Рождество в Шекспире (ЛП) - Харрис Шарлин (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗

— Надеюсь, Ева сможет показать мне, где необходимое. — Я не психолог. Я не знаю, как вести себя с детьми. Лучше занять руки.

— Это было бы хорошо, — сказал Эмори неопределенно. — Так, я буду… — и он просто пошел прочь. — О, Ева, — сказал он через плечо, — помни о кампанейских манерах. Останься с мисс Бард.

Ева выглядела немного обиженной, но ответила:

— Да, папа.

Девочка и я внимательно посмотрели друг на друга.

— Где малышка? — спросила я.

— Она у семьи О’Ши. Я тоже была там какое-то время, но папа сказал, что я должна прийти домой.

— Ну, тогда хорошо. Где у вас кухня?

Ее губы изогнулись в недоверчивой улыбке. Конечно, все знали, где кухня! Но Ева была вежливой, и она повела меня в дальний конец дома и направо.

— Где все чистящие средства? — я поставила сумочку на кухонный стол, вылезла из пальто и повесила его на спинку кухонного стула.

Ева открыла шкаф. Я увидела, что корзина для белья полна одежды.

— Возможно, тебе лучше показать мне дом прежде, чем я начну.

Так девочка показала мне свой дом. Он был большим, старым, с высокими потолками, обшит темными деревянными панелям, а полы нуждались в доработке. Я заметила выключатель подогрева полов. Давно таких не видела. Рождественская елка, украшенная религиозными символами, стояла в гостиной, единственной общей комнате семьи. Диван и кресла с коричневыми пледами, всё, включая журнальный столик, сделано из клена. Чисто, но безвкусно.

Эмори сидел в кресле, держа в руках кружку с остывшим кофе. Что он остыл, я поняла потому, что чашка была наполовину пуста. С тех пор, как он собирался выпить, прошло время. Он не отреагировал, когда мы прошли через комнату. Я задумалась, может и его обмахнуть от пыли, как другую мебель.

Хозяйская спальня была опрятной, но мебель нуждалась в полировке. Комната Евы… кровать была застелена, а вот пол усеивали Барби и раскраски. Детская была самой аккуратной комнатой, ведь ребенок еще не мог ходить. Ведро с грязными подгузниками не мешало бы опорожнить. Ванную — отмыть полностью. Кухня была не так уж плоха.

— Где простыни? — спросила я.

— Мамины там, — Ева указала на двойной шкаф в хозяйской спальне.

Я сняла грязные простыни с двуспальной кровати и отправила их в стирку. Вернувшись в спальню, открыла дверь шкафа.

— Вот мамин табурет, — сказала Ева услужливо. — Он всегда был ей нужен, чтобы взять вещи с верхней полки.

Я как минимум на шесть дюймов выше Мередит Осборн и легко могу дотянуться до полки. Но если захочу посмотреть, что лежит за простынями, табурет будет кстати.

Я подошла, подняла стопку простыней и осмотрела содержимое полки. Еще одно одеяло, ящик с пометкой «для обуви», дешевая металлическая коробка для записей и важных документов. Затем под грудой сумок я обнаружила коробку с пометкой «Ева». Расстелив чистые простыни на кровати, я послала Еву за тряпкой для пыли и полиролью.

Я опустила коробку и открыла ее. Сжав зубы, заставила себя просмотреть на содержимое. Чувство, что я подсматриваю, давило на меня.

В коробке лежали выцветшие открытки с надписью «Добро пожаловать, малышка», такие посылают родственники и друзья, чтобы поздравить пару с рождением ребенка. Я бегло просмотрела их. Они были безобидными. Кроме того, в коробке была маленькая погремушка и одежда для новорожденного. Она была мягкой, вязаной, на желтом фоне красовались зеленые жирафики, с обычными кнопками для смены подгузников и длинными рукавами. Сложена аккуратно. Возможно, Еву в этом принесли домой из больницы. Но Ева родилась дома, вспомнила я. Ну, тогда, это самая любимая у Мередит детская одежда Евы. Наша мама все еще хранила что-то из одежды, моей и Верены, в мансарде.

Я закрыла коробку и запихнула ее обратно. К возвращению Евы я разровняла одеяло в цветочек, другое же было свернуто и лежало в ногах.

Вместе мы отполировали и вытерли пыль. Ева, естественно, не занималась ничем сложным, она ведь скорбящий восьмилетний ребенок. У меня были жесткие правила насчет работы по дому, не привыкла я работать с кем-то, но мне это удалось.

Я забеспокоилась, что Ева чистит вещи своей матери, но Ева, казалось, делала это как ни в чем не бывало, и я подумала, поняла ли она, что ее мама больше не вернется.

В ходе уборки я убедилась, что обследовала каждый закоулок. Быстренько пробежалась по комодам и ящикам в тумбочках, осмотрела все, что можно осмотреть в спальне: под кроватью, за углами шкафа, за спинками и боковыми панелями почти всех предметов мебели. Позже, занявшись стиркой, даже мельком увидела то, что было в ящиках. Самые обычные вещи, насколько я могла судить.

В ящике столика были сложены медицинские счета, связанные с беременностью Мередит. На первый взгляд, столик был тяжелым. Я понадеялась, что у мебельного магазина имелась служба доставки.

— Тряси банку, Ева, — напомнила я ей, и она встряхнула желтую банку аэрозольной полироли для мебели. — Теперь распыляй.

Она осторожно направила струйку полироли на пустую столешницу. Я протерла тряпочкой пару раз, затем положила на стол письмо, полную кружку ручек и карандашей и коробочку со штемпелями и этикетками с обратным адресом на прежние места. Когда Ева попросила извинить ее за отлучку ванную, я стиснула зубы и сделала нечто такое, что вызвало у меня отвращение: взяла расческу Мередит Осборн, на которой, разумно было предположить, могли остаться отпечатки ее пальцев, завернула в полиэтиленовый пакет, прошла в кухню и сунула в свою сумочку.

Я вернулась в спальню Осборнов, утрясла пачку бумаг, чтобы краешек получился ровным и опрятным, когда вошла Ева.

— Это мамины счета, — сказала она важно. — Мы всегда оплачиваем наши счета.

— Конечно. — Я собрала чистящие средства и вручила некоторые из них Еве. — Здесь мы закончили.

Когда мы принялись за работу в комнате Евы, девочка заскучала, видимо, новизна от помощи испарилась.

— Где вы вчера обедали? — спросила я невзначай.

— Ходили в ресторан. Я взяла молочный коктейль. Джейн всё проспала. Было здорово.

— Папа был с вами, — отметила я.

— Да, он хотел дать маме отдохнуть, — сказала Ева одобрительно. Потом ей вспомнилось окончание той ночи, я видела, что ее удовольствие от молочного коктейля исчезло. Нельзя больше задавать ей вопросы о прошлой ночи.

— Почему бы тебе не найти последний школьный альбом и не показать мне своих друзей? — предложила я, достав чистые простыни из шкафчика и начав перестилать ее односпальную кровать.

— О, конечно! — сказала Ева с восторгом. Она начала рыться в низком книжном шкафу, в котором было много детских книг и безделушек. Никакого порядка там не было, и я не слишком удивилась, когда Ева сказала мне, что не может найти последний альбом. Она принесла другой альбом двухлетней давности, и мы прекрасно провели время, она называла мне имя каждого ребенка. От меня требовалось только улыбаться и кивать и время от времени говорить: «Действительно?» Как бы невзначай я пробежалась по ее книгам самостоятельно. Прошлогоднего альбома не было.

Ева заметно расслабилась, разглядывая фотографии ее друзей и знакомых.

— Ты ходила к врачу на прошлой неделе? — спросила я невпопад.

— Зачем вы спрашиваете?

Меня поставили в тупик. Мне и в голову не приходило, что ребенок спросит меня, зачем мне это.

— Стало интересно, к какому врачу ты ходишь.

— К доктору Лемею. — Ее карие глаза казались огромными, когда она подумала о своем ответе. — Он тоже умер, — сказала она устало, как будто весь мир вокруг нее умирал. Для Евы, наверное, так все и было.

Я не могла придумать естественный, безболезненный способ спросить еще раз, не могла же расстраивать девочку еще больше. К моему удивлению, Ева добровольно добавила:

— Со мной ходила мама.

— Да? — Я попыталась говорить максимально уклончиво.

— Да. Ей нравился доктор Лемей и мисс Бинни.

Я кивнула, поднимая стопку раскрасок и складывая их ровно.

— Было больно, но скоро закончилось, — сказала Ева, явно кого-то цитируя.