Час ведьмовства - Райс Энн (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
– Слишком уж много сплетен вокруг этой семьи, – мрачно заметил Рэд.
– Стелла была настоящей колдуньей, – продолжал Дейв. – Все это знали. И речь вовсе не обо всех этих дешевых колдовских штучках и заклятиях – они были не для Стеллы. Суть в том, что в ее кошельке никогда не переводились золотые монеты.
Рэд негромко и печально рассмеялся.
– Как бы то ни было, концу Стеллы не позавидуешь.
– Зато уж она и пожила с размахом, пока Лайонел ее не пристрелил, – возразил Дейв.
Он сощурился и подался вперед, опершись о правую руку. Левая в это время цепко держала бутылку с пивом.
– Как только Стеллу похоронили, этот кошелечек появился возле кровати Анты. Куда бы тетки его ни прятали, он всегда возвращался на прежнее место.
– Что-то плохо верится, – сказал Рэд.
– Говорю вам, каких только монет не было в том кошельке: итальянские, французские, испанские…
– А откуда ты это знаешь? – поинтересовался Рэд.
– Отец Лафферти их видел! Ведь правда, святой отец? Мисс Мэри-Бет по воскресеньям обычно бросала эти монеты в кружку для пожертвований. Да подтвердите же, что именно так все и было! Помните, что она всегда при этом говорила? «Потратьте эти монеты поскорее, святой отец. Пусть они уйдут от вас до захода солнца, иначе они всегда возвращаются назад».
– Ну и чушь ты городишь! – насмешливо бросил Рэд.
Отец Лафферти молчал. Его маленькие темные глаза перебегали от Дейва к Рэду. Потом он бросил взгляд на отца Мэттингли, сидевшего напротив.
– Как это понимать: «всегда возвращаются назад»?
– Она имела в виду, что монеты снова оказываются в ее кошельке, – с загадочным видом ответил Дейв.
Он замолчал и надолго припал к бутылке, а когда внутри не осталось ничего, кроме пены, хрипло рассмеялся и добавил:
– Мэри-Бет могла сколько угодно раздавать эти монеты, и они всегда к ней возвращались. Об этом она не раз говорила и моей матери лет пятьдесят назад, когда платила ей за стирку. Мать служила прачкой во многих богатых семьях, и все оставались довольны ее работой. А мисс Мэри-Бет всегда платила ей такими монетами.
– Что-то плохо верится, – снова произнес Рэд.
– Тогда я расскажу вам кое-что еще, – Дэйв наклонился вперед, оперся локтями о стол и, прищурив глаза, буквально впился взглядом в Рэда Лонигана. – Дом, драгоценные камни, кошелек – все это взаимосвязано. Причислите сюда же и фамилию Мэйфейр. Как вы думаете, почему женщины в этом семействе всегда оставляют свою девичью фамилию: за кого бы они ни выходили замуж, в конце всегда стоит Мэйфейр? Хотите знать причину? Так вот: ведьмы они, эти женщины! Все без исключения.
Рэд покачал головой и пододвинул свою полную бутылку к Дейву.
– Говорю вам, это чистая правда, – продолжал тот, хватая бутылку за горлышко. – Ведьмовство издавна передается у них по наследству, от поколения к поколению. В те годы люди без конца судачили об этом. Мисс Мэри-Бет была посильнее Стеллы. – Дейв сделал большой глоток из бутылки Рэда. – И поумнее, потому что в отличие от Стеллы умела держать язык за зубами.
– А как ты узнал обо все этом? – спросил Рэд.
Дейв вытащил свой белый мешочек с табаком и зажал его между пальцами.
– Не найдется ли у вас настоящей сигаретки, святой отец? – спросил он у Мэттингли.
Рэд усмехнулся.
Отец Мэттингли протянул Дейву пачку «Пэлл-Мэлл».
– Благодарю вас, святой отец. А теперь вот что я тебе скажу, Рэд. Не подумай, что я хочу увильнуть от ответа на твой вопрос. Обо все этом я знаю от своей матери, а она – от мисс Мэри-Бет. Это было в двадцать первом году. Мисс Карлотта только что окончила юридическую школу имени Лойолы. Все ее поздравляли и хвалили: умница, будет юристом и все такое. А мисс Мэри-Бет сказала моей матери: «Избрана не Карлотта, а Стелла. Стелла обладает даром и после моей смерти получит все». Моя мать, понятное дело, полюбопытствовала, что это за дар. Мисс Мэри-Бет ответила: «Она видела того человека. Та из нас, которая способна видеть того человека, когда бывает одна, наследует все».
Отец Мэттингли почувствовал, как у него по спине побежали мурашки. Прошло уже одиннадцать лет с того дня, как он услышал так внезапно оборвавшуюся исповедь Дейрдре, но он не забыл ни слова из рассказа девочки. Они называют его «тот человек»…
Отец Лафферти гневно смотрел на Дейва.
– «Видеть того человека?» – холодно спросил он. – Ради всего святого, что означает эта чепуха?
– Мне кажется, отец, что благочестивый ирландец вроде вас не нуждается в объяснениях. Разве не известно, что ведьмы величают дьявола человеком? Кто не знает, что именно так они называют его, когда он приходит посреди ночи подбивать их на разные злые дела, о которых и говорить-то противно? – Дейв снова издал хриплый, нездоровый смешок, потом достал из кармана грязный платок и высморкался. – Женщины семейства Мэйфейр – ведьмы, и не мне вам об этом говорить, отец. Они были ведьмами и остаются таковыми. Ведьмовство – их наследственный дар. Помните старого мистера Джулиена? Я-то его хорошо помню. Он был в курсе всего – так мне говорила мать. И вы знаете, что это правда, святой отец.
– Что ж, это действительно наследие, – сердито проговорил отец Лафферти. – Это наследие невежества, завистничества и душевной болезни! Вы когда-нибудь слышали о подобных вещах, Дейв Коллинз? Слышали о ненависти между сестрами, о зависти или безжалостном честолюбии?
Не дожидаясь ответа, старый священник встал и пошел прочь, пробираясь меж группами празднующих.
Отец Мэттингли был ошеломлен вспышкой гнева отца Лафферти. Уж лучше бы тот просто посмеялся, как Дейв Коллинз.
А Дейв Коллинз к этому времени прикончил и бутылку Рэда.
– Рэд, не повторить ли еще парочку? – спросил он, переводя взгляд то на Рэда, то на отца Мэттингли.
Рэд равнодушно взирал на пустые бутылки. Потом медленно извлек из кармана смятую долларовую бумажку.
В тот вечер, перед сном, отцу Мэттингли вспомнились книги, которые он читал в семинарии… Высокий человек, смуглый человек, обходительный человек, инкуб, который появляется по ночам… великан, главенствующий на шабаше! Священник вспомнил пожелтевшие картинки в одной из книг: мастерски нарисованные, но ужасные по своему содержанию.
– Ведьмы, – прошептал отец Мэттингли, погружаясь в сон.
«Отец, она говорит, что он – истинный дьявол. Что даже смотреть на него – это грех».
Он проснулся еще до рассвета, и в ушах его по-прежнему отчетливо звучал сердитый голос отца Лафферти: «…завистничество… душевная болезнь…» Может, это и есть правда, скрытая между строк? Священнику казалось, что в узор головоломки вставлен недостающий кусок. Теперь он почти наяву видел всю картину. Дом, управляемый железной рукой, дом, в котором прекрасные, полные духовных устремлений женщины встречали свой трагический конец. И все же что-то по-прежнему не давало священнику покоя… «Они все его видят, отец…» Цветы под ногами… крупные белые гладиолусы и тонкие ветви папоротника. Отец Мэттингли словно воочию видел, как давит их ботинком.
Дейрдре Мэйфейр отказалась от своей дочери. Она родила ее в новой благотворительной больнице седьмого ноября. В тот же день Дейрдре поцеловала дитя и передала дочку в руки отца Лафферти. Тот совершил обряд крещения новорожденной и поручил ее заботам родственницы из Калифорнии, собиравшейся удочерить ребенка.
Но Дейрдре поставила одно непременное условие: ее девочка должна носить фамилию Мэйфейр и никогда, ни при каких обстоятельствах эта фамилия не может быть изменена. В противном случае, заявила Дейрдре, она не подпишет необходимые бумаги. На том же настаивал и ее старый дядя Кортланд. Даже отцу Лафферти не удалось уговорить ее переменить решение. Дейрдре требовала, чтобы это условие было при ней зафиксировано в свидетельстве о крещении. А несчастный старый Кортланд Мэйфейр – замечательный джентльмен – был к этому времени уже мертв. То страшное падение с лестницы стоило ему жизни.
Отец Мэттингли не помнил, когда он впервые услышал это слово – «неизлечимая». Дейрдре впала в буйство еще до выписки из больницы. Рассказывали, что она беспрерывно разговаривала вслух, хотя рядом никого не было, и все время повторяла одну и ту же фразу: «Ты это сделал, ты убил его!» Медсестры боялись заходить к ней в палату. Однажды Дейрдре прямо в больничном халате отправилась в часовню и там посреди службы начала смеяться и что-то громко выкрикивать. Обращаясь к пустоте, она обвиняла неведомо кого в убийстве своего возлюбленного, говорила, что ее лишили ребенка и бросили одну среди «врагов». Попытки монахинь утихомирить Дейрдре вызвали у несчастной новый приступ буйного помешательства: она буквально взбесилась. Пришлось вызвать санитаров, которые и забрали ее, кричавшую и отбивавшуюся.
