Могила - Вилсон (Уилсон) Фрэнсис Пол (читать книги без сокращений .txt) 📗
Многое способствовало тому, что у него развязался язык. Во-первых, интимность обстановки. Казалось бы, они с Калабати занимают самое уединенное и дальнее крыло «Аллеи Пикок». Но в этом крыле разговаривали еще десятки людей, их голоса сливались в однотонный гул, за которым были не слышны их собственные слова. Однако важней всего была Калабати. Она слушала с таким вниманием, что он рассказал больше, чем нужно; он говорил и говорил, лишь бы удержать на себе ее зачарованный взгляд. Он говорил с ней так, как не говорил ни с кем и никогда, может быть только с Эйбом. Но тот узнавал о нем постепенно, в течение нескольких лет, и многое из происшедшего видел сам. А вот у Калабати был невероятный дар слушателя.
Рассказывая, Джек наблюдал за ее реакцией, боясь, что она, как Джия, отвернется от него. Но Калабати явно не Джия. Ее глаза возбужденно и... восхищенно блестели.
Однако пора было заткнуться. Он уже достаточно наболтал. Они какое-то время сидели молча, вертя в руках пустые бокалы... Джек уже готов был спросить, не хочет ли она добавить еще, когда Калабати повернулась к нему:
— Вы не платите налоги, верно?
Это утверждение ошарашило его. Он почувствовал неловкость — почему она так думает?
— Для чего вы это сказали?
— Мне кажется, вы пария по собственной воле, я права?
— "Пария по собственной воле"? Хорошо сказано.
— Может быть, но это еще не ответ на мой вопрос.
— Я, как бы это сказать, что-то вроде суверенного штата. И в пределах своих границ не признаю ни одного правительства.
— Вы практически живете и работаете вне общества. Почему?
— Я не интеллектуал и потому не могу представить вам разработанный манифест. Просто мне нравится так жить.
Ее глаза впились в него.
— Нет, это не так. Что-то вас сломило. Но что?
До чего же проницательна эта женщина!
Такое впечатление, что она заглядывает ему в мысли и читает его секреты. Да, действительно был такой случай, который отдалил его от всего «цивилизованного» общества. Но об этом он не мог ей рассказать. Конечно, с Калабати ему легко, но Джек не был готов признаться в убийстве.
— Предпочитаю умолчать об этом.
Она изучающе смотрела на него.
— Ваши родители живы?
Джек почувствовал, как внутри у него все сжалось.
— Только отец.
— Понятно. А ваша мать умерла естественной смертью?
«Она действительно может читать мысли! Это единственное объяснение ее невероятной прозорливости!»
— Нет, но я больше не желаю говорить на эту тему.
— Ладно. Однако вы стали тем, кто вы есть, и я уверена, что причиной тому — ваша гордыня.
Ее уверенность обескураживала и одновременно согревала. Он решил переменить тему:
— Вы голодны?
— Просто умираю с голоду!
— Хотите куда-нибудь пойти? Я знаю несколько хороших индийских ресторанчиков...
Она поморщилась.
— Значит будь я китаянкой, вы предложили бы мне яичный рулет? Я что, одета в сари?
Конечно нет. — Ее облегающее белое платье, скорее всего, от какого-нибудь парижского модельера. — Тогда во французский?
Какое-то время я жила в Париже. Но сейчас я в Америке и хочу есть американскую еду.
— Отлично, я люблю есть там, где можно расслабиться.
— Мне хотелось бы в «Бифстейк Чарли».
Джек разразился смехом.
— Есть один такой недалеко от моего дома! Я частенько туда заглядываю. В основном потому, что когда я собираюсь поесть, то ценю количество, а не качество.
— Отлично. Значит, вы знаете дорогу.
Джек наполовину приподнялся, но затем уселся снова.
— Подождите. Там ведь подают ребрышки. А индусы, насколько я знаю, свинину не едят, разве не так?
— Нет, не так. Вы перепутали нас с пакистанцами. Они — мусульмане, а мусульмане не едят свинину. Мы — индусы. Мы не едим говядину.
— Но тогда почему «Бифстейк»?..
— Я слышала у них отличный салатный бар, большой выбор креветок... и «все пиво, вино и сангрии... которые вы только сможете выпить».
— Тогда вперед, — сказал Джек, поднимаясь и предлагая Калабати руку.
Она скользнула в туфли и поднялась единым плавным движением. Джек бросил на стол десять долларов двадцать центов, и она направились к выходу.
— А как же чек? — спросила Калабати с озорной улыбкой. — Уверена, вам могут сделать сегодня скидку.
— Я использую короткую схему.
Она засмеялась. О, сладчайшие звуки!
Пока они шли к выходу, Джек ощущал приятную теплоту руки Калабати на своих бицепсах и всеобщее внимание, которое они привлекали.
От «Аллеи Пикок» в «Уолдорфе» на Парк-авеню до «Бифстейк Чарли» в Вест-Сайде дистанция огромного размера. Но Калабати перешла из одного общества в другое с такой же легкостью, с какой переходила сейчас от одного гарнира к другому в переполненном салатном баре, где ею восхищались куда откровеннее, чем в «Уолдорфе». Калабати оказалась совершенно непритязательной, и Джек нашел это очаровательным. Хотя, положа руку на сердце, он все находил в ней очаровательным.
Пока они ехали в такси, он начал осторожно расспрашивать о ее прошлом. Оказалось, что Калабати с братом происходили из старинной богатой бенгальской семьи и что Кусум потерял руку в железнодорожной катастрофе, когда был еще совсем ребенком. В той же катастрофе погибли их родители, а их вырастила бабушка, с которой Джек познакомился прошлой ночью. Этим и объясняется их особая привязанность к ней. Калабати преподавала в Вашингтоне в лингвистической школе Джорджтаунского университета и время от времени консультировала в школе иностранных языков.
Джек смотрел, как она ест холодные креветки. Тонкие пальцы изящным движением очищали их от кожуры, макали в коктейльный соус и отправляли в рот. Ела она с удовольствием, даже со смаком, и он находил все ее движения восхитительными. Сейчас так редко можно встретить женщину, которая много ест. Джека просто тошнило от постоянных разговоров о калориях и лишнем весе, от расчетов калорий на неделю вперед. Когда он выходил пообедать с женщиной, ему хотелось, чтобы она ела с таким же удовольствием, как и он. Разделенный порок — вот как это называется. Сейчас их связывал общий грех чревоугодия — наслаждение от набитого живота, удовольствие от обоняния, жевания, глотания. Они стали сообщниками по преступлению. Это было чертовски эротично.
