Всадник. Легенда Сонной Лощины - Генри Кристина (электронные книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗
– Бен, Бен! – звал Бром.
Я хотела остаться со Всадником.
Я хотела вернуться к Брому.
А Всадник, разобравшись в метаниях моего сердца прежде меня, прошептал: «Еще не пора. Еще не время».
«Зачем ты тогда пришел за мной?» – подумала я, и все во мне возжелало остаться с ним, скакать яростно и свободно, быть тем, кем мне хочется быть, отринув чужие ожидания.
Я пришел, чтобы он не забрал тебя. И чтобы ты помнила обо мне.
Из моего горла вырвался полувсхлип, полусмех. Чтобы я помнила о нем? Как я могу его забыть? Как я могла его забыть раньше? Он – клеймо, выжженное на моем сердце, в моей душе.
Всадник направил коня к Брому, выкрикивающему мое имя. Мы остановились в нескольких шагах от него, но дед по-прежнему шагал по полю, надрываясь: «Бен! Бен!»
«Он не видит нас, не видит Всадника», – подумала я и соскользнула с лошадиной спины. Глаза Брома расширились, когда я появилась чуть ли не у него под носом словно из ниоткуда.
– Бен? – неуверенно произнес он и потянулся ко мне, но я отвернулась. Сердце мое разрывалось.
«Не уходи», – подумала я, но он уже ушел, не оставив за собой ничего, кроме порыва ветра, только и говорящего о том, что он вообще был здесь.
Я мало помнила из того, что происходило дальше. Бром внес меня в дом, но в первый раз в жизни его близость не успокаивала меня. Мне хотелось лишь одного – того, чего было не найти в моем безопасном доме, под бдительными взорами Брома и Катрины.
Я возненавидела Всадника. Чуть-чуть. За то, что заставил меня захотеть. Заставил осознать: того, что у меня есть, недостаточно. Заставил жаждать чего-то необъяснимого, не поддающегося определению.
На следующее утро я встала задолго до рассвета. Я опять почти не спала и знала, что рано или поздно недостаток отдыха скажется, выдаст меня, но каждый раз, закрывая глаза, я уносилась мыслями за окно, в ночь, разыскивая его.
Одевшись, я тихо сидела в комнате, пока не услышала, как дом просыпается, и тогда отправилась на поиски Брома.
На кухне Лотти суетилась, готовя завтрак. Когда я проходила мимо, она кивнула на лежащие на столе яблоки. Я взяла одно, чтобы не расстраивать кухарку, хотя есть не хотелось. Внутри все бурлило, вызывая тошноту и тревогу. Было муторно и неуютно.
Бром нашелся в конюшне, с Донаром. У нас был конюх, но Бром предпочитал сам ухаживать за конем, оставив парню заботы о двуколке и рабочих лошадях.
Донар тихо заржал, приветствуя меня, и я тут же вспомнила огромного черного коня, застывшего в лунном свете, и всадника на его спине.
Нет. Не сейчас. Не думай о нем сейчас. Тебе нужно сказать кое-что, но ты не сможешь ничего сказать, если будешь грезить о ночи.
– Бен, – сказал Бром, и я увидела темные тени, залегшие у него под глазами; значит, проблемы со сном были не только у меня, мелькнуло в голове. – Как ты себя чувствуешь? Мы с твоей бабушкой очень беспокоились о тебе вчера.
– Мне лучше, – соврала я. – Послушай, опа. Я должна рассказать тебе, что случилось.
И я рассказала ему о том, как уснула в поле, о том, как на меня напал Хенрик Янссен, о том, как я сбежала от него в лес. Бром слушал, и лицо его все больше и больше напоминало зловещую грозовую тучу, готовую излить на окружающих всю ярость бури. Меня немного беспокоило, как рассказать о Всаднике, о чем, может быть, умолчать, но волноваться не стоило. До Всадника я так и не дошла.
– Я убью его, – сказал Бром, резко швырнув гребень для гривы в ближайшее ведро.
Донар, привыкший к смене настроений Брома, не обратил внимания на вспышку хозяина. Я погладила его по носу, и он выжидающе ткнулся в мое плечо. Я дала ему яблоко.
– Я убью его, – повторил Бром, и от того, как он это произнес, мне стало не по себе.
Бром всегда угрожал людям, но обычно ничего такого он в виду не имел. Это был его способ – пускай и странный – выпускать пар, давать волю чувствам. На этот раз, однако, он, кажется, говорил серьезно – как будто действительно решил убить Хенрика Янссена. Я загородила Брому выход, пока он, объятый гневом, не вылетел из конюшни.
– Подожди, – сказала я. – Подожди. Я рассказала это не для того, чтобы ты сделал с ним что-то плохое.
– С дороги, Бен. Я его задушу, и никто в Сонной Лощине не станет меня винить, после того как народ узнает, что он сделал.
– Подожди! Ну пожалуйста!
– Почему? Почему я не могу избавиться от этого куска дерьма, чтобы он не марал нашу землю?
– Я не думаю, что это был он. Или, во всяком случае, это был не совсем он.
У меня создалось впечатление, будто где-то глубоко-глубоко внутри Хенрика Янссена действительно хранились семена этих жутких порывов, но едва ли он когда-нибудь позволил бы им прорасти. Нет, тут подключилось что-то еще, что-то, пришедшее из леса, что-то, разбудившее спавшего монстра, убившего Юстуса и Кристоффеля, что-то, питавшее зло, которое сам Хенрик Янссен просто заморил бы голодом.
– Что ты имеешь в виду? Не неси чушь, Бен. Кто же тогда напал на тебя, если не он?
Я глубоко вдохнула, потому что знала, как отреагирует Бром на мои слова.
– Думаю, это как-то связано с лесом, с волшебством в лесу. Мне казалось, что его, ну, вроде как подстегивали, как будто он был не совсем собой.
– Только не говори, что веришь в этот бред. Монстры в лесах, феи в саду, духи у дверей. Я думал, что лучше воспитал тебя. Мы же не узколобые дубины.
– Это не чушь и не бред. Как ты можешь так говорить, когда видел, что случилось с Юстусом? Как ты можешь называть это ерундой, если знаешь, что произошло с Бендиксом?
Бром отвел глаза.
– Твоей бабушке не стоило рассказывать тебе эту историю. Задурила тебе голову, бестолковая…
– Не говори так про ому! – Я и сама удивилась, услышав в своем голосе ярость. Никогда в жизни я не злилась на Брома. – Это ты бестолковый, ты, потому что не хочешь верить! Самые странные вещи в Лощине становятся явью. Все это знают. Все, кроме тебя, – и даже ты это знаешь, только не хочешь признать, что это правда. Ведь если ты подобное признаешь, это будет означать, что Бендикс погиб, а ты ничего не смог с этим сделать!
Я сразу пожалела о своих словах. Лицо Брома приобрело цвет старого пергамента и выглядело таким же хрупким.
– Прости. Прости, опа. Я не то имела в виду…
– Нет, то. Я не учил тебя лгать.
– Ладно. То. Но я не собиралась говорить это вслух.
Бром фыркнул и малость порозовел.
– Послушай, опа, пожалуйста. Каждый раз, когда ты видел кого-то из мертвых мальчиков, ты был слишком занят спорами с Дидериком Смитом, чтобы по-настоящему задуматься о том, что с ними случилось – и почему. Ома сказала, что ты никогда по-настоящему не верил в ее рассказ о смерти Бендикса.
– Все это чушь, – пробормотал Бром, но глаза его впервые не отразили то, что произнес рот.
– Десять лет назад мой отец отправился в лес, пытаясь спасти меня и мою мать.
– Да, по совету Шулера де Яагера. – Бром сплюнул. – И?
– И когда мой отец вошел туда, он разбудил нечто такое, что набросилось на него. Но с тех пор ничего подобного не происходило, по крайней мере до недавнего времени. Не было других таких же смертей, никто не пропадал без вести. Так?
Бром нахмурился.
– Каждый год кто-то да пропадает – обычно это дети, которые, играя, забредают слишком далеко. Хотя их, как правило, находят. Бывает, и взрослые теряются и ходят кругами, пока на них кто-нибудь не наткнется.
– А было такое, чтобы кто-то пропал и его так и не нашли?
А ведь мне следовало знать, потому что Сонная Лощина была не такой уж большой деревней, но, когда Бром и Катрина разговаривали, я частенько витала в облаках, погруженная в свой мир, в свои мысли.
Как все дети. Дети редко прислушиваются к словам взрослых.
Я вдруг почувствовала боль утраты, утраты того ребенка, которым я была, утраты невинности, которой у меня уже не будет. Я уже никогда не смогу играть на своем крохотном привычном пятачке, не задумываясь о тех землях, что лежат за его пределами, обо всем мире, напирающем на мою дверь.
