не собирался.
В шестом «Б» был всего один двоечник, четыре закоренелых троечника, два махровых отличника, остальные колебались между четверками и тройками, изредка забираясь в пятерки. Значит, противник у Севки был один, и с этим можно легко справиться, превратив Мишку из двоечника в уверенного троечника. Работа предстояла адская, но спокойные пятьдесят лет жизни того стоили.
Мишкины родители были довольны, что их сыном наконец-то кто-то занялся. Сам же Рыбак всеми правдами и неправдами пытался избавиться от нежданно-негаданно свалившихся ему на голову одноклассников.
Радуясь, что у нее с Севкой нашлось общее занятие, Валька с жаром взялась за воспитание Рыбака. Для начала они пересадили Мишку с последней парты в центр класса. И теперь за утро и день Тараканов был спокоен.
Оставались вечер и ночь.
Но была и еще одна маленькая проблема. Мишка в меру своих способностей рассказал Вальке о разговоре дома у Тараканова.
О Севке по классу поползли разнообразные слухи.
— Вы слышали? — Ленка Измайлова чуть не свалилась со стула в попытке развернуться к соседкам на полные сто восемьдесят градусов. — Говорят, Тараканчик наш при смерти. У него редкая тяжелая болезнь. Ей даже название еще не придумали. Он тает изнутри. Прямо как мороженое. Шоколад есть, а пломбир уже весь вытек.
— Вы слышали? — шепталась с девчонками из соседнего класса Валька Ромашкина. — У нас новенький появился. Папа с ним в детстве йогой занимался, он может на гвоздях спать и шурупы глотать. А еще он человека насквозь видит и мысли читает на расстоянии. У нас один есть, хотел новенького стулом по голове стукнуть, так он мысль заранее прочитал и велел не делать этого. Во!
— Вы слышали? — вокруг отличника Сереги Шейкина собралась кучка мальчишек. — Наш Тараканов-то под обвалом побывал, и теперь ему везде враги мерещатся. А еще он умеет книгу сквозь обложку читать и взглядом за угол загибать. Поэтому он в отличники и выбился. Когда идет отвечать, на парте открытую книгу оставляет, а потом от доски ее читает.
Жизнь вокруг Севки забурлила. Пристальное внимание одноклассников не давало проклятию в Мишкином обличье лишний раз приблизиться к нему.
А вот ночью…
Севка читал очередную книжку по оккультизму и вызову всякой нечисти, когда в окно поскреблись.
— Уроки бы лучше учил, — прошептал Тараканов, плотнее задергивая штору. После недавнего визита Кефали Севка снял с окон ручки, заколотил форточку и приклеил к стеклам светонепроницаемую серебристую пленку.
Стена дрогнула от сильного удара.
— У нас завтра контрольный опрос по истории, а ты, конечно, не знаешь дату восстания Спартака. — Севка продолжал колдовать около окна.
В дверь постучали.
— Всеволод, — это была мама. — К тебе одноклассник пришел.
— Я уже сплю, — Севка кинулся к двери и подпер ее стулом. — Меня нет.
За дверью что-то упало, мама испуганно вскрикнула.
— Столетняя война началась в 1337 году! — завопил Севка, распахивая дверь.
На пороге стоял Мишка, и лицо у него было мрачнее тучи.
— Тебе больше ничего не поможет, — низким хриплым голосом произнес он, перешагивая порог комнаты.
Севка заметил, что в прихожей упала вешалка, и отпрыгнул в сторону.
— Дважды два четыре, — прошептал он. До главы «Изгнание бесов» он еще не дошел.
Взглядом исподлобья Рыбак оглядел знакомую комнату. Но предусмотрительный Тараканов давно убрал все, что могло бы стать орудием убийства. Оставался один стул. К нему-то Мишка и направился.
— «И за борт ее бросает в набежавшую волну», — процитировал Кефаль всем известную песню о Степане Разине.
— А ты разве не уроки сейчас должен учить? — пролепетал Севка, отступая к кровати.
— «И умер бедный раб у ног непобедимого владыки», — произнес Мишка, удобней перехватывая стул. Видимо, стихов про смерть в его голове было достаточно.
— А говорят, у тебя память плохая. — Севка незаметно поднял увесистый том по оккультизму. — Смотри, как стихи шпаришь.
— «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!»
На мгновение лицо Кефали стало ужасным. Он побледнел, губы стали сиреневыми, черные глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом. С гыкающим звуком Мишка взметнул над головой стул, намереваясь опустить его на своего «антипода», но Севка успел раньше. Коротким рывком он метнул в Рыбака книжку. В полете она раскрыла листочки и домиком опустилась на Мишкину голову.
