Мёртвая зона (другой перевод) - Кинг Стивен (читать книги без регистрации полные txt) 📗
Однако в последующие дни Эллисон все чаще посматривала на Джонни Смита и к марту уже почти не сомневалась, что его тело чуть выровнялось и выходило из позы эмбриона. Очень и очень постепенно, но все же! Она хотела кому-нибудь сказать об этом, но так и не решилась. В конце концов, она лишь простая санитарка. И это не ее дело.
2
Джонни решил, что видит сон.
Он находился в каком-то темном и мрачном месте, похожем на коридор. Потолок терялся высоко наверху, и его не было видно. Стены из темной хромированной стали выдвигались вперед и раскрывались. Он был один, но издалека доносился голос. Знакомый голос произносил слова, сказанные в другое время и в другом месте. Этот голос внушал ему страх. Он звучал, то нарастая, то затихая, и натыкался на темные стальные стены, совсем как оказавшаяся в ловушке птичка из воспоминаний детства. Она залетела в отцовский сарай для инструментов и, запаниковав, начала метаться. Она пыталась найти выход, пока не разбилась насмерть, налетев на стену. В голосе звучала та же обреченность, что и в отчаянном писке птицы, понимавшей, что ей уже никогда не выбраться.
— Всю жизнь строишь планы, стараешься… — глухо звучал невидимый голос. — Всегда стараешься как лучше, а сын приходит домой с волосами до задницы и заявляет, что президент Соединенных Штатов — полный кретин! Кретин! Это же надо! Я не…
Осторожно! — хотел крикнуть Джонни и предупредить голос, но не смог. Что за опасность? Он не знал. Джонни даже не знал, кто он сам, хотя смутно подозревал, что некогда был учителем или проповедником.
Господи Иисусе… послышался далекий голос, и в нем звучала обреченность и тоска. Господи…
И тишина! Замерли последние звуки. Потом все повторялось сначала — снова и снова.
А затем — он не ведал, сколько прошло времени, ибо время в том месте не имело никакого значения — Джонни начал пробираться по коридору и окликать голос (а может, ему так казалось), надеясь, что вместе им удастся выбраться оттуда или хотя бы поддержать друг друга в беде.
Однако голос (далекий и слабый) продолжал удаляться, пока не превратился в эхо от эха. И наконец, пропал вовсе. Теперь Джонни остался один и сам пробирался по пустынному коридору с темными тенями. И в нем крепла уверенность, что это не видение, не мираж и не сон, во всяком случае, в общепринятом смысле. Как будто он застрял где-то посередине между миром живых и миром мертвых. И к какому миру он продвигался?
Джонни окружали странные и пугающие образы. Подобно призракам, они заполняли пространство сзади, спереди и по бокам, пока он не оказался в их плотном и жутком кольце. Они касались его, внушали благоговейный страх, почти ужас. Джонни слышал все эти приглушенные голоса чистилища. Вот в темноте крутится «Колесо фортуны», мелькают красное и черное, мелькают жизнь и смерть, и «Колесо» постепенно замедляет ход. На что он поставил? Джонни не помнил, а следовало бы, потому что на кону стояло его существование. Остаться или уйти? Или одно, или другое. Его девушке нехорошо. Ее надо отвезти домой.
Вскоре в коридоре чуть посветлело. Сначала Джонни решил, что это игра воображения, сон, который он видел во сне, если такое вообще возможно, но в конце концов свет стал слишком ярким, поэтому не мог быть иллюзией. Да и сам коридор уже не казался видением. Стены начали темнеть и были уже едва различимы, а потом их цвет сменился печально-серым, похожим на сумерки теплого и хмурого мартовского дня. Да и вообще Джонни теперь находился вовсе не в коридоре, а в каком-то помещении — или в чем-то, похожем на помещение, где вместо стен были тончайшие пленки, похожие на плаценту, а сам он напоминал младенца, ожидающего момента рождения. Теперь Джонни слышал другие голоса, звучавшие тоже глухо и размеренно, но уже без всякого эха, и похожие на ропот безымянных богов, говоривших на языках, канувших в Лету. Постепенно этот ропот звучал все отчетливее, и Джонни уже разбирал слова.
Время от времени он открывал глаза (или ему так казалось) и различал источники этих голосов: яркие и светящиеся призрачные фигуры — сначала безликие. Они перемещались по комнате и иногда склонялись над ним. Джонни не пытался заговорить с ними, во всяком случае, вначале. Он решил, что оказался в потустороннем мире, а эти яркие пятна — ангелы.
Со временем эти призрачные фигуры, как и голоса, становились все отчетливее и обретали узнаваемые очертания. Однажды Джонни увидел мать: она склонилась над ним и прокричала что-то неразборчивое. Потом различил фигуру отца. Затем Дейва Пелсена из школы. И медсестры, которая приходила в палату, — ее звали то ли Мэри, то ли Мари. Лица и голоса приближались и сливались воедино, в нечто непонятное.
Иногда Джонни ощущал, что изменился, и это не нравилось ему. Он чувствовал в этом какой-то подвох, подозревал, что это изменение не сулит ничего хорошего. Ему казалось, что перемены принесут только горе. Он вошел в эту мглу, обладая всем, а выходил из нее, не имея ничего, кроме тайной необычности.
Сон близился к концу. Так или иначе, но он кончался. И помещение теперь было вполне реальным и почти осязаемым. Голоса, лица…
Джонни собирался войти в комнату и вдруг понял, что хочет развернуться и броситься назад, в тот самый темный коридор — и остаться там навсегда. Этот темный коридор вовсе не был хорошим местом, но лучше оно, чем новое чувство горечи и грядущей утраты.
Он оглянулся и увидел, что возле стульев, мимо которых то и дело сновали вполне реальные люди, в стене был проход в коридор с темными стенами. Этого прохода никто не замечал, и Джонни решил, что он ведет в вечность. Именно там исчез другой голос — голос водителя такси.
Да. Теперь он вспомнил все. Поездку на такси, недовольство, с каким говорил водитель о своем длинноволосом сыне, его возмущение тем, как тот посмел назвать Никсона кретином. Яркие фары двух машин, выскочивших из-за пригорка и мчавшихся по обеим полосам дороги. Столкновение. Никакой боли, только осознание того, что он вырвал ногами счетчик из крепления. Затем ощущение холодной влажности, темного коридора, а теперь вот это.
Выбирай! — послышался голос. Выбирай или выберут за тебя — и вытащат из этого непонятного места, как врачи вытаскивают младенца из утробы матери, сделав кесарево сечение.
И Джонни увидел лицо Сары — она наверняка тоже неподалеку, хотя среди склонявшихся над ним ярких фигур ее не было. Она должна находиться рядом, тревожиться и переживать. Ему почти удалось добиться ее. Он это чувствовал и собирался сделать Саре предложение.
Джонни вновь ощутил беспокойство, еще более сильное, чем прежде, и теперь связанное с Сарой. Однако желание быть с ней возобладало над всем, и он сделал выбор. Джонни отвернулся от темного прохода, а когда позже оглянулся, то увидел, что тот исчез. Стена возле стульев в комнате, где он лежал, была белой и гладкой. Теперь Джонни понял, что эта комната — больничная палата. Воспоминания о темном коридоре затерялись в глубинах памяти, хотя и не забылись окончательно. Но главное он помнил: его звали Джон Смит, у него была девушка Сара Брэкнелл, и он попал в ужасную автокатастрофу. Наверное, ему необычайно повезло, что он не погиб. Оставалось надеяться, что жизненно важные органы сильно не пострадали и по-прежнему функционировали. Его могли поместить в городскую больницу, но, вероятно, он находится в «Истерн-Мэн». Судя по всему, он здесь уже довольно долго. Возможно, был без сознания неделю или десять дней. Пора возвращаться к жизни.
Пора возвращаться к жизни. Именно с этой мыслью Джонни очнулся, отрезав все пути назад.
Это случилось 17 мая 1975 года. Мистер Старрет уже давно выписался со строгими предписаниями ходить не меньше двух миль в день и ограничить потребление холестерина. На его кровати теперь лежал старик, попавший сюда уже в пятнадцатый раз после нокаута, полученного от карциномы, непобедимого чемпиона в тяжелом весе. Он спал после укола морфия, и в палате больше никого не было. Экран выключенного телевизора тускло поблескивал зеленоватым светом.
