Ловушка - Лавкрафт Говард Филлипс (мир книг .TXT) 📗
Следует отметить следующий немаловажный факт: после пробуждения у меня не оставалось ни малейших сомнений в реальности того, что открылось моему сознанию то есть, я был твердо уверен, что у меня действительно состоялась беседа с потусторонним Робертом и что этот эпизод отнюдь не был навеян моими непрестанными размышлениями об исчезновении мальчика и об оптических странностях старого зеркала. Можно сказать, что эта моя уверенность была в какой-то степени инстинктивной в том смысле, что я совершенно бессознательно, на уровне инстинкта, воспринимал образы моих сновидений как действительные, подобно тому, как мы воспринимаем повседневные явления окружающего нас мира, нимало не задумываясь над их реальностью. Представленная моему сознанию версия отличалась, мягко говоря, некоторой несопоставимостью с привычной физической картиной мира и происходящими в нем процессами. Итак, Роберт, будучи совершенно очарован загадкой старинного зеркала, ушел от меня на урок и сидел на нем как на иголках, с неТерпением ожидая того момента, когда можно будет вернуться в мою комнату и предпринять более тщательное исследование предмета, так его заинтересовавшего. Он появился у меня примерно в 2.20 пополудни, когда я был еще в городе. Войдя в комнату и приблизившись к зеркалу на расстояние вытянутой руки, он некоторое время, не отрываясь, смотрел на загадочные, сходящиеся в одной точке завитки, а затем, едва ли отдавая себе отчет в своих действиях, протянул руку к затуманенной поверхности стекла и ткнул кончиками пальцев в самый центр завихрения. Он сделал это помимо своей воли. и сразу же почувствовал на себе странное всасывающее действие старого стекла, испытанное им еще утром. И тут же, без какого-либо знака или сигнала, который можнб было бы расценить как предостережение, его рука оказалась втянутой внутрь зеркала. Но это было только начало он почувствовал, что вслед за рукой зеркало втягивает и его самого. Сопротивляться этому дьявольскому втягиванию Роберт не мог его тело вдруг пронзила адская, совершенно нестерпимая боль, которая отпустила его лишь тогда, когда он полностью оказался внутри стекла. С первых же секунд он почувствовал себя так, словно только что родился. Обычные, повседневные телодвижения не то что были затруднены нет, ему вообще пришлось заново осваивать их, в том числе такие элементарные действия, как ходьба, движения корпусом, повороты головы. Собственное тело казалось ему чужим и нелепым нагромождением ненужных, беспомощных органов. Впрочем, довольно скоро ему удалось добиться согласованных движений рук, ног и туловища. Гораздо хуже дело обстояло с речью, и это неудивительно, ибо при работе речевого аппарата одновременно действует множество различных систем человеческого организма.
Проснувшись, я все утро раздумывал над тем, что узнал от Роберта. По большому счету такое положение вещей было вызовом здравому смыслу; однако, соотнеся полученные сведения с собственными соображениями на этот счет и отбросив на время здоровый скептицизм, присущий нормальному трезвомыслящему человеку, я попытался набросать в уме план возможного освобождения Роберта из зазеркальной тюрьмы, причем при обдумывании этого плана я попутно нашел объяснения некоторым загадочным явлениям, из совокупности которых и складывался феномен старинного копенгагенского зеркала, непостижимый пока для моего сознания. В первую очередь мне удалось разрешить загадку необычной цветовой гаммы зазеркального мира. Например, лицо и руки Роберта, как я уже говорил, были окрашены в некую странную смесь темно-зеленого и синего цветов, его хорошо знакомая мне куртка изначально синяя стала бледно-желтой, а вот его брюки нейтрального серого цвета так и остались серыми. Поразмыслив над этой трансформацией, я довольно быстро пришел к выводу, что она является проявлением той присущей четвертому измерению странной закономерности, в соответствии с которой законы перспективы в нем обладают обратным действием. В данном же случае наблюдалось обратное действие другого ряда физических законов тех, что описывают спектральные составляющие света. Напомню, что основными цветами а спектра являются желтый, красный, синий и зеленый, при этом желтый цвет является физическим антиподом синего, а красный зеленого.
Таким образом, спектральная картина четвертого измерения тоже оказалась перевернутой вверх тормашками: синее в нем было желтым, зеленое красным, а многочисленные промежуточные оттенки заменялись соответствующими им цветовыми антиподами. Вспомнив цвет лица Роберта, я убедился в правильности моей гипотезы противоположностью нежному розоватому оттенку как раз должен был являться зеленовато-синий, а именно такого цвета было явившееся мне во сне лицо мальчика. Синяя куртка стала желтой еще одно подтверждение моей догадки. Непонятно, правда, почему не изменился цвет серых брюк над этим обстоятельством мне пришлось немного поломать голову, пока я не вспомнил, что серый цвет образуется при смешении спектрально противоположных цветов, и по этой причине у него нет противоположности, как таковой, или, если угодно, он противоположен сам себе.
Что же касается глухого, басовитого голоса Роберта и его невнятной речи, то это было явлением того же плана, что и некоординированность его органов тела. Подобно тому, как красное заменялось в Зазеркалье зеленым, белое черным, а большое маленьким, организм человека оказывался там, если так можно выразиться, перевернутым наоборот в первую очередь это относилось к парным органам, таким, как руки, ноги, глаза, уши, ноздри. Поэтому, разговаривая со мной, Роберт вынужден был изо всех сил напрягать свой непослушный речевой аппарат учитывая это, неуклюжести его речи удивляться не приходилось.
Все утро меня не покидала мысль о необходимости самого срочного вмешательства в создавшуюся ситуацию, суть которой открылась мне во сне. С одной стороны, я собственным нутром чувствовал, что нужно что-то делать, а с другой понимал, что не могу сейчас помочь Роберту ничем ни советом, ни действием. Помощи со стороны тоже ждать не приходилось расскажи я кому-нибудь эту историю, и меня тут же если бы не упекли в сумасшедший дом, то yж точно подняли бы на смех. Да и что вы хотите, если основывалась она на моих сновидениях, пусть и весьма достоверных для меня самого, но более чем сомнительных для людей посторонних? (Кстати сказать, именно поэтому все это время я скрывал и довольно успешно одолевавшие меня беспокойные мысли от Брауна и его жены.) Кроме того, сведения, подчерпнутые мною из сновидений, были еще слишком скудными, чтобы исходя из них я мог предпринять какие-то активные действия. В общем, нужна была некая ключевая информация, без которой нечего было и думать о высвобождении Роберта, а получить ее по-прежнему можно было одним-единственным cпoсобом впитывая в состоянии глубокого сна посещавшие меня видения.
Сразу после обеда в тот день мне удалось крепко заснуть. Едва лишь я смежил веки, как в моем сознании тут же появился неясный телепатический образ, и я, охваченный неописуемым волнением, увидел, что он совершенно идентичен тому, что являлся мне сегодня ночью, хотя на этот раз его контуры были более отчетливыми, а когда он заговорил со мной, я был приятно удивлен той легкостью, с какой до меня доходил смысл произносимых слов. Содержание этого сна подтвердило многие из моих прежних выводов, сделанных умозрительно. К сожалению, на этот раз наше с Робертом общение отчего-то прервалось задолго до моего пробуждения. Я заметил, что за несколько секунд до исчезновения из моего сна Роберта что-то основательно напугало, и тем не менее он успел сказать мне достаточно много, в том числе и то, о чем я уже догадывался сам цвета и пространственные пропорции в этом четырехмерном застенке действительно являлись перевернутыми в сравнении с нормальными в нашем понимании пропорциями и красками: черное было белым, при удалении предметы зрительно увеличивались, и т.п. Роберт также поведал мне о том, что физиологическая деятельность оказавшегося в Зазеркалье человеческого организма коренным образом отличается от таковой в нормальной жизни. Пища, например, была там совершенно ненужной, поскольку все обменные процессы организма полностью останавливались хотя внешний вид того же Роберта как будто бы не, свидетельствовал об этом. Этот феномен показался мне еще более странным, нежели обратное действие физических законов, которое, как я думал, все же поддавалось теоретическому обоснованию с помощью соответствующих математических выкладок. Но, наверное, самым важным из сказанного тогда было то, что единственным выходом из этой дьявольской зеркальной тюрьмы является вход в нее и что выйти оттуда без помощи извне практически невозможно.
