Девятый круг - Белл Алекс (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Взрослая доза — по две таблетки через каждые четыре часа, — проинструктировала она меня. — А еще, наверное, поможет, если вы опустите шторы в спальне и немного полежите. Так я лечу Тоби. Ну а теперь мне надо идти, а то я опоздаю на работу. Надеюсь, вам станет легче.
10 октября
Рекомендации Кейси сработали. Хотя боль держалась почти сутки, крайне мучительной она была только несколько часов. Ничего подобного прежде я не испытывал. Если бы Кейси не догадалась, что у меня приступ мигрени, я решил бы, что умираю от кровоизлияния в мозг или чего-либо в этом роде. На следующий день я обследовал буфет и обнаружил там лекарство от мигрени. Стало очевидно, что она донимала меня и прежде. Я не знаю, как часто бывают такие приступы, но искренне надеюсь, что они не бывают постоянно.
Я даже не мог заснуть. Мне бы хотелось, чтобы одиночество было таким, каким его изображают в романтических комедиях. Когда хорошенькую героиню охватывает чувство одиночества, она бросается за утешением к своей лучшей подруге, та угощает ее мороженым в трубочке, и нередко такая поддержка сразу же решает проблему. Хорошо бы, чтобы реальное одиночество выглядело так же. Чтобы его можно было преодолеть с помощью мороженого. А поскольку я не помню ни Ники, ни Люка, то вроде бы я и не должен так сильно страдать от их потери.
Что произойдет, когда я состарюсь и уже буду не в состоянии сам о себе заботиться? Не будет ни детей, ни других младших родственников, чтобы мне помочь. Никого не будет. И я буду вынужден переселиться в дом престарелых. Ну что ж, наконец я снова стану жить среди людей, больше не буду предоставлен лишь самому себе… Но до этого еще далеко. Наверное, мне надо позвонить в какой-нибудь из таких домов и спросить, каков у них минимальный возраст приема, чтобы узнать, сколько я должен буду ждать, прежде чем смогу попасть туда. Но ведь я вряд ли окажусь в таком положении, верно? Я уверен, что к тому времени буду снова женат. И у меня будут другие дети и будут внуки, которые смогут позаботиться обо мне.
Сегодня я проспал до позднего утра, не вставал с постели до начала десятого. К тому времени, когда я принял душ и позавтракал, мое состояние заметно улучшилось, так что я вышел из дому, сел в метро, доехал до Замка и прошел пешком к отелю «Хилтон». Придя туда, я, разумеется, не знал, у себя ли Стефоми. Но было еще достаточно рано, только что минуло десять, и вероятность застать его представлялась достаточно большой. Я хотел, чтобы он сообщил мне какие-нибудь подробности о моей семье. Мне хотелось знать, как выглядела Ники, моя жена, как мы с ней познакомились… Я хотел что-нибудь узнать о моем сыне… Хотел, чтобы они стали для меня реальными, чтобы я мог погоревать о них, сказать им «прощайте» и жить дальше. И только Стефоми мог дать мне все это.
Уже войдя внутрь отеля, я сообразил, что не знаю, в каком номере остановился Стефоми, и, подойдя к стойке администратора, спросил, не могли бы они позвонить в номер Задкиилу Стефоми и сообщить ему, что я здесь. Женщина за стойкой набрала что-то на клавиатуре компьютера быстро порхающими пальцами.
— Простите, сударь, но на двери номера господина Стефоми висит табличка «Просьба не беспокоить». Я не могу звонить ему.
— Но мне обязательно нужно его видеть! — взволнованно произнес я и от расстройства стал бессознательно гладить себя рукой по голове. — Пожалуйста, нет ли какой возможности передать ему сообщение? Или, может, вы скажете мне, в каком номере он проживает?
— Я совершенно точно не могу сообщить вам никаких подробностей, касающихся личности господина Стефоми, сударь, — ответила она со встревоженным видом. — И я не могу позвонить ему в номер до тех пор, пока табличка «Просьба не беспокоить» не будет убрана с двери.
Еще некоторое время я пререкался с этой женщиной, хотя и понимал, что это бесполезно.
— Ну ладно, — сказал я в конце концов. — Тогда передайте ему, когда сможете. Скажите ему, что Габриель Антеус хочет…
— Антеус? — вдруг перебила меня женщина. — Что же вы сразу не сказали? Господин Стефоми распорядился, что мы можем не выполнять его просьбу об уединенности, если ее нарушение будет связано с вами. Он проживает в номере люкс на верхнем этаже, сэр. Хотите, я сейчас же позвоню ему и сообщу, что вы идете к нему?
Но я уже почти не слушал ее и направился к лифтам, крепко зажав сумку под мышкой. Однако, выйдя из лифта и приблизившись к номеру, я с удивлением услышал звуки, похожие на глухие удары и невнятно произносимые проклятия.
— Стефоми! — позвал я его, одновременно постучав в дверь.
Потасовка внутри сразу же прекратилась, и дверь приоткрылась не больше чем на несколько дюймов. В образовавшейся щели показалась половина лица Стефоми, который разглядывал меня из-за двери. На его подбородке проступала щетина, а под налитыми кровью глазами отчетливо виднелись темные круги.
— Что, черт побери, стряслось с тобой? — спросил я, удивленный его видом.
— Прости, Габриель, но ты выбрал не лучшее время.
— Что происходит? — продолжал я. — У тебя тут кто-то есть, да?
Стефоми криво усмехнулся и широко распахнул дверь, чтобы я смог увидеть всю комнату. Она была пуста.
— Кроме меня, здесь нет никого, — сказал он.
— Ну хорошо, мне надо с тобой поговорить, — продолжал я, проходя мимо него в гостиную.
Это была большая просторная комната с диваном кремового цвета и такими же креслами, с низким кофейным столиком из полированного дерева, широкоэкранным телевизором и туалетным столиком. Другая дверь вела в спальню и примыкающую к ней ванную комнату. Я бросил сумку на диван и повернулся лицом к Стефоми, который в тот момент покорно закрывал дверь.
— А почему ты не одет? — спросил я, только сейчас обратив внимание, что он облачен в купальный халат.
— Я только что проснулся. Меня разбудил телефонный звонок администратора.
— Но ведь уже почти одиннадцать!
— Да, я знаю. Вчера я поздно лег.
И вот тут я начал замечать в комнате некоторые странности.
На большом зеркале, висевшем над туалетным столиком, от середины книзу тянулась огромная трещина. На поверхности кофейного столика и на деревянных боковинах дивана отчетливо виднелись зазубренные зигзагообразные борозды, очень похожие на следы когтей. А нижнюю часть штор покрывали многочисленные косые разрывы. На полу лежал разбитый бокал, под ним на ковре расплылось красное пятно от пролившегося вина. При этом в комнате по непонятной причине было более чем прохладно. К кремовой обивке одного из кресел пристали клочья черной шерсти, словно здесь побывала большая лохматая собака. И еще в воздухе ощущался какой-то непонятный едкий запах. А вон там… на полу у стены, лежали обломки того, что прежде было удивительной, прекрасной скрипкой.
— Что произошло? — спросил я, уставившись на разбитый инструмент.
Было похоже, что кто-то схватил скрипку за гриф и со всей силы ударил ею о стену. Даже при моей нелюбви к скрипкам как таковым, меня огорчило зрелище этого разбитого инструмента.
Стефоми вздохнул и провел рукой по своим растрепанным темным волосам.
— Визит старого приятеля, — пояснил он, пожимая плечами. — Похоже, он и ко мне не питает больших симпатий. Я что-то утратил в его представлении обо мне, вот и все. Ну и, — он сделал жест в сторону разбитого творения Амати, — как ты видишь, он разделяет твое неприятие выбранного мною инструмента.
— Мне очень жаль, — сказал я, с тревогой глядя на него, поскольку помнил его слова о любви к скрипкам, а также про огромную стоимость этого инструмента.
Стефоми опять пожал плечами, но я заметил, что он не может заставить себя посмотреть прямо на изувеченную скрипку.
— В общем-то, у меня слишком длинные пальцы, чтобы играть на скрипке, — сообщил он. — Мне бы больше подошел альт. Итак, Габриель, чем я могу тебе помочь сегодня?
Мой взгляд снова задержался на кофейном столике, я обратил внимание на стоявшую там бутылку дорогого красного вина и на бокал рядом с ней. Вино в бокале было замерзшим. Промерзшим насквозь. Я наклонился, взял бокал и перевернул его. Лед, в который превратилось вино, остался внутри бокала.
