Русалка (СИ) - Политова Алина (электронную книгу бесплатно без регистрации .txt) 📗
В эти одинокие выходные в городе, мать всегда звонила бабушке, своей матери. Кричала, порой плакала. Я подслушивала у двери, пытаясь понять, чем расстроена мама. Она часто говорила в трубку "его интересуют только дети". Я понимала, что это про папу. И не могла понять, почему мать от этого так сильно расстраивается, ведь это прекрасно, что папу интересуют дети. Потом она заговаривала о деньгах и успокаивалась. Голос ее становился деловитым и даже немного довольным. Она говорила "А что мне остается? Такие суммы на дороге не валяются. Сами виноваты, надо лучше присматривать! А я свое уже отстрадалась, по детсадам сопливые носы, да задницы обосранные чужим детям намывала сколько лет! Я хочу как человек пожить! Я о будущем дочери подумать должна! И о нас с тобой, мам!"
Пару раз, когда мы возвращались в дом после таких выходных, я видела, как папа дает маме несколько пачек денег. И они мирятся. На другой день мы с мамой ехали в сберкассу, а потом шли в детское кафе, где я могла заказывать что угодно, мама на один день становилась очень щедра. После кафе мы шли по магазинам, где мама покупала мне новые платья, заколки, бантики и куклу-барби. Я очень любила такие дни.
Мне было тогда лет девять. Мы с мамой как раз вышли из сберкассы, чтобы пойти в наше любимое кафе "Незабудка". Я размышляла над тем, какие пирожные мне заказать. Весь ассортимент был мне хорошо знаком. По своему опыту я уже знала, что способна затолкать в себя лишь два пирожных, если это после мороженого, потому выбрать хотелось самые вкусные сладости. Мама вела меня за руку. Блуждающим взглядом я смотрела перед собой, погруженная в кондитерские фантазии и вдруг что-то меня остановило. Я смотрела на витрину магазина одежды, но не на одежду, а на листок бумаги, приклеенный к стеклу с обратной стороны. Сверху на листке большими буквами было написано "Помогите найти!", ниже фото, а еще ниже что-то написано мелкими буквами. Фото привлекло мое внимание. Мальчик, Кирилл, который жил у нас всю неделю, улыбался с этой фотографии!
- Мама, смотри, это же мой брат! - Громко сказала я, указывая на фото. Мать замерла. Потом сдавила мою руку так, что я думала, она сломает мне кости и резко дернула меня за собой. Мы быстро пошли по тротуару, я едва поспевала. Потом мать впихнула меня в какую-то подворотню и зашептала громким сбивчивым шепотом:
- Ты что, Катюша, какой Кирилл! Это не он! Ты ошиблась! Это вообще девочка была на фотке! Ну ты даешь, девочку от мальчика не отличишь!
- Нет, это Кирилл!
- Вот дура! - Мать больно тряхнула меня, и я расплакалась. - Ты меня пугаешь! Тебя надо доктору показать! Ты же большая девочка, как можно перепутать девочку или мальчика на картинке! У тебя какие-то отклонения!
Мне стало страшно. Наверное, я и правда ошиблась, подумала я. Перепутать мальчика с девочкой - это же ужасно! Как умственно отсталая!
Я заплакала еще сильнее.
- Ну ничего, ты просто ошиблась. - Мать прижала меня к себе и стала гладить по голове успокаивающе. - Мы никому не расскажем об этом. Помнишь, девочка-даун живет в восьмом доме?
- Да. - Сквозь слезы произнесла я.
- Она раньше была нормальной девочкой. Но потом у нее началась болезнь. Началась с того, что она стала путать на картинках где мальчик, а где девочка. Мама ей объясняла, что она путает, но она не верила. И болезнь стала развиваться. И вскоре она стала дауном.
- Я тоже стану такой?! - В ужасе воскликнула я.
- Нет, ты же поняла, что ошиблась, да?
- Да!
- Значит, не станешь. Но лучше не говорить об этом случае никому, хорошо? А то пустят слух, что ты превращаешься в дауна. Нам этого не надо, верно?
- Я никому не скажу! И ты не говори тоже!
- Конечно, Катя! Я же твоя мама! Я буду молчать. Давай вообще об этом забудем, хорошо?
- Давай!
- В кафе не пойдем. Надо возвращаться домой. Мы закажем домой большой торт, хочешь? И килограмм мороженого! Купим мультики на станции, будем смотреть, и кушать торт. Хочешь?
Я конечно хотела. И мать побыстрее утащила меня загород, в наш дом. Есть ли мой грех во всем этом? Конечно, нет, я же была ребенком. Я жила в изолированном мире, мне даже не давали смотреть телевизор. Моего греха нет. Но еще две "сестрички" и "братик", которые после этого побывали в нашем доме, легли на мою душу тяжелым камнем. Я ничего не могу с этим поделать, я всегда буду так чувствовать. Хотя нет, про "братика" я соврала. Его я спасла.
Мне было двенадцать. Последний год, когда я жила в своем доме. Со своей семьей. В этом возрасте власть родителей над твоим разумом начинает ослабевать. Ты становишься более критичной. Наверное, моя мать это понимала. Поэтому мы переехали жить в городскую квартиру, лишь изредка наведываясь в загородный дом. Отца я почти не видела. Теперь он после работы заезжал на пару минут чтобы только передать матери деньги, и уезжал в дом. Как-то раз матери зачем-то потребовалось поехать в дом, забрать какие-то старые вещи, чтобы передать родственникам. Было часа три дня. Мы приехали на машине, к тому времени мать уже сама научилась водить, и отец подарил ей небольшую иномарку. Я выскочила следом за матерью, чтобы прихватить что-то из своей комнаты. В доме был только Владислав Викторович, пожилой мужчина, который присматривал за домом. Мать пошла на чердак за барахлом, а я побежала в свою комнату на первом этаже. На втором этаже раздался какой-то звук. Я сразу подумала, что в доме появилась очередная "сестричка". Я все ждала, что приедет Лера, с которой я подружилась года полтора назад и которая так же внезапно, как и остальные, "уехала". Мама обещала, что Лера непременно заедет еще раз меня навестить.
Но там была не Лера. Мальчик лет семи сидел в большом кресле в папиной комнате и играл в какую-то электронную игру.
- Привет! - Сказала я. - А ты кто?
- Леша. - Сказал мальчик.
- Ты мой брат?
Он пожал плечами и сказал:
- Не знаю. Я жду маму. Она скоро приедет за мной.
- Ладно. - Сказала я. - Давай тогда, пока.
Я сбежала вниз, взяла в своей комнате то, что хотела и вернулась в машину. Почему-то я ничего не сказала матери о новом "братике". На душе у меня было сумрачно. Что-то шевелилось в голове, какие-то холодные неприятные мысли, как щупальца глубоководного чудовища. Эти мысли, не до конца осознанные, тревожили меня. Казалось, они прощупывают мой разум, хотят проникнуть в него своим студенистым, мерзким щупом.
Когда мы вернулись в квартиру, мать пошла "на телефон", договариваться, как передать вещи своим бедным родственникам, а я прошла у нее за спиной и взяла стопку старых газет и журналов, что хранились под столом, рядом с мусорным ведром. Я иногда почитывала глянцевые журналы типа "Лизы" или "Домашнего уюта". Мать не читала книг, но зато постоянно покупала такие журналы. Так же она любила толстые газеты про всякую аномальщину и секс. Мне тоже они нравились. Мать не знала, что я все это тайком читаю, когда ее нет дома. В основном меня интересовали газеты про секс, но и остальное я тоже пролистывала, разглядывая картинки. Я действительно жила очень изолированно, и желтая пресса оказалась для меня самым широким окном в мир.
Я спрятала стопку под свою кровать, надеясь, что мать не заметит, что я взяла газеты. В основном уборкой и готовкой у нас занималась приходящая женщина, так что вряд ли мать станет лезть глубоко в стол под раковиной, где лежали эти старые газеты. Я дождалась, когда мать уйдет в свою комнату смотреть свой любимый сериал и достала стопку с газетами. Стала перебирать одну за другой. Я действовала полубессознательно. Щупальца в моей голове щекотали меня какой-то мыслью и говорили - найди, найди! Но что искать?! Я что-то видела уже раньше в этих журналах. Но не обратила внимания. Что-то важное.
Наконец рука моя замерла. Вот оно! И я вспомнила. Газета с яркими картинками называлась "Криминальное чтиво". Я перелистнула несколько страниц и уставилась на статью, которую когда-то уже видела, но так и не прочитала. Лишь вырвала глазами обрывки фраз и решила, что там что-то страшное. Прочитаю и буду бояться ночью. Но теперь эти обрывки фраз почему-то показались важными, очень важными. Статья называлась незатейливо - "Адская ферма". Я жадно впилась глазами в вереницу строчек. Это был рассказ о маньяке из Америки, которые заманивал на свою уединенную ферму детей, измывался над ними самым изощренным способом, а потом убивал и хоронил у себя на заднем дворе.
