Суета сует. Бегство из Вампирского Узла - Сомтоу С. П. (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗

Нет, все было гораздо хуже. Как будто вселенная превратилась в один большой фильм или компьютерную игру... и я оказался внутри этого фильма или игры... и все, к чему я прикасался, пробовал, нюхал, было пронзительно ярким, потому что все, что меня окружало, было насыщено электроникой, раскрашено интенсивными красками, как будто живыми... но... но я не мог ни к чему прикоснуться по-настоящему... нет... я вообще ничего не чувствовал... ничего, ничего... только голод.

Полет

Самолет ухнул в воздушную яму. У леди Хит все оборвалось внутри. Резкая боль в груди прошла. Хит опустила глаза и увидела маленькое темное пятнышко — в том месте, где бюстгальтер прилип к ранке у нее на груди.

Пожалуйста, звенел у нее в голове чужой голос. Пожалуйста, освободи меня.

Хит обшарила всю сумочку, отыскала последнюю таблетку валиума, проглотила ее, запила вином и снова упала в бездонный колодец кошмаров...

А под ней проплывала ночная Азия; самолет летел на запад, время растягивалось, и казалось, что ночь никогда не закончится.

11

Волшебная флейта

Тени

Она прождала его весь день. А до этого целую ночь простояла перед кассами и первой купила билет. Ей нужно было его увидеть — во что бы то ни стало.

Она без труда прошла мимо охранников: хрупкая, стройная девушка, одета во все черное. Улыбнувшись одному из охранников — и тем самым полностью обезоружив его, — она скользнула в тень широкой колонны. Сама — как тень.

Ей нужно увидеть его! Это — ее единственное желание. Мечты. Кошмары. Кровь, кровь, кровь. Мне надо с ним поговорить; надо, чтобы он сказал мне то, что, как мне кажется, он должен сказать... иначе я просто умру.

Все было готово. Она сто раз повторила все, что собиралась сказать ему, стоя перед зеркалом в ванной комнате, — раз за разом, опять и опять, пока у нее не получилось как надо.

И если у меня действительно все подучится, думала она, мне больше уже никогда не придется смотреться в зеркало... никогда... больше никто не увидит моего отражения, моей тени.

Концерт

Как называется этот город? Гамбург, Гейдельберг, нет... в общем, какой-то там бург или берг... Тимми никак не мог вспомнить название. Песня была в погранично тяжелом стиле, «как будто утонченная гармония композиций „Cure“ подверглись перекрестному опылению со смерти подобным, грохочущим ритмом Курта Кобейна». Не сказать, чтобы оригинальное наблюдение, удрученно подумал Тимми, и тем не менее — прямая цитата из «L.A. Weekly».

Так, ладно. Все посторонние мысли — отставить. Мельтешение огней, грохот ударных и завывание синтезаторов... Это была идея Пи-Джея: вставить длинный проигрыш на середине песни, чтобы дать отдых связкам — потому что вся песня была дикая вакханалия надрывного крика. Текста как такового не было. Тимми импровизировал прямо на сцене. Часто бывало, что он выдавал просто поток сознания. Сегодня он поймал себя на том, что первую строчку пропел по-немецки:

Der Holle Rache kocht in meinem Herzen [6]

В груди моей пылает пламя ада,

Смерть и отчаяние!

Это были слова из его прошлой жизни... он был маленьким мальчиком с чистейшим сопрано и участвовал в постановке «Волшебной флейты»... здесь, в оперном театре в Тауберге... да, теперь Тимми вспомнил... город называется Тауберг...

Толпа просто сошла с ума, услышав, как он поет по-немецки... и да, даже эти подростки конца девяностых годов двадцатого века знали «Волшебную флейту»... здесь, в Германии... в Тауберге... они смеялись и аплодировали ему, но никто по-настоящему не вдумывался в смысл этих слов... горящее сердце... отчаяние... смерть. И все-таки зрителей было мало. То есть не то чтобы мало, но не так много, как раньше. Но зато все, кто пришел на концерт, были в полном готическом облачении. В этом году в моде были стигматы, и многие мальчики-девочки в зале тянули вверх руки, демонстрируя ладони, пробитые серебряными гвоздями, как на обложке CD-сингла «Распни меня дважды».

Тимми пел и танцевал в белых вспышках стробоскопа, выкрикивая слова песни, смысл которых ничего не значил для этой толпы фанатов, горланивших, вопивших, бившихся в танце, как будто в конвульсиях, в проходах между рядами кресел. Тимми закончил песню пронзительным воплем и лег в черный гроб, и крышка закрылась, отрезая его от музыки и огней; гроб опустился в люк и съехал вниз по крутому скату — прямо в гримерку.

У него была пара минут, чтобы перевести дыхание. Сверху до него доносился грохот и топот ног. Заключительные аккорды песни. Он сделал глоток диетической «колы», присел на потертый диван и уставился на стену, где висел его постер. В черно-белом шиндлеровском стиле: руки раскинуты, одна ладонь пробита модным серебряным гвоздем, черная кровь стекает рваными каплями на надпись:

ТИММИ ВАЛЕНТАЙН

Victory Tour

Всего лишь афиша, подумал он. Просто концерт. И народу пришло немного... может быть, так и надо... представление для избранных, для тех, кто понимает... и все же...

Кто-то тронул его за плечо. Он вскочил, развернулся, перепрыгнул через диван, схватил нежданного гостя за обе руки и подтянул к себе.

— Ты кто? И как ты здесь оказалась?

Это была девчонка. Молоденькая. Длинные волосы выкрашены в черный цвет, лицо выбелено, глаза густо накрашены черным; серебряное колечко в носу, серебряная штанга на правой брови. Ладони... нет, ладони не пробиты. Но на тыльной стороне — татуировки гроздей. Еще одна фанатка. Но не из тех, истерично-настырных, которые бросались на него когда он шел к зданию театра; кто-то из них даже бросился на булыжную мостовую прямо перед его лимузином... да, у них в Тауберге еще остались булыжные мостовые... Фанаты приехали на автобусах, потому что иначе им просто негде было бы припарковаться в этих узеньких средневековых улочках... нет, эта девушка — не такая, как все оголтелые фаны. Хотя бы уже потому, что она испекла ему торт. Она поставила коробку на кофейный столик, открыла крышку. Улыбнулась Тимми, но как-то грустно.

— Сегодня твой день рождения, — сказала она. — Вот. Надеюсь, тебе понравится.

— Сегодня не мой день рождения, — сказал Тимми. — Это в редакции «Teen Beat» решили, что у меня день рождения. Но зато у тебя вроде как повод... ну, чтобы оправдать это вторжение. На самом деле у меня больше нет дня рождения, у меня нет даже жизни.

— Ты чего такой кислый? Смотри...

Торт был сделан в форме гроба, а под корочкой крышки, в углублении, залитом густым вишневым вареньем, лежал маленький марципановый Тимми Валентайн, одетый в черный смокинг.

— Это кровь, — пояснила девочка. — Меня зовут Памина, как в «Волшебной флейте».

— Красивый торт. Но... — Он не хотел говорить ей, что у него нет времени, что он смертельно устал и ему хочется спать. Суперзвезды не спят. Они должны бодрствовать все время, чтобы поклонники имели возможность боготворить их двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Наверное, она хотела с ним переспать. Если бы она знала...

— Памина Ротштайн, — сказала она. — Такое звенящее имя... как колокол... Меня правда зовут Ротштайн...

Она смотрела на него... у нее были пурпурные глаза... словно два отполированных аметиста... наверное, это цветные линзы, подумал Тимми... таких глаз не бывает. И все же... ему показалось, что он уже видел такие глаза. Где-то, когда-то... Раньше, когда Тимми был бессмертным, он совершенно не чувствовал времени. И помнил все — как будто у него в голове включался диск с фильмом, и его можно было остановить в любом месте. Но теперь, когда он снова стал смертным, его мозг просто не мог вместить в себя столько воспоминаний. Из какого мгновения его прошлой жизни пришли эти глаза? Что-то связанное именно с этим местом... превосходный новый концертный зал, выстроенный на месте старого оперного театра... и в этой девочке было что-то подобное... что-то из прошлого... но в новом обличье.