Лучшее за год 2005: Мистика, магический реализм, фэнтези - Датлоу Эллен (книги онлайн полные версии txt) 📗
— Значит, ты могла бы поведать мне несколько военных историй?
Она поднимает руку, выставляя ладонь вперед, словно желая удержать закрытую дверь.
— Ты не представляешь!
— У меня у самого было несколько.
— Ты же парень, — говорит она. — Что ты можешь знать об этом?
Рассказывая о своем опыте, она иронична, самокритична и почти весела, словно, делясь воспоминаниями о лживости мужчин или смеясь над собственной доверчивостью, ей хочется доказать, что в душе у нее еще сохранились запасы хорошего настроения и она оправилась от своих неудач. Но когда она рассказывает об одном человеке, который преследовал ее целый год, посылал ей конфеты, цветы, открытки, пока наконец она не поверила, что он, должно быть, действительно любит ее, и не провела с ним ночь — прекрасную ночь, после которой он перестал обращать на нее малейшее внимание… когда она рассказывает ему об этом, Бобби под внешней веселостью вдруг разглядывает унизительное замешательство. Он гадает, как она будет выглядеть без косметики. Наверное, мягче. Этот грим — картина ее отношения к миру, которую она воссоздает изо дня в день. Маска приукрашенной неудачи и равнодушия, чтобы скрывать душевное смятение. Ни одна из ее надежд так и не оправдалась, и все же, хоть она и зареклась уповать на что бы то ни было, насовсем от надежды отказаться не удалось, и это ее смущает. А может, все гораздо проще. Поверхностное воспитание где-нибудь в оазисе на Среднем Западе — судя по говору, она из Детройта или Чикаго. Посредственное образование и, как следствие, посредственная карьера. Крах в личной жизни. Это многое объясняет. Но истинная подоплека ее историй, то, как она все пережила и каким образом это изменило ее восприятие жизни… все это остается тайной. И нет смысла копать глубже, да и времени, похоже, на это нет.
Бар «Голубая Леди» заполняется припозднившейся публикой. Среди них две женщины средних лет, которые держатся за руки и целуются через стол; трое молодых парней в спортивной одежде фирмы «Knicks»; двое темнокожих мужчин, вырядившиеся как бандиты, сопровождающие грузную блондинку в пелерине из крашеного меха поверх блестящего платья для коктейлей (Роман бросает на них осуждающие взгляды и не спешит их обслуживать). Напившиеся Пинео и Мазурек осоловело молчат, не обращая внимания на окружающих, в то время как жизнь в баре вокруг Бобби и Алисии не собирается затихать, музыкальный автомат играет старый рок — Сантану, Кинкс и Спрингстина. Бобби еще не видел Алисию в таком расслабленном состоянии. Она снова скинула туфлю, сбросила пиджак, и хотя бокал в ее руке все еще полон, кажется, что она чрезмерно пьяна, словно раскрыв секреты своего прошлого, словила кайф, как после трех порций мартини.
— Вообще-то я не считаю, что все мужчины — сволочи, — говорит она. — Но что касается мужчин Нью-Йорка — вполне возможно.
— А что, ты с каждым из них встречалась?
— С большинством из приличных — да.
— А кто в твоих глазах считается приличным?
Наверное, слова «в твоих глазах» звучат слишком подчеркнуто, и это придает вопросу чересчур личный характер, потому что улыбка ее гаснет, и она бросает на него испуганный взгляд. Когда затихают последние аккорды «Glory Days» и между песнями возникает небольшой перерыв, она прикладывает ладонь к его щеке, внимательно смотрит ему в глаза и задает вопрос, звучащий скорее как утверждение:
— Ты ведь не будешь так со мной поступать, правда? — И прежде чем Бобби успевает сообразить, что ему следует ответить, застигнутый врасплох ее приглашением, как ему кажется, ускорить события, она добавляет: — Это ужасно, — и убирает руку.
— Зачем ты так? — спрашивает он. — То есть, я полагал, мы ведь, собственно, не собирались с тобой вступать в близкие отношения, и я не об этом. Мне просто интересно, что на тебя нашло?
— Не знаю. Прошлой ночью мне этого хотелось. Правда, как я догадываюсь, хотелось недостаточно.
— Верится с трудом. — Он усмехается. — Учитывая разницу в возрасте.
— Негодяй! — Она в шутку грозит ему кулаком, — Впрочем, почему бы мне не завести мальчика — интересная мысль.
— Да уж. Я не из таких.
— Никто «не из таких», пока не встретит того, кто думает, что он как раз из таких. — Она делает вид, что оценивает его. — А ты мог бы сорвать приличный куш.
— Простите, — раздается позади них чей-то голос. — Что вы на это скажете?
Это парень лет тридцати, приятной внешности, в костюме и галстуке, сдвинутом набок, необычное лицо с острыми скулами выдает его афро-азиатское происхождение. Он пьян и слегка покачивается.
— Моя девушка… каково, а? — Он то и дело переводит свой взгляд. — Мы же должны были встретиться…
— Ты, приятель, не обижайся, но у нас тут важный разговор, — говорит ему Бобби.
Парень поднимает руки, показывая, что не имеет ничего против и просит прощения, но затем пускается рассказывать, долго и путано, о том, как он со своей девушкой разминулся, а потом они поссорились по телефону, и он начал пить, и сейчас остался без денег, в полной заднице, и не знает, как ему быть. Им кажется, что это только начало и он от них никогда не отстанет, особенно когда просит сигарету, но как только они сообщают ему, что не курят, он не просит денег, как можно было ожидать, а смотрит на Бобби и произносит:
— Старик, как они с нами обходятся! Что мы для них? Ливерная колбаса?
— Похоже на то, — отвечает Бобби.
На это парень отступает назад и выпучивает глаза.
— У тебя виски не найдется? Я бы выпил немного.
— Слушай, — обращается к нему Бобби, показывая на Алисию, — нам надо закончить наш разговор.
— Ладно, — откликается парень. — Спасибо, что выслушали.
Оставшись одни, они долго сидят, не говоря ни слова, поскольку нить разговора утрачена, а потом вдруг начинают одновременно говорить.
— Давай, ты первая, — предлагает Бобби.
— Я просто думала… — Она замолкает. — Не имеет значения. Это неважно.
Он знает — она вот-вот предложит встречаться, но опять это желание не дотягивает до нужной степени безотлагательности. Или, может, существует что-то еще — какая-то необъяснимая преграда разделяет их, и никто из них двоих так и не понял этого. Может, они влюбились, и в этом-то все дело, потому что совершенно очевидно — ни в ее жизни, ни в его собственной — ничего подобного в прошлом не случалось. Но она права, решает он — просто все, что происходит между ними, не так уж и важно, и поэтому не так уж и важно все понимать.
Она улыбается, словно извиняясь, и опустив глаза, устремляет взор в свой бокал. Из музыкального автомата несется песня «Free Falling» Тома Пети, и кто-то из посетителей за их спинами начинает подпевать, чуть ли не заглушая музыку.
— Я принес для тебя кое-что, — произносит Бобби.
Ее взгляд делается настороженным.
— С твоей работы?
— Да, но это совсем не то…
— Я же тебе говорила — меня такие вещи не интересуют.
— Но это не просто сувениры, — говорит он. — Если кажется, что я сбит с толку… так и есть. И правда, у меня в голове — каша. Но если я запутался, то те вещи, что я беру с места эпицентра, — они что-то вроде объяснения тому… — Он проводит рукой по волосам, огорченный своей неспособностью высказать все, что наболело. — Не знаю почему, но мне хочется, чтобы ты это увидела. Мне кажется, и я надеюсь, это поможет тебе понять кое-что.
— Например? — спрашивает она подозрительно.
— Например, меня… или где я работаю. Или что-то, чему я еще не смог подобрать слова, знаешь ли. Но я очень хочу, чтобы ты посмотрела.
Взгляд Алисии скользит прочь от его лица, устремляется к зеркалу за баром, в котором слишком явно отражаются любовь, печаль и пьяное веселье.
— Ну, если ты так хочешь.
Бобби касается половинки туфельки в кармане куртки. Шелк прохладный на ощупь. Ему представляется, что он ощущает его голубизну.
— Вообще-то смотреть особенно не на что. Собственно, я не собираюсь тебя волновать. Просто подумал…
Она резко обрывает его:
— Просто покажи мне, и все!
