Центр притяжения - Кинг Стивен (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗
—Новое крыло строят быстро, — говорит Гэри. Спокойно, но уверенно, словно отметая возможные возражения. — Я это видел, поднимаясь по Речной дороге. Стены практически возвели. Крыло большое, длиной в сотню футов, а шириной — в тридцать. Раньше не замечал. Строят из отличных кленовых бревен. Где сейчас только такие берут?
Никто не отвечает. Никто не знает.
Молчание решается нарушить Пол Корлисс.
—Они же не собираются там жить, Гэри? Неужели...
—Очень даже собираются, — обрывают его Гэри. — Говорю вам, к дому Ньюолла пристраивают новое крыло. Стены уже стоят. Если у кого есть сомнения, выйдите на улицу и убедитесь в этом.
Что тут говорить, на это возразить нечем — они ему верят Ни Пол, ни кто=либо другой не спешат к двери, чтобы посмотреть на новое крыло, которое пристраивают к дому Ньюолла. Разумеется, вопрос этот важный, но и спешка тут не нужна. Время течет... Харли Маккиссик не единожды отмечал, если бы за время платили, они давно стали бы богачами. Пол подходит к стеклянному шкафу=холодильнику с газировкой, берет банку апельсинового «Краша». Дает Харли шестьдесят центов, тот на кассе пробивает покупку. А закрыв кассовый аппарат, чувствует, что атмосфера в магазине переменилась. Пришла пора обсудить другие проблемы.
Ленни Патридж кашляет, морщится от боли, потирает грудь в том месте, где два ребра так и не срослись, спрашивает Гэри, когда состоятся похороны Дэны Роя.
—Завтра, — отвечает Гэри. — В Горхэме. Где похоронена его жена.
Люси Рой умерла в 1968. Дэна до 1979 работал электриком «ЮС джипсэм» в Гейтс Фоллз и умер от рака кишечника два дня тому назад. Всю жизнь он прожил в Кастл=Роке, и любил рассказывать, что за свои восемьдесят лет он лишь трижды покидал штат Мэн: один раз ездил к тетке в Коннектикут, второй — в Бостон на матч «Красных носков» на стадионе в Фенуэй-Парк («и они проиграли, засранцы», — неизменно добавлял он), а третий — на съезд электриков в Портсмаут, штат Нью=Гэмпшир. «Потеря времени, — так отзывался он о съезде. Пьянка да бабы, ничего больше, а бабы — посмотреть не на что, не говоря уж о чем=то еще». Он был их добрым приятелем, его смерть с одной стороны печалит их, с другой — вызывает чувство облегчения.
—Они вырезали четыре фута его кишек, — напоминает Гэри. — Но ему это не помогло. Рак съел его всего.
—Он знал Джо Ньюолла, — неожиданно говорит Ленни. — Бывал в доме, когда его отец делал электропроводку, ему было лет шесть=восемь. Помнится, он говорил, что Джо дал ему как=то леденец, но он выплюнул его, когда возвращался домой в пикапе отца. Говорил, что у леденца был горьковатый вкус. А потом, когда фабрики вновь начали работать, в конце тридцатых, он уже сам обновлял электропроводку. Ты это помнишь, Харли?
—Да.
Вот так, через Дану Роя разговор снова возвращается к Джо Ньюоллу. Старики молчат, вспоминая разные истории, связанные с этими двумя людьми. И тут старый Клот сообщает нечто удивительное.
—Скунса бросил в дом старший брат Даны Роя, Уилл. Я в этом практически уверен.
—Уилл? — Ленни вскидывает брови. — Я бы сказал, Уилл Рой для такого был чересчур добропорядочным.
—Да, работа Уилла, — поддерживает старого Клота Гэри.
Все поворачиваются к нему.
—Это жена дала Дане леденец в тот день, когда он пришел с отцом в дом, — продолжает Гэри. — Кора, не Джо. И Дане было не шесть или восемь лет. Скунса бросили незадолго до краха биржи, а Кора к тому времени уже умерла. Нет, Дана, возможно, этого не помнил, но ему было годика два. Леденец он получил в 1916, потому что проводку Эдди Рой делал в шестнадцатом году. И больше не появлялся в доме. Френку, среднему сыну, он десять или двенадцать лет как умер, могло быть шесть или восемь. Френк видел, что Кора проделала с малышом и, наверное, сказал Уиллу, не сразу, а спустя какое=то время. Уилл решил принять меры. Но женщина умерла, вот он и выместил злость на доме, который Джо для нее построил.
—Первый раз об этом слышу, — в голосе Харли звучит неподдельное удивление. — А что она сделала с Даной? Это самое интересное. Гэри говорит медленно, буквально цедит слова.
—Из того, что Френк как=то раз рассказал мне, пропустив несколько стаканчиков, одной рукой Кора дала Дане леденец, а другой залезла в штанишки. На глазах у Френка.
—Не может быть! — вырывается у старого Клота.
Гэри смотрит на него, но ничего не говорит.
Вновь тишина, только ветер скрипит ставней. Дети на эстраде забрали пожарную машину и отправились играть в другое место, день тянется и тянется, никак не начинает темнеть, земля все ждет снега.
Гэри мог бы рассказать им о больничной палате, где умирал Дана Рой, с черными, запекшимися губами, от которого пахло, как от выброшенной на солнце рыбы. Он мог бы рассказать им о прохладных голубых кафельных плитках стен, о медицинских сестрах с волосами, убранных под сеточки, в основном молодых, со стройными ногами и упругой грудью, даже не представляющих себе, что в 1923 тоже жили люди, пусть и сохранился этот год только в воспоминаниях стариков, которые едва таскают ноги. Он чувствует, что может поговорить о зловредности времени и даже зловредности некоторых мест, объяснить, почему Кастл=Рок превратился в гнилой зуб, готовый выпасть с минуты на минуту. Больше всего ему хочется рассказать о том, как дышал Дана Рой. Казалось, что легкие у него набиты сеном, через которое воздуху приходится просто продираться. И о том, что выглядел Дана так, словно начал гнить заживо. Однако, Гэри ничего этого не говорит, потому что не знает, с чего начать, и молча засасывает вытекающую из уголков рта слюну.
—Никто не любил старину Джо, — выражает старый Клот общее мнение, затем его губы расходятся в улыбке. — Но, клянусь Богом, дом этот притягивает взгляды!
Остальные предпочитают промолчать.
Девятнадцать дней спустя, за неделю до того, как первые снежинки упали на голую землю, Гэри Полсону приснился удивительный эротический сон... только все это он уже видел наяву.
14 августа 1923 года, тринадцатилетний Гэри Матин Полсон проезжал на грузовичке отца мимо дома Ньюолла аккурат в тот момент, когда Кора Леонард Ньюолл отворачивалась от почтового ящика, достав из него газету. Она заметила Гэри и свободной рукой схватилась за подол платья. Она не улыбалась, лицо ее, похожее на круглую луну, оставалось совершенно бесстрастным, когда она задрала подол, открыв ему свою «киску». Впервые он увидел загадочное местечко, которое так живо обсуждали его знакомые парни. А потом, без тени улыбки, сурово глядя на него, она несколько раз крутанула бедрами. Едва он проехал мимо, его рука сама потянулась к пенису и мгновения спустя он кончил в брюки из темной фланели.
То был его первый оргазм. В последующие годы он трахнул многих, начиная с Салли Оулетт, с которой уединился в двадцать шестом под Жестяным мостом. И всякий раз, без единого исключения, на грани оргазма перед его мысленным взором возникала Кора Леонард Ньюолл. Он видел, как она стоит у почтового ящика, под бездонным синим небом, подняв платье, демонстрируя клок волос под большущим белым животом и красные губы половой щели, прикрывающие нежную розовизну «дырочки». Однако, не вид ее «киски» преследовал его, и он не мог сказать, что каждая женщина в момент оргазма превращалась для него в Кору. До безумия его возбуждало другое: воспоминание о том, как сладострастно, но с каменным лицом, она вертела бедрами.
Воспоминание это осталось с ним на всю жизнь, но он никому ничего не рассказывал, хотя иной раз искушение было очень велико. Он берег это воспоминание для себя. А теперь, когда ему снится этот сон, его пенис встает, впервые за последние девять лет, и тут же лопается какой=то сосуд в мозгу, создавая пробку, которая может растянуть его смерть на четыре недели или четыре месяца паралича, с капельницами, катетором, бесшумными медицинскими сестрами с забранными под сеточки волосами и упругой грудью. Но он умирает во сне, пенис медленно опадает, словно в темной комнате гаснет экран выключенного телевизора. Его друзья очень удивились бы, если б кто=то из них находился поблизости и услышал его последнее слово, произнесенное им ясно и отчетливо: «Луна!»
