Серебряная пуля - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский (е книги .TXT) 📗
Сережа сжался в комок и тупо наблюдал, как ослепительно сверкающие кнуты хлещут землю. Мало того, что он оглох, от вспышек молний мальчик почти ослеп. Неожиданно сознание не выдержало всех этих ужасов и отключилось. Как закончилась гроза, мальчик уже не увидел.
Очнулся он, быть может, через час. Дождь прекратился, было совсем тихо, лишь где-то поблизости продолжали журчать дождевые потоки. С козырька гробницы падали одинокие капли, и звук их падения отдавался в голове. Сережа выбрался из-под козырька и расправил затекшее тело. Особенно затекли ноги. Мальчик почти не чувствовал их. Он запрыгал на месте, пытаясь восстановить кровообращение. Раздавшийся внезапно шорох заставил его замереть. Он прислушался. Нет, померещилось. Интересно, сколько осталось до рассвета? Шорох повторился. Казалось, шуршало где-то внутри гробницы.
Сережа замер.
Шорох перерос в возню. Нечто огромное как будто заворочалось под каменной плитой сначала нерешительно и осторожно, потом все громче и уверенней. Теперь в том, что внутри гробницы шевелится нечто, не было сомнений. Мальчик оцепенел. Что-то или кто-то, видимо, пытался выбраться наружу. Затрещала и с глухим звуком отъехала в сторону каменная плита. Сережа в ужасе зажмурился. Нечто громадное, по-видимому, вылезло наружу и тяжело задышало в нескольких шагах от мальчика. Сережа стоял ни жив ни мертв, ожидая самого худшего. Но нечто, похоже, нападать не собиралось, и мальчик открыл глаза. Перед ним высилась неясная темная громада. Легкий непонятный гул прошел по лощине, и вся она вдруг осветилась призрачным голубовато-зеленым светом. Заросли папоротников тихонько заколебались и, словно маленькие серебряные колокольчики, тоненько зазвенели в ночи. Свечение становилось все сильнее, и наконец мальчик различил, что перед ним сидит на задних лапах огромный медведь. Зверь наблюдал за мальчиком и, казалось, чего-то ждал. Сережа снова зажмурился. Медведь заворчал и отрывисто фыркнул.
Сережа приоткрыл один глаз, затем второй – медведь вел себя смирно, во всяком случае, нападать не собирался, он внимательно смотрел на мальчика, потом махнул лапой, словно приглашая его подойти. Сережа стоял, ничего не понимая. Медведь вновь взмахнул лапой. Плохо соображая, что он делает, мальчик на ватных ногах приблизился к зверю. Маленькие, отливающие красным огнем глазки медведя следили за каждым шагом мальчика, не выражая ни злобы, ни радости, а скорее равнодушие. Сережа приблизился к зверю вплотную, и тогда медведь осторожно дотронулся лапой до плеча мальчика. Сережа вздрогнул, его словно пронзило ударом тока. Он на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, то медведя перед ним не было, зато стоял древний старик в одеждах из меховых шкур, остроконечной, тоже меховой, шапке, из-под которой выбивались длинные космы седых волос. Он продолжал держать Сережу за плечо. Мальчик попытался вырваться, но рука старика держала цепко. Свечение в лощине достигло, как видно, наибольшей силы. Неясные голоса зазвучали вдруг над головой мальчика, словно напевая древнюю непонятную песню. Старик продолжал сжимать плечо, смотрел Сереже прямо в глаза, словно пытаясь добраться до самого дна души. Потом он рывком наклонился и больно укусил мальчика за руку. Сережа содрогнулся и тут же почувствовал, как между ним и стариком установилась неясная, но прочная связь. Старик снова наклонился, но на этот раз лизнул Сережу в губы, не поцеловал, а именно лизнул, как лижут звери свое потомство, и в этот момент мальчик вдруг ощутил, как на него накатывается огромная, страшная волна неведомой силы. Оглушающей, растворяющей в себе все человеческое. Он тонул, захлебывался, рыдая, молил о пощаде… Всего лишь мысленно. Он перерождался. Он трепетал в холодных, как лед, костистых, наделенных страшной, нечеловеческой силой руках. Он погибал и снова возрождался, он умирал и снова воскресал… Старик продолжал неотрывно смотреть в его глаза.
8
Сережа проснулся, когда уже давным-давно встало солнце. Над землей поднимались тяжелые испарения. Мальчик поднялся со своего песчаного ложа и осмотрелся. В голове его клубились неясные воспоминания. Ночью как будто была сильная гроза, кажется, даже какая-то небывалая… А потом случилось что-то еще. Но что? Он посмотрел на гробницу. На ней по-прежнему покоился звериный череп. Что-то шевельнулось в глубине подсознания. Легкая тень пробежала по лицу. Нет, Никак не вспомнит. Может, ему приснился тяжелый сон? Все может быть. А вообще пора домой, очень хочется кушать.
Глава седьмая
1
1971 год, июнь. Москва
В понедельник, едва придя на работу, Осипов принялся звонить Голованову. Телефон следователя не отвечал. Потом в редакционной суете Иван совсем забыл, что собирался разузнать об убийствах, и вспомнил об этом почти перед концом рабочего дня. «Вряд ли он на месте», – с сомнением подумал Осипов, но все же поднял трубку.
– Я слушаю, – раздалось на другом конце провода. И Осипов узнал знакомые интонации.
– Вас беспокоят из… – Он сказал название газеты.
– А-а, коллега, – ехидно откликнулся Голованов, – ну как дела? Прогресс наблюдается?
– Пока нет, я бы хотел узнать, случались ли в Москве за последнее время убийства личностей наподобие Валентина Сокольского.
– Не понял?
– Гомосексуалистов.
– Педиков, что ли? Не знаю, не могу сказать сразу ничего определенного. Очень может быть, что и случались. А зачем это вам?
– Возникли подозрения, что его убил какой-то маньяк.
– Вы так считаете? Хорошо, постараюсь узнать. Позвоните завтра в это же время. – И Голованов повесил трубку. Слишком уж поспешно.
«Видать, хочет посоветоваться с начальством, – предположил Осипов. – Давай советуйся…»
Закончив дела, он отправился с товарищами по работе выпить пива и явился домой, когда было уже почти восемь вечера. Есть не хотелось, и он улегся с газетой на диван. В эту минуту зазвонил телефон.
«Кто там еще?» – ругнулся про себя.
– Иван Григорьевич? – услышал он в трубке вкрадчивый мужской голос.
– Да.
– Вы ведь занимаетесь делом об убийстве студента МГИМО Сокольского?
– Кто это? – поинтересовался Иван, отметив про себя это «студента МГИМО».
– Не имеет значения. С вами хотят встретиться. Одна персона. Этот человек желает пролить свет на некоторые обстоятельства убийства. Вы как? Не против?
– Да кто это говорит?!
– Какая вам разница? Я просто диспетчер. Меня попросили в случае вашего согласия сообщить условия, при которых состоится встреча.
– И каковы же условия?
– Так вы согласны?
– Допустим, согласен.
– «Допустим» меня не устраивает. Мне нужно, чтобы вы четко сказали: да или нет.
– Да.
– Хорошо. Главное условие, чтобы вы никому не сообщали об этом звонке. Повторяю, никому. Это не угроза, не предостережение, это просьба. Второе. Сегодня ровно в десять возле вашего дома остановится черная «Волга». Машина будет очень грязная. Номеров, к сожалению, не видно. Как только вы выйдете из подъезда, водитель «Волги» два раза мигнет фарами. Садитесь на заднее сиденье и не задавайте вопросов. Вас привезут к человеку, который желает встречи. Там тоже не нужно суетиться, делать резких движений…
– А там вопросы можно задавать?
– Там можно. На них обязательно ответят, если сочтут нужным. Главное – не делать резких движений. Вы меня поняли?
– Вполне. А вы гарантируете мою безопасность?
– Ну конечно. Никто вас не обидит. Нет резона.
– Далеко ли ехать?
– Место встречи находится за городом. Конечно, придется несколько задержаться, но назад вас тоже довезут. Так что не беспокойтесь. Главное – не делайте глупостей. – И неназвавшийся собеседник повесил трубку.
– Так, – протянул Осипов, – дела начинают закручиваться. Кто, интересно, этот аноним? Вкрадчивый голос, не совсем обычная лексика. «Желает встретиться персона», «пролить свет на обстоятельства»… Уголовники да и обычные граждане так не выражаются. Может быть, актер? Опасность мне вряд ли угрожает. Ведь я еще ничего не знаю. Скорее всего действительно хотят сообщить какую-то информацию.
