Карнавал разрушения - Стэблфорд Брайан Майкл (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗
Она увидела, как Джейкоб Харкендер поднимает правую руку, и поняла: видимо, удерживавший ее на месте гвоздь выпал, пока горела древесина. Рука выглядела неестественно тонкой, она вся почернела. Видимо, останки оплавившихся мышц и сухожилий спеклись, превратившись в подобие обсидиана. Рука двигалась механически, будто кто-то управлял ею при помощи рычагов.
Вот кисть вытянулась в сторону, словно пытаясь вырваться из огня. Мерси поняла, что и вторая рука освободилась от державшей ее хватки, и Харкендер пытается дотянуться до нее — изо всех сил.
Его крик превратился в единственное слово, повторяемое снова и снова: «Мерси!» Она не была уверена, что он зовет ее, но все равно ощущала ужас. Страх подсказывал: он пытается схватить ее и ввергнуть в пучину огня, дабы она разделила его судьбу. Видно, условия фаустовского соглашения подошли к концу, и настало время отправиться прямиком в ад.
— Мерси! — заверещал он снова, выговаривая слово с неимоверным трудом.
Она отступила еще немного назад. Он уже почти высвободил ноги, хотя стальные гвозди должны были глубоко уйти в тело — если только они не расплавились. Харкендер уже был в состоянии сделать шаг с ложа из соломы и бревен, будь у него на это силы. И, похоже, силы были. Черная клешня, в которую превратилась его длань, по-прежнему тянулась к ней.
— Мерси! — завывал он. — Мерси!
Она хотела крикнуть ему в ответ: не будет тебе ни Мерси, ни милосердия [2], — и не сумела произнести эти слова. Горло саднило, видимо, от жара и дыма, и она не знала, сумеет ли сделать еще один шаг назад, ибо ощутила себя вдруг такой измученной, иссохшейся, слабой, такой старой …
Она отчаянно желала увидеть себя в зеркале.
— Мерси! — простонал Харкендер так мучительно и изможденно, что она не знала, сумеет ли он произнести еще хотя бы слово.
Черная, будто стеклянная, клешня, тянулась к ней, шаря в воздухе. Он уже слез с кострища, но пламя тянулось следом за ним. Все, что сохранил от него его ангел-хранитель, был страшный черный скелет, танцующий на невидимых струнах, при этом, видимо, не ощущающий боли. Мерси не сомневалась, что боль, державшая в плену Харкендера сейчас, должны быть тяжелей, чем любая, которую он ощущал прежде.
«Ну и как ты, радуешься сейчас, в компании своих ангелов? — безмолвно кричала она. Гордишься тем, что единственный такой человек на земле, кто сумел войти в их царство? И достаточно ли ты могуч сейчас, чтобы править бал на карнавале разрушения и в адской обители разврата?»
— Мерси! — беззвучно кричал он. — Мерси! Мерси! Мерси!
Он и прежде молил о милосердии — ей это было известно — когда прошел через пожар, уничтоживший его дом, и когда страдал от медленного, постепенного восстановления своих нервных окончаний, беспомощно лежа на больничной койке. Он молил о милосердии прежде, и его пришлось ждать много долгих лет, прежде чем выкарабкался. Трусость подсказывала ей: он сумеет это вынести. И та же самая трусость уверяла: ей это не нужно.
Теперь он повернулся спиной к стене, и выход был отрезан. Дьявольская черная клешня тянулась к ней, пытаясь утащить в преисподнюю. Сознание подсказывало, что она это заслужила. Что эти двадцать пять лет лжи были несправедливы, и за все надо платить. «Но неужели сейчас? — кричал внутри нее полный ужаса голос. — Пожалуйста, Боже, только не сейчас!»
Она никогда прежде не взывала к Богу, просто не верила, что ей ответят.
Не могла она и решиться взять тянувшуюся к ней руку, но что-то за нее сделало это. Некто, кому реально принадлежало ее тело, дотянулось и взяло страшную руку Харкендера, сжав ее, подобно милосердному союзнику.
Как только она коснулась руки, Мерси увидела лицо Харкендера — или то, что от него осталось — очень ясно. Она видела угольно-черный череп и горящие глаза, блестящие зубы в безгубом провале, напоминающем дьявольскую усмешку.
Она не сомневалась: то было лицо Харкендера, но при этом на него словно бы наложилось другое лицо, совершенно иное по форме и содержанию.
Новое лицо мягко глядело на нее небесно-синими глазами. Это было прекрасное лицо, но она сразу отказалась видеть в нем лицо ангела — как и прежде отказывалась. И все равно, узнала его очень быстро.
Рука потянула ее — нежно, но без лишней вежливости, прямо в пламя. Она начала гореть, и ей не понадобилось зеркала, чтобы увидеть, в кого она превратится.
Нелл оставила Гекату и Анатоля Домье вместе с кучей своего багажа возле дома для гостей в деревне, пообещав прислать за ними, когда заручится разрешением отца. Она собиралась прогуляться пешком до Конца Света, но по дороге ее перехватила тележка булочника. Этот булочник знал ее и пригласил поехать вместе с ним.
Поездка не отличалась особым удобством. Дорога оказалась выщербленной, разбитой, их то и дело задевали обвисшие ветви деревьев, которые следовало обрезать еще пару лет назад. Булочник извинился от имени своего лендлорда, чьи люди все ушли на войну, оставив дорогу в плачевном состоянии. — Великий сад Англии пришел в запустение, — пробормотал он. — Вот растения и расползлись, куда ни глянь.
— Лучше уж так, чем когда их разносит на куски взрывом, и они валяются в грязи пополам с кровью, — отвечала она.
Неясный дневной свет просачивался сквозь вершины деревьев, но Нелл лес вовсе не казался дремучим. Зеленый, мирный, «уснувший» — такое определение она предложила вместо «одичавший». Она могла представить, как эти густые древесные кроны нагоняют страх, но только не на нее. Да и булочник явно радовался возможности совершить поездку в этих местах. Молочник и почтальон, разумеется, тоже. Если коттедж и находится под плотной защитой, как утверждала Геката, видимо, стражи рассеяны по округе.
Нелл забрала у булочника хлеб, спускаясь с повозки, и на всякий случай купила еще пару буханок в ожидании гостей. Булочник ничего на это не сказал, нацарапав пару строк в своей книге, не спросил и о том, сколько хлеба привозить в дальнейшем. Нелл посмотрела ему вслед, махнула на прощание и шагнула сквозь железные ворота.
Она опускала за собой задвижку, когда увидела, что отец вышел поздороваться с ней. Она положила хлеб на землю, обнимая его. И не сразу заметила, что кто-то подошел забрать буханки. Когда она разжала объятия и отступила в сторону, то увидела эту женщину. Нелл поначалу не узнала ее, хотя что-то в ее внешности было смутно знакомое, и глаза удивительного цвета пристально разглядывали Нелл.
— Ну вот, — сказала она тоном восьмилетней девчушки, — я и дома.
— Нелл, это Мандорла Сулье.
Нелл в удивлении уставилась на гостью, не ожидая застать ее здесь, но кроме того, еще поразившись, как может состариться волчица-оборотень. И не смогла произнести ничего, кроме: — О!
— Беспокоиться не о чем, — быстро заверил ее Лидиард. — Она никому не причинит вреда. Она пришла ко мне за помощью.
— И получила ее, — добавила бледная женщина. — Меня принес Пелорус; мы больше не всемогущи.
Нелл кивнула, показывая, что не возражает. — Там, в деревне, ожидают еще двое просителей о помощи, — произнесла она. — Мир вдруг охватил энтузиазм проторить тропу к твоим дверям.
— Кто? — резко спросил отец.
— Человек по имени Анатоль Домье. Ты его не знаешь. Он утверждает, будто во сне получил приказ отыскать тебя. И вроде бы ему доверили передать послание — доверил кто-то, утверждающий, будто он — Саймон. Другую ты встречал прежде. Она называет себя Гекатой.
— Гекатой? — Он словно бы с трудом в это верил. — Геката ждет в деревне разрешения прийти, послала тебя в качестве гонца?
— Она утверждает, что другие способы коммуникации заблокированы. И боится использовать свою силу, к тому же, мне кажется, ее осталось очень мало. Сомневаюсь, что возраст начал сказываться на ней, но некие сверхъестественные процессы разрушения, похоже, гложут ее душу. — Произнося эти слова, она оглянулась — но Мандорла отвернулась забрать хлеб.
2
Мерси — милосердие (англ. ).