О чём молчали города. Мистические истории - Корж Дарья (книги онлайн полные версии .txt, .fb2) 📗
– И зачем старообрядцам психи? – подал голос Лёха.
– На самом деле – незачем, – согласилась Мила. – Но задумайтесь над тем, что посвящённый в раскольничьи тайны мог имитировать сумасшествие, дабы позднее попытаться бежать. Смертность в тюрьме тогда была нередким делом; возможно, что те, кто помогал побегу, подкидывали чей-то случайный труп.
– Целая конспирология! – недоверчиво усмехнулся Крымов.
– Возможно. Но как теория – довольно стройная. Вот мы подошли к следующему объекту, который Манычев назвал… Нет, сначала посмотрите сами. Туда!
Коридор ощутимо расширился и в правой части образовал полузал. Когда свет от фонарей разогнал темноту, стало заметно, что камни, которые укрепляли стену, отличаются от традиционных. Вблизи они казались ровнее и имели странный желтоватый цвет. Их продолговатая форма выглядела странно знакомой, и этот цвет…
– Так это же… черепа! – воскликнул Макс. – Вид сверху. У меня было такое в игрушке.
Народ притих, поглядывая на Милу.
– Вы молодец, Макс, – отозвалась она.
– Они что, хоронили людей здесь, хотя могли это сделать на Смоленском кладбище? – поразилась Дина.
– Нет. Манычев считает, что рабочие-землекопы натолкнулись на старое захоронение. Это было или кладбище какого-то племени, населявшего берега Финского залива, или место древней битвы. Поскольку в сплошном слое глины мало воздуха, черепа – и, вероятнее всего, невидимые нам скелеты – хорошо сохранились. А лежат они, как вы уже догадались, один над другим. Мы называем эту стену кладбищем, и учёным предстоит ещё определить, в каком временном слое похоронены эти люди. Не удивлюсь, если там, в глубине глины, остались предметы быта или оружие.
Стена, выложенная верхними частями черепов, действительно производила жуткое впечатление, стоило лишь подумать, сколько мёртвых людей понадобилось для её инкрустирования. Группа исследователей возвращалась в коридор подавленная и притихшая. Что-то мелкое и быстрое вдруг проскочило мимо них и скрылось в дальней норе; все невольно прижались к холодной стене.
– Ничего страшного, – «успокоила» народ Мила. – Это собачка, их тут много.
– Собачек?! – воскликнули экскурсанты.
– Да. Такая странная порода, но они не нападают на людей. Я в первый раз чуть не умерла от страха, когда она проскочила, но Георгий Петрович упоминал о них в записках. …Так мы остановились на середине XIX века. Острог становится «Жёлтым домом» – отчего-то в России было принято красить психбольницы в жёлтый цвет. После Октябрьской революции большевики преследовали верующих, поэтому в начале XX века эпоха старообрядцев завершается: они не смогли существовать даже тайно. Однако подземелье продолжает жить своей жизнью. Собачку вы уже видели, а чтобы все могли посмотреть на остальных обитателей, есть прекрасный зал, который мы называем «Зоопарк» или «Зверинец», потому что там можно наблюдать местную фауну.
Зал, в котором очутились экскурсанты, был самым большим среди тех, в которых они побывали. Любопытно, что вода здесь находилась не вровень с полом, а чуть выше, и её переливанию препятствовала невысокая, но очень длинная стенка, слегка напоминающая парапет набережной, щедро вымазанный красной глиной, с которой группа уже встречалась. Мила указала, в какую сторону направлять свет фонарей, и вода вспенилась от падающих предметов. Неожиданный шум испугал уже привыкших к тишине экскурсантов.
– Мы наблюдаем бегство местных лягушек, – с улыбкой прокомментировала Мила. – Они поначалу боятся яркого света, но быстро привыкают.
И действительно, стало заметно, как скользкие тела выползают на край бассейна.
– Как и всякие лягушки, они питаются насекомыми, но этот вид ещё более прожорливый. Кроме медведок и червей, живущих в почве, они не прочь полакомиться рыбой.
– Разве лягушки едят рыбу? – не поверил Макс.
– Да, они необычные: охотятся с помощью длинного языка с липучкой, как, скажем, у геккона. Видите вон ту толстуху, словно глядящуюся в воду?
Народ сфокусировал свет на лягушке: всё её внимание поглотила тёмная вода. Хлюп! – и во рту хищницы оказалось светлое трепещущее тельце.
– Поймала! – торжествующе сообщила сталкер.
– Кого? – пробурчал Лёха.
– Редкая разновидность слепоглазки; эта рыба почти ничего не видит и ориентируется благодаря сигналам, которые посылает вокруг себя, как летучая мышь. Очень оригинальная пещерная фауна.
– Здесь есть летучие мыши?.. – вздрогнула Дина.
– К счастью, нет.
Внезапно кто-то с повизгиванием выскочил из темноты и стал хватать вылезших на сушу лягушек; вода в бассейне снова вскипела из-за маленьких ныряльщиц. Быстроногие налётчики похватали зазевавшуюся добычу и исчезли во тьме.
– Собачки, что ли? – спросил поражённый скоростью передвижения Дмитрий.
– Они самые, – подтвердила Мила. – Прекрасная иллюстрация для учебника биологии по теме «пищевая цепочка в природе». Иногда в подземелье попадают крысы, и собачки успешно с ними воюют. Правда, существуют хищники, которые ухитряются ловить собачек, но лично я их не видела.
– Откуда ж вы это знаете? – ухмыльнулся Лёха, но настоящего гида таким вопросом не собьёшь.
– Манычев писал, и косточки встречались. Пока идём к следующему объекту, я расскажу, как открытие новых видов повредило Георгию Петровичу. Я уже говорила, что он с доверием относился ко всем деятелям науки – и, наверное, зря. Манычев не был биологом, поэтому ему требовались профессиональные консультации, чтобы понимать, с чем он сталкивается в тёмных коридорах. И вот однажды он принёс рыбку-слепоглазку одному ихтиологу, а тот чуть с ума не сошёл, когда обнаружил вид, который встречается только в пещерах американского континента. Ихтиолог потребовал, чтобы Георгий Петрович немедленно отвёл его в рыбное место, но последний не торопился, видимо, опасаясь за неприкосновенность заповедника. По слухам, возникшим в своё время в университетской среде, именно ихтиолог донёс в КГБ на Манычева, в те времена «проявление бдительности» встречалось нередко.
– Рыбник! – воскликнул Крымов. – Вы помните, как в «Тиле Уленшпигеле» рыбник донёс на родителей Тиля, а потом оказалось, что он настоящий маньяк-убийца?
– Я помню, – отозвалась Дина.
– Караул, маньяки! – завопил Лёха и тут же заржал над своей шуткой. В ответ по закоулкам пробежалось эхо, отчего Дмитрию стало не по себе.
Макс, вероятно, считал себя по жизни скептиком, он спросил с недоверием:
– Откуда здесь, по-вашему, это зверьё? Что-то не вяжется с законами эволюции.
– А вот и нет! – возразила Мила. – Георгий Петрович обосновал появление странных животных, и теперь всё, как в аптеке. Санкт-Петербург – город, построенный не только на болотах, но и на граните. Здесь его множество, а гранит имеет естественный радиационный фон. Мало того, Пётр Первый основал наш город на стыке Балтийской платформы и Русского щита. На границе этих естественных геологических разломов на поверхность выплёскиваются радиоактивные радоновые газы – продукты распада урана и тория. Вы, вероятно, слышали, что в Ленинградской области много залежей сланца – тоже радиоактивного. Петербург спасается от высокого фонового уровня дождями, они мешают выходу газа на поверхность, однако под землёй концентрация радона выше, чем на поверхности.
– Это что, мы сейчас подвергаемся облучению? – заволновалась Дина. – Я не хочу облысеть.
– Нет, для этого нужно долго жить в катакомбах: речь идёт о длительном воздействии радиации.
– Так к чему эта лекция? – не унимался Макс.
– К вопросу об эволюции. Дарвин считал одной из движущих сил эволюции мутацию. Мутация – это быстрое и чаще всего непредсказуемое изменение вида; радикальный и не всегда полезный толчок в развитии. Радиация – естественный импульс для мутации живого существа.
– Грубо говоря, мы столкнулись с радиоактивными монстрами? – уточнил Макс.
– Очень грубо говоря, – улыбнулась Мила, – но мысль верная.
Свой вопрос решил задать и Дмитрий:
– Если следовать вашей логике, Манычев мог бы сделать величайшее научное открытие, но ему мешали интриги и преследование кагэбэшников?
