Рождение - Судзуки Кодзи (читать полностью книгу без регистрации txt) 📗
Этого было достаточно. Как и боялся Тояма, его это не удивило. Когда оно появилось, это предчувствие? Тояма уже давно предполагал, что Садако ушла из жизни.
Однако тело Тоямы, больше чем все предчувствия, отреагировало на то, что сообщил Ёсино, подтвердив, что его информация близка к правде.
Он не ожидал этого. Крупные капли слез, не прокатившись по щекам, упали прямо из глаз на пол. Скорее, чем кто-либо, этому удивился сам Тояма — в свои сорок семь лет, он даже во сне не мог представить, что с ним это произойдет. Единственная страстная любовь за всю жизнь... однако это уже дело двадцатичетырехлетней давности. Тояма, который был в отношениях с женщинами далеко не новичок и даже где-то считал себя плейбоем, получив явное доказательство смерти Садако, невольно расплакался, в этом было что-то комичное.
Ёсино от удивления стал рыться в сумке, достал бумажные салфетки и молча протянул Тояме.
— Извините, я сам не ожидал... — Тояма, оставив извинения, высморкался.
— Я понимаю ваше состояние. — В словах Ёсино явно слышалась ложь.
...Разве ты можешь понять?
Еще раз высморкавшись, Тояма задал давно беспокоивший его вопрос:
— Кстати, господин Ёсино, вы говорили, что получили информацию по телефону от однокурсников, которые были со мной в театре.
— Да, от господина Ино, Китадзимы и Като, троих.
— И все они знали, что у мага с Садако были особые отношения?
— Да.
Как это могло быть? Садако очень следила за тем, чтобы об их отношениях никто не знал. Подчиняясь требованию Садако, Тояма тоже старался быть внимательным. Он сильно сомневался, что, несмотря на это, все были в курсе.
— Не знаю. Я абсолютно уверен, что нас не разоблачили.
Ёсино, поняв, что Тояма успокоился, улыбнулся:
— По неопытности. Как влюбленные не скрываются, со стороны это всегда понятно.
— Что они говорили конкретно?
Ёсино, перестав улыбаться и не дыша, выдавил из себя:
— Ах вот как? Вы ничего не знали. Извините, кажется, над вами пошутили.
— Пошутили?..
— Это было так давно, и, узнав, я не придал этому значения, но из беседы с вами я начинаю кое-что понимать. Все сошлось.
Затем Ёсино в общих чертах поведал рассказ однокурсника Китадзимы. Не слово в слово, как его услышал, Ёсино дополнил информацию Китадзимы и тем, что узнал от Тоямы.
Это было в начале апреля, когда период трехнедельных выступлений благополучно подошел к концу.
В день закрытия сезона все ученики в приподнятом настроении собрались во время перерыва в общей гримерной. Когда закончится вечернее представление, цикл спектаклей благополучно завершится, разберут большие декорации и осветительные приборы, и начнется веселая вечеринка. После этого всех ожидал отпуск более недели. Наконец-то впервые за три месяца можно расслабиться.
То ли этому способствовало чувство раскрепощения, но Окубо снова собрал компанию и начал демонстрировать свое великолепное мастерство подражания. Китадзима, как один из учеников, тоже тогда находился в гримерной и аплодировал Окубо.
Неизвестно, кто затронул тему, но, когда выступление Окубо набрало обороты, кто-то внезапно вспомнил о пародиях, записанных в прошлый раз на кассету. Все сразу стали вспоминать, какое это было опасное развлечение, и Окубо, прервав выступление, взволнованно застыл в нерешительности. Он с беспокойством начал расспрашивать компанию, что стало с кассетой, а когда понял, что никто не в курсе, предположил, что единственный, кто знает о ней, это Тояма, которому поручено обслуживать кассетный магнитофон.
Для Окубо кассета — предмет, несущий безграничную опасность. Если она попадет в руки Сигэмори, вполне возможно, что Окубо не получит долгожданный отпуск. Он рассудил так, что, если не принять меры, спокойного закрытия сезона ему не видать.
Поэтому Окубо сказал, что пойдет искать кассету в звукооператорскую студию. Китадзима, поняв, что представление закончено, вышел из гримерной и направился в туалет, располагающийся в фойе. До прихода зрителей в этот туалет мало кто заглядывал, и Китадзима обычно использовал его, чтобы сходить по-большому.
Они с Окубо вместе дошли до фойе, а потом расстались, Окубо поднялся по винтовой лестнице и вошел в звукооператорскую, а Китадзима решил, что может спокойно посидеть в туалете, где никого нет.
Через некоторое время, закончив свои дела, Китадзима пошел позвонить по телефону-автомату, чтобы узнать о билетах на спектакль, и, возвращаясь в гримерную, чуть не столкнулся с Сигэмори, вылетевшим оттуда с совершенно красным лицом. В тот момент Китадзима решил, что случилось что-то нехорошее, но Сигэмори, наткнувшись на него, не проявил к нему никакого интереса, и Китадзима испустил вздох облегчения, что он пока не стал объектом его гнева.
Казалось, что Сигэмори так бурно реагирует, узнав о существовании вышеупомянутой кассеты. Однако Китадзима, обративший внимание на последующие действия Сигэмори, стал свидетелем неожиданной сцены.
Сигэмори с потерянным видом открыл дверь женской гримерной и сдавленным голосом несколько раз выкрикнул имя Садако Ямамура.
Китадзима наблюдал, наполовину спрятавшись за умывальником. Женщина, вызванная Сигэмори, подошла и осталась стоять в дверях напротив Сигэмори, который остался в коридоре, и ни ее лица, ни даже части тела не было видно. Однако, судя по тому, что говорил Сигэмори, это, несомненно, была Садако.
— Садако... ты...
Похоже, Сигэмори положил руки на плечи Садако. Он гладил их, показывая свои добрые к ней чувства, потом сразу его лицо угрожающе скривилось, и он пристально уставился на Садако. Иногда по его лицу текли слезы, оно одновременно выражало и любовь, и ненависть.
Садако почти целых десять минут безропотно внимала укорам Сигэмори и, когда он наконец ее отпустил, из гримерной не вышла. Однако Китадзима и сейчас не может забыть, с каким видом Садако покинула гримерную перед вечерним спектаклем, чтобы провести подготовку костюмов и декораций.
Глубокое отчаяние. Иначе это не назвать. Предстоял ее первый спектакль, куда ее срочно ввели из дублеров, но реакция зрителей была неважной, и по мере показа спектаклей провал Садако становился все заметнее. Может быть, по этой причине тогда на лице у Садако было выражение полной безысходности. Обычно казалось, что все отлично. Однако когда он смотрел, как она, потемневшая, совершенно обессиленная, поднималась на правую часть сцены, что ни говори, стало понятно, она переполнена печалью.
