Двуспальный гроб (СИ) - Волознев Игорь Валентинович (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Для Амалии, увлечённой возбуждением Синцевецкого, этот удар был страшной неожиданностью. Она рухнула на пол и с полминуты лежала неподвижно. Первой её мыслью было, что её постигла небесная кара. А иначе как объяснить появление этого незнакомца в самую решительную минуту, когда успех был близок, член Синцевецкого уже стоял и оргазм вот-вот должен был наступить? Леденящий страх сковал её волю, она затравленно смотрела на Романа, не в состоянии пошевелить и пальцем.
— Вот ты, оказывается, какая! — сдерживая рвущиеся наружу рыдания, проговорил Роман. — Ты проститутка, блядь, мерзкая, подлая тварь, которую мало убить! — Он взмахнул ножом перед самым её носом. — И я ещё целовал тебя! Тьфу!
Упоминание о поцелуях заставило Амалию насторожиться. А может, это и не демон вовсе, а простой смертный?
Роман сходил за сумкой, оставшейся в прихожей, и, вернувшись, вытащил из неё окровавленную голову.
— Признайся, — он ткнул её в лицо вампирше. — У него ты тоже сосала? А? Что гляделки-то вылупила? Не узнаёшь? Накрылась твоя заграница! Накрылась Москва, институт, всё, всё, всё!.. — Роман прижал мёртвую голову к лицу Амалии. — На, целуй его! Лижи! Соси! — Он прижимал голову с такой силой, что вампирша вскрикнула от боли. — Лижи его, покуда ты ещё дышишь, падаль… Я тебя слишком сильно любил, чтоб ты осталась жива. Ты умрёшь… — Амалия попыталась вырваться, но, получив несколько чувствительных ударов, снова затихла. — Не дёргайся, сучка! Я любил тебя больше собственной жизни, и поэтому ты подохнешь!..
— Оставьте её, прошу вас, — подал голос дрожащий Синцевецкий.
Роман, не обращая на него внимания, отбросил голову и взял в руку нож. Амалия взвизгнула, рванулась всем телом, но Роман навалился на неё. Прижатая к полу, графиня судорожно дышала и со злобой и ужасом глядела на бывшего ирининого любовника. А он, придерживая рукой её лицо, провёл лезвием по её лбу. Из раны густо засочилась кровь.
— О-о-о… Хорошо… Мне уже легче… — Из глаз Романа катились слёзы, тогда как рот его кривился в усмешке. — Теперь ты уже не такая красивая… — Он провёл лезвием над её верхней губой, потом по подбородку, по нежной шее. Амалия визжала и пыталась высвободиться, но объятия Романа были твёрже стальных клещей. — Мне уже совсем легко… — приговаривал он, чертя кровавые линии на её лице. — Ты не похожа на мою Ирину… Ты не она… Ты уродливая, гнусная ведьма… И я тебя убью…
Он разорвал на её груди рубашку и ножом начертил над её сосками короткое матерное слово. Порезы сразу окрашивались кровью. Вампирша стиснула в кулак все свои силы и рванулась. Эта последняя отчаянная попытка неожиданно удалась. Впавший в какой-то транс Роман вовремя не среагировал и слишком поздно протянул руку, чтобы схватить её. Вампирша вырвалась и отбежала.
Взвыв от ярости, Роман с силой всадил нож в паркет — туда, где она только что лежала.
Вампирша, не сводя с него глаз, нащупала рядом с собой что-то твёрдое, липкое. Это была отрезанная голова. Не раздумывая, она швырнула её в Романа. Удар пришёлся по виску. Роман, поднимавшийся с пола, со стоном снова опустился.
Амалия огляделась. Увидела бронзовую пепельницу, метнулась к ней, схватила и, визжа от ярости, бросилась к своему истязателю. Роман выставил нож, но вампирша, ослеплённая гневом, не обратила на него внимание. Она видела перед собой только ненавистное лицо незнакомца. Сосредоточилась единственно на нём и принялась исступлённо бить по нему острым выступом пепельницы, почти не замечая ответных ударов. И вскоре рука Романа бессильно опустилась. Нож выпал из разжавшихся пальцев… А Амалия в тупой, неистовой злобе всё била и била, пока череп Романа не превратился в груду окровавленных осколков.
Только тогда она перевела дыхание. И сразу на неё навалилась сильнейшая боль. Всё её тело было изрезано и исколото, на груди зияли глубокие раны…
Но вампирша победно улыбалась. Она по опыту знала, что никакие раны ей не страшны, если она напьётся крови. А кровь — вот она, потоком хлещет из мертвеца!
Амалия почти упала на труп. Задыхаясь, захлёбываясь, она ловила ртом струившуюся красную влагу. И уже спустя минуту тёплая волна прокатилась по её изувеченному телу. Энергия, заключённая в человеческой крови, вновь сотворила чудо. Когда Амалия, насытившись, отлипла от трупа, все её раны были зарубцованы, даже самые глубокие, те, что исполосовывали её грудь.
Она обернулась к креслу. Учёный был, по всей видимости, в обмороке. Он лежал без движения с закрытыми глазами, голова его свешивалась набок.
Амалия влепила ему несколько пощёчин.
— Голубчик мой, — проворковала вампирша, когда он пришёл в себя. — Успокойся, обожаемый, давай продолжим нашу забаву. Ну-ка, приободрись, сейчас мы с тобой получим удовольствие…
И она удобнее устроилась между его ног.
Глава шестнадцатая,
в которой Владислав передаёт юлиной матери записку и делает несколько страшных открытий
В эту минуту во дворе ирининого дома появился запыхавшийся Владислав. Он быстро шёл к подъезду, держа над собой раскрытый зонт. Внезапно он остановился: блеск молнии выхватил из полумрака набитую чем-то белую полиэтиленовую сумку. Она лежала под высоким деревом в двух шагах от дорожки, по которой шёл сыщик. Глянцевый бок сумки поливали дождевые струи.
Владислав несколько секунд медлил. Потом достал фонарик и направился к сумке.
… Несколько часов назад он вручил юлиной матери записку, которую нацарапала Амалия. В записке вампирша писала, что отправилась в Л., чтобы встретиться с учёным, который поможет ей поступить в московский институт.
Екатерина Петровна, и без того взволнованная необъяснимым исчезновением дочери, взволновалась ещё больше.
— Не верю, — убитым голосом повторяла она, расхаживая по кухне. — Какой учёный? Чушь какая-то… Случилось что-то недоброе, сердцем чую!
— Но это правда, — уверял её Владислав. — Я сам помог ей разыскать в Л. этого человека. Беспокоиться совершенно не стоит. С Юлей всё в порядке.
— Она мне ничего о нём не говорила. Она должна была хотя бы предупредить!
— Как — не говорила? Она сказала, что вы знаете.
— Не знаю я ничего! И ты мне тут будешь говорить, что нет причин для беспокойства! А вот это что? — Екатерина Петровна подошла к раковине и отодвинула стоявшее под ней помойное ведро, открыв ком грязной одежды. — Это шмотки её отца, моего бывшего мужа! Тут всё его, и его трусы, и майка, и даже штаны с пропуском в кармане!
Владислав насторожился.
— Когда вы это обнаружили?
— Вчера, сразу как вернулась с работы. По запаху его мерзкому нашла.
Сыщик в задумчивости закусил губу.
— Это действительно странно, — сказал он. — Вы знаете, я чувствовал запах этой одежды ещё когда сидел тут с Юлей… Это было накануне нашего отъезда в Л. Но тогда я не придал этому значения… Я просто решил, что незадолго до меня здесь был её отец… — Он помолчал, размышляя над ситуацией. Побарабанил пальцами по столу. — Пожалуй, эта одежда уже тогда могла находиться за ведром…
— Но откуда она взялась? — воскликнула Екатерина Петровна. — Он что — разделся до гола и так и ушёл отсюда — в чём мать родила?
— Напрашивается мысль, что внезапный отъезд Юли как-то связан с визитом её отца, — хмурясь, предположил Владислав. — Хотя объяснение может быть более прозаичным. Например, он оставил эти вещи для стирки, а пропуск случайно забыл в кармане.
— Никогда он своих вещей в стирку нам не оставлял! Такого отродясь не было! Да я бы и не взяла его барахло. Пусть его шлюхи обстирывают!
— Но тогда при чём здесь учёный?… — продолжал размышлять вслух будущий следователь. — Или Юля выдумала его как предлог для отъезда из Н.? Но, с другой стороны, учёный с такой феноменальной памятью действительно живёт в Л. Впрочем, это ровным счётом ни о чём не говорит. Юля могла прочесть о нём в газете. Ей нужен был предлог для поспешного отъезда, вот и всё. Одна ехать побоялась. И поэтому сказку про учёного, который поможет ей поступить в московский институт, она придумала специально для меня, чтоб я её сопровождал… Ну да, ей надо было срочно уехать из Н.! Срочно! Всё равно — куда. Лишь бы уехать… Наверняка это как-то связано с визитом её отца…
