Позже (ЛП) - Кинг Стивен (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

- И что он сказал?

- Иногда Бог пользуется поломанным инструментом. - Это была цитата одного из древних английских писателей, о которых он преподавал.

- Он всегда спрашивает меня, чему я учусь в школе, - сказал я, - и всегда качает головой, как будто думает, что я получаю плохое образование.

Мама рассмеялась.

- Это человек, который просто напичкан образованием, и его ум все еще остер и сосредоточен. Помнишь, как мы с ним ужинали на Рождество?

- Конечно, бутерброды с индейкой и клюквенным соусом, крутяк! Плюс горячий шоколад!

- Да, это был хороший вечер. Будет грустно, когда он уйдет. Ешь, есть яблочный крисп[75] на десерт. Барбара сделала. И Джейми?

Я посмотрел на нее.

- Не могли бы мы больше об этом не говорить? Просто... оставить все в прошлом?

Мне показалось, что она говорит не только о Лиз или даже о Террио, но и о том, что я вижу мертвых. Это было то, что наш учитель информатики называл глобальным запросом, и меня вполне устраивало. Даже больше, чем вполне.

- Конечно.

Тогда, сидя в нашем ярко освещенном кухонном уголке и поедая пиццу, я действительно думал, что мы могли бы оставить все в прошлом. Только я ошибался. Я не видел Лиз Даттон еще два года и почти не вспоминал о ней, но в тот же вечер снова увидел Кена Террио.

Как я уже сказал в самом начале, это страшная история.

30

Я уже почти заснул, когда две кошки завыли во все горло, и сон как рукой сняло. Мы жили на пятом этаже, и я, возможно, не услышал бы этого воя, как и грохота мусорного бака, который за ним последовал, если бы мое окно не было приоткрыто, чтобы впустить в комнату немного свежего воздуха. Я встал, чтобы его закрыть, и замер, положив руки на раму. Террио стоял на другой стороне улицы в разливающемся свете уличного фонаря, и я сразу понял, что кошки воют не потому, что дерутся. Они выли, потому что были напуганы. Ребенок в переноске «Папуза» видел его, и кошки тоже. Он нарочно их напугал. Он знал, что я подойду к окну, так же как и то, что Лиз называла меня Чемпионом.

Он ухмылялся своей полуразрушенной головой.

Он меня манил.

Я закрыл окно и подумал о том, чтобы пойти в комнату матери и лечь к ней в кровать, но для этого я был слишком большим, и наверняка возникли бы вопросы. Поэтому я просто задернул штору. Я вернулся в свою кровать и лежал, вглядываясь в темноту. Ничего подобного со мной раньше не случалось. Ни один мертвец никогда не следовал за мной, как чертов бродячий пес.

Ничего страшного, подумал я. Через три - четыре дня он исчезнет, как и все остальные. Самое большее - неделю. И он не может причинить мне боль.

Но могу ли я быть в этом уверен? Лежа в темноте, я понял, что не знаю. Видеть мертвецов не значит знать их.

Наконец я вернулся к окну и выглянул из-за шторы, уверенный, что он все еще там. Может быть, он даже снова меня поманит. Указательный палец указывал... а потом сгибался. Иди сюда. Иди ко мне, Чемпион.

Под фонарем никого не было. Он исчез. Я вернулся в кровать, но еще долго не мог заснуть.

31

Я снова увидел его в пятницу, возле школы. Там было довольно много родителей, ожидающих своих детей - они всегда, по пятницам, заезжают за детьми, вероятно, потому, что собираются куда-то на выходные, - и они не видели Террио, но, должно быть, чувствовали его присутствие, потому что обходили место, где он стоял, стороной. Никто не вез ребенка в коляске, но если бы кто-то и вез, я знал, что ребенок будет смотреть на пустое место на тротуаре и вопить во все горло.

Я вернулся в здание школы и начал разглядывать информационные плакаты, не зная, что делать дальше. Я решил, что должен с ним поговорить, выяснить, чего он хочет, и решил сделать это прямо сейчас, пока вокруг есть люди. Я не думал, что он может причинить мне боль, но в точности этого не знал.

Сначала я зашел в комнату для мальчиков, потому что мне вдруг очень захотелось пописать, но, стоя у писсуара, я не смог выдавить из себя ни капли. Поэтому я вышел, держа рюкзак в руках вместо того, чтобы его надеть. До меня никогда не дотрагивались мертвецы, ни разу, и я не знал, могут ли они это делать, но если Террио попытается до меня дотронуться - или схватить - я намеревался ударить его рюкзаком с книгами.

Только он исчез.

Прошла неделя, потом две. Я расслабился, решив, что он, должно быть, уже продал весь свой товар.

Я был членом юниорской команды ИМКА[76] по плаванию, и в субботу, в конце мая, у нас должна была состояться последняя тренировка перед предстоящими соревнованиями в Бруклине, намеченными на следующие выходные. Мама дала мне десять долларов на перекус после тренировки и, как всегда, велела запереть шкафчик, чтобы никто не украл ни денег, ни часов (хотя зачем кому-то могло понадобиться красть паршивый «Таймекс», я понятия не имею). Я спросил ее, придет ли она на соревнования. Она подняла глаза от рукописи, которую читала, и сказала:

- У меня назначена встреча. Уже давно.

Это был всего лишь второй раз (или, может быть, третий), когда я её о чем-то просил, но я, конечно же, ей этого не сказал, а только поцеловал в щеку и направился по коридору к лифту. Когда двери лифта открылись, я увидел Террио, ухмылявшегося своей глупой ухмылкой и глядевшего на меня единственным уцелевшим глазом. К его рубашке был приколот листок бумаги. Предсмертная записка. Записка всегда была на нем, и кровь, разбрызганная по ней, всегда была свежей.

- У твоей матери рак, Чемпион. От сигарет. Она умрет через полгода.

Я застыл на месте с открытым ртом.

Двери лифта захлопнулись. Я издал какой-то звук - писк, стон, не знаю - и прислонился спиной к стене, чтобы не упасть.

Они должны говорить тебе правду, - подумал я. - Моя мать скоро умрет.

Но потом в голове немного прояснилось, и мне пришла в голову мысль получше. Я ухватился за нее, как утопающий за плавучий кусок дерева. Но, может быть, они должны говорить правду только тогда, когда ты задаешь им вопросы. В противном случае, возможно, они могут рассказать тебе любое лживое дерьмо.

После случившегося мне расхотелось идти на плавание, но если я не пойду, тренер может позвонить маме и спросить, где я пропадаю. Тогда она точно захочет узнать, почему я не пошел на тренировку, и что я ей скажу? Что я испугался того, что Бомбила будет ждать меня на углу дома? Или в вестибюле «ИМКА»? Или (почему-то для меня это было самое ужасное) в душевой, невидимый для других голых мальчиков, смывающих хлорку с кожи?

Неужели я скажу ей, что у нее чертов рак?

Поэтому я пошел в бассейн и, как вы можете догадаться, плавал как дерьмо. Тренер несколько раз просил меня собраться, и мне пришлось ущипнуть себя за подмышку, чтобы только не разрыдаться от бессилия. Мне пришлось очень сильно себя ущипнуть.

Когда я вернулся домой, мама все еще была погружена в свою рукопись. Я не видел, чтобы она курила с тех пор, как ушла Лиз, но я знал, что она иногда, когда меня нет рядом, пьет вино - с авторами книг и разными редакторами, - поэтому я обнюхал ее, когда целовал, и не почувствовал ничего, кроме легкого запаха духов. Или, может быть, крема для лица, так как была суббота. Ну, в общем, какие-то женские штучки.

- Ты что, простудился, Джейми? Ты хорошо просох после бассейна?

- Ага. Мама, ты ведь больше не куришь, правда?

- Так вот оно что. - Она отложила рукопись и потянулась. - Нет, с тех пор как Лиз съехала, я не выкурила ни одной сигареты.

С тех пор, как ты ее выгнала, - подумал я.

- Ты давно была у врача? Проходила обследование?

Она вопросительно на меня посмотрела.

- В чем дело? У тебя складка между бровями.

- Ну, - сказал я, - ты у меня единственный родитель. Если с тобой что-то случится, я ведь не смогу жить с дядей Гарри, правда?

Она состроила смешную гримасу, потом рассмеялась и обняла меня.

- Со мной все в порядке, малыш. Вообще-то, два месяца назад я проходила ежегодный осмотр. Прошла с достоинством.